– Ваш вечный раб!
Поднимись, ты не раб мне, а друг и сподвижник мой, – спокойно произнесла Софья, – а для верных моих людей я ничего не пожалею.
А этот момент величавостью Софьи можно было залюбоваться. Сама кровь Палеологов нашла наконец свою законную наследницу.
На обратном пути, недалеко от великокняжеских покоев, Анна неожиданно встретила взмокшую Василису с ведром колодезной воды. Подождала, пока карлица затащит воду в дом, вошла следом и не откладывая в долгий ящик спросила.
– В ближнем колодце вода кончилась?
– Да нет, барыня, не кончилась, – проговорила неохотно та, отводя почему-то взгляд.
– Тогда почему ты с ведром около того колодца болталась? – учинила она допрос Василисе и, посмотрев на бегающие глаза карлицы, догадалась, – это случаем не Маврин способ выправления голоса решила попробовать?
Карлица закивала головой и зачастила:
– Вы, может, боярыня, и не верите, а я верю. Вот послушайте, сначала надо набрать воду из трех разных колодцев, бросить в нее немного тертой меди от зазвонного колокола. Поставить большую чашу, вокруг четыре свечи зажечь, а на саму чашу два ножа крест-накрест положить. Только потом можно воду из ведра в чашу лить и трижды сказать: "Глас грома Твоего осветит, молния Твоя вселенная подвиже и трепетна бысть земля, в соре путы твоя, а стези Твоя в водых многих…"
– Какая связь между всей этой белибердой и твоим пением?
– А вот какая. Как только я это произнесу, выпью часть воды через лебяжье горло, а остальной окучусь с ног до головы, произнесу: "И яко потрясением поклебатися всем умом человеческим" и все!
– Что все? – еле сдерживая смех спросила Анна.
– Запою, – пообещала Василиса, – как соловушка запою, сами заслушаетесь!
– Ладно, – махнула рукой Анна, – делай, что хочешь, только мне не мешай.
Василиса выскочила, словно за ней гнались гончие. Анна только слышала шум и возню за перегородкой. Потом раздалось самое обыкновенное Василисино завывание. Анна привычным жестом заткнула уши. Через минут десять карлица осторожным колобочком вкатилась в комнату. На лице ее читалось горькое разочарование.
– Врет она, Мавра! – с хватающей за сердце печалью произнесла она, – нисколько голос мой не выправился, осипла только, да горло болит.
– Когда уже ты всякой дури верить перестанешь! – сокрушенно вздохнула Анна. – Присаживайся лучше к столу и будем разбираться в нашем деле.
Карлица была незаменимой помощницей. Она не только добывала одной ей известными путями информацию, но и умела часами слушать боярынины рассуждения. И часто именно во время собственных размышлений вслух и ответов на вопросы в голову ее хозяйки приходили самые странные идеи, оказывающиеся на проверку истинными. Своими незамысловатыми, на первый взгляд, вопросами Василиса наводила свою любимую боярыню на отличные мысли.
С утра Анна крутилась бесцельно по палатам, чувствуя странную опустошенность и усталость. С ней такое бывало нечасто. Сама себе она напоминала гончую, которая крутится на одном месте, а след никак взять не может. Конечно, кое-что у нее уже было в запасе. Но этого было явно недостаточно. Во всяком случае никакой светлой идеи в ее мозгу не появилось, одни головы без хвостов и хвосты без голов. Села к столу и еще раз просмотрела свои записи. Она знала, что должна делать. В всех событиях была определенная логика. Нужно было ее найти, как определяют по звездам судьбу или по симптомам находят болезнь. Главное было четко следовать определенным правилам, порядку развития событий, и нить Ариадны приведет к убийце. И еще искать ошибку. Она еще не знала ни одного убийцы, который не допустил бы одну маленькую, ничтожную ошибку. Все в мире связано, и самая маленькая, ничтожная деталь выведет ее на след. Надо было всего лишь запастись терпением. Анна была терпеливой гончей.
Начала день, разбирая свои записи, расставляя по местам рукописи и толстенные пергаментные тома, вытирая пыль и выметая удобно устроившихся по углам пауков. Периодически ей нужно было это ощущение налаженности, убранности, словно, наводя чистоту в своем кабинете, она приводила в порядок собственные мысли. Наконец, окинув взглядом светлицу, она осталась довольна. Василиса вкатилась клубочком.
– Что будем делать барыня?
– Пока не знаю, но для начала наведаемся еще раз к Лыковым и к Альбинони.
Она была не уверена, но после всего того, что узнала от Мавры, ей просто необходимо было еще раз пообщаться с братьями. Дорога на этот раз показалась ей совсем короткой. К братьям ее провели сразу же, не задавая никаких вопросов. И с порога она почувствовала странное напряжение, повисшее в воздухе. На этот раз и Луиджи, и Лоренцо говорили нехотя, цедили сквозь зубы короткие ответы и отводили глаза, упорно рассматривая нечто у нее за спиной. В их поведении чувствовалась если не откровенная враждебность, то очевидная неприязнь. В один момент ей даже показалось, что братья каким-то одним им известным способом догадались, что ей известен их секрет. И еще в комнате завис липкой пеленой тяжкой страх.
