– Только ли это? Не уверена, – размышляла вслух Анна. – Посмотрите вокруг, сколько безродных чины и почести получают, из грязи в князи туча народу лезет!
Никитин откинул голову и захохотал
– Это вы на меня, боярыня, намекаете!
Слишком поздно она поняла собственную оплошность, и щеки у обычно бледной Анны стали пунцовыми. Матвей бросил на нее понимающий взгляд и добавил:
– Да не бойтесь, я не из обидчивых, что ж и говорить, время такое, Москва вперед как лихой жеребец рвется, упускать такую удачу грех, вот и карабкаемся, милостивая сударыня, как можем, извиняйте!
– Это уж вы меня извините, – торопливо произнесла боярыня и отвела глаза. Ее взгляд упал на давешнюю нищенку с двумя детьми, которая беспомощно жалась у края паперти. Сердце вновь сжалось при виде почерневшего от горя и нужды лица, жалких лохмотьев, еле прикрывающих гноящиеся на теле язвы.
– Несчастная! Откуда столько горя людского? – прошептала Анна, рука сама собой полезла за монетами в кошель на поясе. Купец проследил за ее взглядом и усмехнувшись заметил:
– Оставьте ваши деньги при себе. Это фальшивка. Подумать только, что можно сделать со смесью соли, краски, поташа и крови свиньи!
– Что-о!? – у Анна от удивления округлились глаза, – эти язвы самые настоящие! Не может это быть фальшивкой.
– Очень даже может быть. Присмотритесь внимательнее к детям. Они вполне упитанны, и если не принимать во внимание измазанное золой лицо, явно нарисованные краской синяки и рубцы, то видно, что никакой особенной нужды не испытывают. Я человек торговый, верю только тому, что вижу, – усмехнулся Никитин, – а теперь разрешите откланяться, дело у меня к Мельникову срочное…
Купец, попрощавшись, продолжил свою дорогу, а Анна остановилась поодаль, спрятавшись за стволом столетней липы. Она торжествовала, и уныние как рукой сняло. В этот раз она выведет на чистую воду Василисиного певчего. Ради такого удовольствия часов она не считала. Впрочем, Осип не заставил себя долго ждать. Он вышел из церкви, внимательно огляделся вокруг и прямиком направился к вдове. Подошел и что-то прошептал на ухо. Вдова тут же встала, позвала ребятишек и направилась вполне нормальной походкой в сторону Дмитровской дороги. Тем же манером Осип подошел к трем нищим, и те, не теряя даром времени, также резво отправились восвояси. Во всяком случае, для убогих калек она шагали так быстро, что здоровому за ними было не угнаться. Осип довольно потер руки и направился было к трактиру, но в этот момент перед ним выросла фигура Анны.
– Здравствуйте, любезный, узнали ли вы меня? – ласково начала она.
– Как же не узнать, боярыня Анна! И вам здравствуйте, – елейно проворковал он, но глаза забегали.
– Так же продолжаете нищим да болезным помогать?
– Только о них и печалуюсь, да и им надеяться больше не на кого, – Осип явно торопился и еле удерживал себя на месте.
– Вы торопитесь? Если задерживаю, то не обессудьте, – Анна была самой вежливостью.
– Да нет, боярыня, нам, простым людям, всегда за честь ваше внимание, – несколько занервничал Осип, явно чувствуя подвох.
– А раз вам мое внимание в честь, тогда и то, что вам скажу, выполните от начала и до конца, – уже другим, жестким тоном продолжила Анна. – Для начала вы вернете Василисе все, что у нее выманили. А потом вместе со своей бандой поддельных нищих исчезнете из Москвы. Иначе покоя я вам не дам во всей Московии.
– Я не понимаю, о чем вы это! – Осип попытался было изобразить оскорбленную невинность.
– Расчудесно все вы понимаете, мошенник! Выбирайте – или вы возвращаете все деньги моей служанке, или распрощаетесь с волей надолго. Сбежать попробуете, я завтра же по вашим следам кремлевских стражников пошлю, а там и до кремлевских подвалов рукой подать.
Услышав про кремлевские подвалы Осип вздрогнул и побелел. Искусство кремлевских палачей было всем хорошо известно. И никому, ни отъявленному татю, ни бывалому офене, ни мелкому воришке, ни самому ловкому плуту не хотелось попадаться в их руки. А кремлевские стражники любого самого хитрого и опытного разбойника могли выследить, схватить и доставить в руки судьи Великого князя. А по дороге могли с пленником потешится, зря что ли по болотам и по лесам выискивали лихого человека. Слухи про них ходили разные, да только все одно – стоило о них заговорить, как зачастую самый отъявленный злодей бледнел и становился шелковым. Что и произошло. Осип часто-часто закивал головой, тараторя, что непременно сейчас же все деньги Василисе вернет, и завтра следа его не будет.
Анна не удивилась, когда, вернувшись, застала свою служанку в величайшем недоумении рассматривающую туго набитый кошель.
– Осип приходил, – поведала она, – деньги мне зачем-то принес. Да все умолял зла не таить и в ноги кланялся, мол, виноват? Ничего не понимаю, барыня Анна!
