– Давай-ка завтра твоего Гаврилу проведаем, и я сама с ним поговорю.
– Отчего же не поговорить, – согласилась Василиса, – там и отобедаем, у Гаврилы пироги с потрохами знатные, его баба печет, и еще с яблоками и клюквой, на всю Москву первая пирожница! И делу хорошо, и Гавриле почет!
– А про Марфу ты узнала?
– Гаврила точно не знает, у него поденщик один работает, так вот этот поденщик – доверенный Марфы Бусыгиной человек! Через день должен вернуться, тогда Гаврила его и спросит.
– Отлично, – обрадовалась Анна и обняла карлицу, – а за работу тебе спасибо огромное, чтобы я без тебя, моя дорогая, делала!
– Это что я бы без вас делала?! В земле сырой бы лежала! – поправила ее Василиса, но Анна только отмахнулась.
– Сколько воды с тех пор утекло! Кстати, в Замоскворечье тоже завтра наведаемся, поговорим с вдовой купца Фомы Демина.
– А это еще зачем? – удивилась Василиса, – в такую-то грязь.
– Если в Москве грязи бояться, то по шесть месяцев в году дома сидеть надо, – справедливо возразила Анна. – На Троицкой дороге к Гавриле пироги есть грязи нету, а как к купеческой вдове идти, так уж и грязь появилась! – рассмеялась Анна. – Ничего, сразу после заутрени и отправимся.
– Ваша воля, тогда сначала в Замоскворечье, так и дело сделаем, и аппетит нагуляем, а потом к Гавриле, – широко зевнув, протянула Василиса. – Эх бы на ночь сказку послушать! А помните, как Варвара про «Девичьи зори» рассказывала, какая рассказчица знатная была! За душу прямо так и хватало! – мечтательно добавила она.
Анна поспешила согласиться.
– Хорошо на самом деле сказки сказывала, хотя не мне судить, я всех ваших легенд не знаю, и эту слышала в первый раз.
– И мне она была раньше не ведома, – призналась Василиса.
– Ты уверена? – удивилась Анна, – а мне казалось, что тебе все сказки известны.
– И на старуху бывает проруха, поэтому и говорю вам, что знатная была рассказчица!
С утра, не теряя времени даром, отправились в Замоскворечье. Несмотря на ранний час, ярмарка возле кремлевских стен была в самом разгаре, торговый люд зря время не терял. Повсюду толкался народ. Пирожники с аппетитно пахнущими лотками протискивались сквозь гомонящую толпу, предлагая свой товар. Зазывалы кричали во все горло, торговцы и покупатели били по рукам так, словно старались оставить друг друг без столь необходимых передних конечностей, воришки шныряли тут и там. Вооруженные стражники приглядывали за порядком, не обращая, впрочем, никакого внимания на ловцов мелкой дичи. Тут же орали во все горло одетые в разноцветные лоскуты зазывалы ярмарочных балаганов. Быстро добрались до искомой лавки. Купеческая вдова Ульяна Демина оказалась степенной женщиной лет пятидесяти с лишним. Говорила неторопливо, лавку свою расхваливала и о смерти Варвары сокрушалась. Но больше всего ее интересовала судьбы задатка. Мол, часть денег она уже и истратить успела, за домишко недалеко сама задаток дала, и пыталась справиться, не подождут ли Варварины наследники, пока она лавку заново продаст и тогда уж и расплатится. Так сам собой разговор зашел о Марфе Бусыгиной. Как только Демина услышала имя Марфы, тут же встрепенулась и округлила глаза.
– Неужто Марфа Варваре сестрой приходилася! Свят, свят, свят! – перекрестилась и добавила, – знать, неспроста Варвара умерла! С лукавым шутки плохи!
– Черт-то тут при чем? – строго спросила боярыня.
– А при том, – закивала головой Ульяна Демина, – все Замоскворечье знает, как Марфа калашника Богдана Еремина снадобьями своими заморила! Ведь какой знахаркой была, все к ней ходили, людей вылечила – не счесть! Да только не зря говорят, что много знать – беда, зазнается человек, и такой для лукавого легкая добыча!
– То есть Марфа отравила калашника, чтобы угодить сатане?
– А то как же!
Правда, на подробности купеческая вдова поскупилась, и стало ясно, что всего лишь пересказывает россказни других. Анне стало неинтересно, и она торопливо распрощалась. Больше ничего важного та сообщить ей не могла.
По дороге прокручивала в голове все только что услышанное. В историю, что известная знахарка в угоду дьяволу отравила почтенного торговца, верила с трудом, а вернее, не верила вообще. Калашник мог вполне оказаться простой жертвой лечебной ошибки, знахарство всегда отличалось определенной долей риска. Ее учительница хорошо разбиралась в травах и не уставала повторять, что частенько от любого лечебного средства до яда был всего лишь один шаг. Погруженная в свои думы не заметила, как они добралась до места назначения. Двери постоялого двора Гаврилы Крюка были широко распахнуты, внутри и снаружи толпился самый разнообразный народ: коробейники, мастеровые и крестьяне, приехавшие на ярмарку. Василиса потянула свою боярыню внутрь. Помещение было низким, потолок прокопченым, но пахло не как обычно прокисшими щами, а дымом, крутившимся на вертеле мясом и травами. Василиса выбрала стол, стоявший в относительном уединении, усадила свою хозяйку и завертела головой. Гаврила Крюк, худой, жилистый мужик подлетел вмиг, смахнул крошки со стола и расплылся сладчайшей улыбкой.