– Вы – странная женщина, боярыня Анна! – неожиданно вырвалось у Луиджи.
– В чем же моя странность? – ответила она, внимательно рассматривая Альбинони. Она наблюдала за братьями, как они говорили, двигались, складывали изящные ручки, украшенные разноцветными перстнями, на животе. Действительно, было в них нечто женское, констатировала Анна, не зная, как подойти к более интимным подробностям. Ей совершенно не хотелось допрашивать братьев об их странных склонностях. В конце концов, если Бог их сотворил такими, то в чем их вина? Она слишком хорошо усвоила уроки Паоло, чтобы пытаться осуждать кого бы то ни было. Но прояснить ситуацию с молодыми пасарями было необходимо. Тем временем Луиджи продолжал тем же раздраженным тоном:
– Вроде бы жизнь таких людишек, как Варвара, никогда особенно в Московии не интересовала, а вы уцепились за это расследование и крутитесь как стервятник над дичью! И одна смерть следует за другой! Мы завалены по горло работой, мы все поставили на этот собор и на проигрыш не имеем права! Неужели Великую Княгиню больше интересует смерть никому неизвестной ключницы, чем будущий храм? В конце концов, если вы не желаете оставить нас в покое, то для нас будет лучше оставить работу над этим проектом и вернуться домой! – говорил он осторожно, но угроза была слишком явной.
– Хорошо, – согласилась Анна, – я хотела задать вам последний вопрос, и после этого больше к этому разговору мы не вернемся. Почему вы съехали от Беклемишевых? Это было как-то связано с гибелью писцов Холмогорова и Добровольского?
Вопрос взорвался словно пушечное ядро. У Луиджи внезапно затряслись руки, и он часто часто заморгал. Лоренцо без сил опустился на лавку, непрошенная слеза скатилась по щеке, но он тут же вытер ее рукавом.
– Вам и это известно, – первым пришел в себя Луиджи, уставив взгляд круглых глаз на Анну, потом, подумав, взвешивая каждое слово, продолжил, – в этом диком краю мы себя чувствуем очень одинокими и… Борис и Глеб были нашими друзьями, единственными друзьями. После их смерти мы больше не могли оставаться у Беклемишевых. Там нам все напоминало о них, да и мы не чувствовали себя в безопасности. Тем более, убийц так и не нашли. Поэтому мы предпочли переселиться. Теперь вы знаете правду, боярыня.
– Писцы были вашими друзьями или… – она замялась, а потом, решившись, добавила, – или они были вашими любовниками?
– Ах, вы значит это так видите! – странный свет зажегся в глазах Луиджи, и Лоренцо с удивлением уставился на боярыню. Установившуюся тишину можно было потрогать руками. Наконец Луиджи начал, осторожно нащупывая почву.
– Насколько мы можем надеяться на вашу сдержанность?
– В этом вы можете на меня положиться. О нашем разговоре никому не будет известно, почти никому, – уточнила она.
– Следовательно, княгиня Софья в курсе? – еле слышно выдохнул младший брат и беспомощно оглянулся на старшего.
– Да, – спокойно подтвердила Анна, – но вам не следует беспокоиться. Для нее главное – успех вашего проекта.
– Вы можете заверить княгиню, что разочарована она не будет! – с явным облегчением произнес Луиджи.
– Я в этом уверена, – успокоительно произнесла Анна. Глаза ее упали на разложенные чертежи. Проект храма был, по всей видимости, почти завершен. Ей меньше всего хотелось, чтобы братья видели в ней врага, поэтому напоследок она примиряющим тоном добавила:
– Как я вам завидую, это должно быть огромное счастье обладать таким божественным талантом, божественной искрой.
На этот раз на ее излияние чувств отозвался Лоренцо, и его ответ был по меньшей мере неожиданным.
– А вы никогда не задумывались, боярыня, что это может стать самым жестоким наказанием, тяжелой ношей. Я ведь этого таланта никогда от Бога не просил. Может, гораздо проще жить обычной человеческой жизнью, жениться, рожать детей, радоваться лишнему грошу и плакать от любой неурядицы. Вы задумывались хоть раз, что на все это я не имею право! – слова Лоренцо были пронизаны такой горечью и болью, что слушавшей его внимательно Анне стало не по себе.
"Талант может стать настоящим проклятием!" – эхом отозвалось в голове Анны, но вслух она сказала другое:
– Почему же вы не имеете права жить как любой?
– Потому что, дав нам талант, Бог обрек нас на одиночество. И вообще вы уверены, что Он правильно все распределяет? Возьмем вас, боярыня Анна. Вы – красивая и влиятельная молодая женщина, тогда почему вы одна? – и почувствовав ее заминку, добавил, усмехнувшись, – не обижайтесь. Но вы сами вывели нас на откровенный разговор.
– Я не хочу ни от кого зависеть, – не нашла ничего лучшего ответить Анна.
– Это не ответ, – возразил Луиджи, – в любом случае вы зависимы: от судьбы, от воли вашей государыни, от обстоятельств, могу перечислять до бесконечности. Просто для вас это переносить проще, чем зависимость от мужчины, от мужа. Вы не хотите превратиться в бессловесную рабу и орудие деторождения, правильно я ли вас понимаю?