– Я тебе объясню, если поклянешься, что в следующий раз, прежде чем деньги свои на ветер выкидывать, подумаешь хотя бы один раз. Если со мной что приключится, я должна быть спокойна, что ты живешь в довольстве и сытости…
Рассказ ее был коротким. Василиса выслушала, не произнеся не единого слова. Только по окончании всхлипнула. Но вскоре успокоилась, наскоро пообещав своей боярыне больше не верить первым проходимцам, как бы сладко они не пели. Хотя легкость, с которой была произнесена клятва, Анна нисколько не убедила. Она была уверена, что пройдет совсем немного времени, и Василиса найдет очередного пройдоху. История повторится, но большего Анна сделать не могла. Спасать карлицу от самой себя было занятием неблагодарным.
Глава 8
Огорченная предательством Осипа Василиса страдала недолго, в себя пришла быстро и уже на следующий же день выкатилась из дома на поиски нужной информации. Весь день отсутствовала и объявилась только к вечеру, радостно заявив задумчивой хозяйке:
– Я тебе человечка важного раздобыла, боярыня!
– Что за человек?
– Завтра узнаешь. Он, вернее она, после обедни ко мне наведается. Так уговорено.
Анна запаслась терпением. К Василисиным сюрпризам она привыкла. Кроме того, была научена, что у карлицы ничего заранее выведать не удастся. Поэтому махнула рукой на таинственную служанку и занялась более срочными делами. Василисин обещанный человечек оказался Маврой, ключницей бояр Беклемишевых. Анна сначала удивилась неожиданной гостье, но недоумения своего показывать не стала. Если Василиса была уверена, что встреча с ключницей будет полезна, то значит так оно и есть. Тем более приглашенная оказалась колоритной и привлекательной особой. Мавра была дородной и улыбчивой. Ну а язык у нее был без костей, тараторила как сорока-белобока, только успевай понимать, о чем речь идет. А Василиса не зевала, все подливала своей заветной наливочки, которая языки и гораздо посдержаннее развязывала.
Через час такого разговора, который и беседой-то не назовешь, потому что вещала в основном Мавра, а Анна, когда удавалось, вставляла пару слов. Но как ни направляла словесное извержение гостьи в нужное русло, пока ничего полезного молодой боярыне узнать не удалось. Сначала ключница токовала о кознях некоей Прасковьи Кузьминой, которая все прикидывалась услужливой да ласковой, но на самом деле якобы метила на ее, Маврино, место. Но, мол, и Мавра не лыком шита и так просто ее вокруг пальца не обведешь. Выставила хитрицу в два счета, та и оглянуться не успела, как боярыня ей от ворот поворот дала. Потом начала тараторить про боярыню, Марью Беклемишеву, мол, сурова, но справедлива. Даже сам боярин жениного нрава побаивается и в палатах паинькой ходит. Грозного воеводу дома не узнать, вокруг Марьи ласковым котишкой крутится и душенькой величает.
Анна слушала внимательно, хотя в душе начала было позевывать. В этот момент Мавра, наконец, начала рассказывать нечто более интересное.
– Ой, не завидую я Лыковым. Мы, слава Божьей матери, заступнице, от этих иноземцев проклятых избавилися! Хоть и боярин с боярыней печалуются, не поймут, чем не угодили, почему те съехали. А я вам скажу, рука Господня беду от нашего дома отвела!
– В чем же грех заморских мастеров привечать? – деланно округлила глаза Василиса, – они – люди в своих краях известные, да самим великим князем приглашенные. Какую же они беду могут принести, тем более дело богоугодное – церковь строить…
– Ты как хочешь, а я в эту церкву ногой не ступлю! Потому что дьяволы – они и в людском обличье дьяволы. Не хочу в геене огненной гореть!
– Что же такого дьявольского в братьях Альбинони? – удивилась Анна.
Мавра внезапно замолчала и пугливо огляделась по сторонам, словно кто-то невидимый мог подслушать их разговор.
– И не проси, не скажу! – сказала, как отрезала.
– Да ладно их, гостей заморских, – примирительно проговорила Василиса, – что про них зря языком трепать. Ты лучше вот этого вишневого меда откушай. Сладкий, и за душу как песня берет.
– Вот ты мастерица, на что наш Арсений дворовый знатные меды ставит и пиво варит лучше всех, а до тебя ему, как до неба, не долететь!
Что правда, то правда, Василиса была редкой мастерицей, и сколько нужных свидетелей без всякой на то просьбы выкладывали пуды нужной информации, откушав несколько чарочек удивительно вкусного и ароматного меда. Анна внутренне аплодировала своей мудрой помощнице и ждала продолжение. Она не ошиблась. Секрет занозой сидел в голове ключницы Беклемишевых. И после пары маленьких кубков у Мавры вырвалось:
– Ты вот не веришь мне, что Альбинони эти душу свою голубиную погубили, а сама не знаешь ничего.
– Да ну их, этих иноземцев! – махнула с притворным равнодушием карлица, – вовсе мне это все неинтересно.
Но Мавру уже распирало от желания поделиться.
– А я все равно скажу. Поганые они, срамные. Где ж это видано, чтобы мужик на мужика взбирался и нечистое дело вершил. Грех содомский и гоморрский! Господь за такое целый город спалил, и дома не пощадит, который греху такому потворствует.
– Ты имеешь в виду мужеложество? – спокойно спросила Анна.