– Спасибо за честь, боярыня, уважили! И тебе спасибо, Василиса, что хозяйку свою привела! Не каждый день боярыни Великой княгини Московской у нас обедают!
Анна улыбнулась в ответ, а Василиса зачастила с важным видом:
– Давай-ка, Гаврила, подавай лучшие Матренины пироги, проголодались мы, и сам присаживайся, разговор у нас тебе важный есть.
Мужчина с пониманием кивнул и растворился в кишащей народом зале, а через несколько мгновений перед Василисой и Анной словно скатерть-самобранка развернулась. Стол быстро застелили вышитым полотном, поставили жбаны с квасом и пивом, кувшин с медом, три объемистых блюда с пирогами и пирожками и три кубка. Следом появился хозяин, успевший переодеться в чистую парадную рубаху и причесаться.
– Угощайтесь, не обижайте, чем Бог послал… – угодливо проговорил мужчина, быстро разлил мед и пододвинул кубки. Василиса не преувеличивала, пироги действительно оказались в разы лучше кремлевских, тесто было воздушным, начинка таяла во рту, а мед растекался по языку терпкой, благоухающей массой.
– Спасибо, Гаврила, – поблагодарила Анна, – хотела я тебе задать несколько вопросов. Василиса мне сказала, что Иван Мельников и Варвара-ключница были твоими частыми гостями?
Гаврила быстро оглянулся вокруг и, наклонившись к боярыне, зашептал:
– Точно были, а как же, Иван у меня комнату наверху снимает, и Варвара туда к нему иногда приходила.
– Иногда, говоришь, – задумалась Анна. – Ты думаешь, он специально для встреч с Варварой комнату снимал?
– Не совсем, разные люди к нему приходили, – тихо ответил Крюк.
– Какие?
– Так ведь не уследишь, разные, народу у нас полно, а в ярмарочные дни так еще больше, а в святые дни и паломников не счесть, сразу и не вспомню, – протянул хозяин постоялого двора. – Вроде коробейники какие-то были, купцы иногда не наши, все больше новгородские, пару раз иноземцев видел, только давно это было…
– А когда Варвара стала приходить?
Гаврила прилежно задумался и ответил:
– По весне, аккурат сразу после Пасхи наведалась, а в конце лета так вообще зачастила, она тут с сестрицей еще своей встречалася, Марфа-то хоронится с августа, а жена моя, Матрена, упрямая баба, в голову себе втешмятила, что к смерти калашника этого Марфа непричастная, мол, злые люди оговорили, я уж ее всяко увещевал, так нет, упрямая баба, что себе в голову вбила и колом не выбьешь! – пожаловался он. – Марфа ведь нашего сына единственного, Алешу, от верной смерти спасла, он в горячке лежал, а потом и вовсе задыхаться начал, синим стал, одна дорога – на тот свет, если бы не Марфа… Эх, знатная знахарка была, если бы бес не попутал!
– Значит, ваша жена знает, где скрывается Бусыгина?! – обрадовалась Анна.
Тот испуганно взглянул на боярыню и застыл в нерешительности.
– Не бойся, я вашу знахарку никакому суду выдавать не собираюсь, – успокоила она Гаврилу.
– Говори, говори, – подбодрила Гаврилу Василиса, – нам Марфа нужна, чтобы о Варваре поговорить да о Варвариной смерти побольше узнать.
– Сам то я не знаю, где она скрывается, – протянул он.
– Вот что, – приняла решение Анна, – ты Марфе передай, что мы хотим с ней увидеться, и пусть она сама решит, назначать ей с нами встречу или нет, так тебе пойдет?
Мужчина с облегчением выдохнул.
– Так оно проще будет!
– Теперь вернемся к Мельникову, – продолжила Анна, – давно он у тебя комнату эту снимает?
– Да давно, точно и не припомню, – после недолгого раздумья ответил хозяин постоялого двора.
– А Варвара, получается, появилась только этой весной?
– Точно…
– Получается, что он эту комнату не только для Варвары снимал?
– Получается, что так, – подтвердил Гаврила.
– Тогда зачем она ему понадобилась? Другие женщины сюда приходили?
– Не видел, – развел руками Гаврила, – да только разве за всеми уследишь! Варвара, она видной женщиной была, издалека увидишь, а другие могли и мышью прошмыгнуть. Хотя только сейчас вспомнил, что Варвара при Матрене Марфе хвасталась, что, мол, Мельникову от нее никуда не деться, мол, он у нее в кулаке, – с этими словами Гаврила положил монету в кулак, зажал и разжал, еще раз зажал и разжал, – вот так и показала! Видать сильно к ней прикипел подъячий! Вот ведь как оно бывает, а вроде немолодая женщина, да и не красавица, а кому кто нравится, – покачал он головой.
– Точно говоришь, Гаврила, это так бывает, влюбился – как мышь в короб ввалился!
– Что-то во всей этой истории не клеится! – остановила размышления на тему «любовь – зла» Анна. – Мельников холостой, Варвара незамужняя, зачем ему комнату еще где-то снимать, чтобы пригласить свою полюбовницу?
– А может дела подальше от лыковского носа проворачивал? – подала идею Василиса.
– Вполне может быть… – задумчиво произнесла Анна и вспомнила слова Артемия «много секретов знала». И один из этих секретов явно принадлежал подъячему Ивану Мельникову, иначе не оказался бы он в Варвариной власти.