– Да, вы правы, – согласилась Анна.
– Просто Бог по ошибке вложил в ваше тело женщины ум и способности мужчины.
– Почему по ошибке?!
– Потому что вам было бы гораздо проще полностью соответствовать тому образцу, который требует от вас общество. Если вы не вмещаетесь в готовые рамки, вы – преступник, любой может в вас бросить камень. Но разве это грех быть непохожими на других. Если Бог нас создал такими, почему мы должны отказываться от самих себя!
В голосе его было столько боли, что Анне стало совсем уж нехорошо. Впрочем, высказав наболевшее, братья как-то внезапно затихли, потускнели. Анна поняла, что пришло время раскланяться. На пороге как по команде появился Марчелло. Он выглядел таким же отрешенным, как и в прошлый раз, единственное – в позе его чувствовалась напряженность, и глаза смотрели враждебнее обычного. Верный слуга был явно раздражен излишней суетой, которую вносила в их жизнь неугомонная боярыня. В руках как всегда потемневшие от времени и от бесчисленного перебирания четки. Глаза Анны сами собой остановились на неожиданно большом медальоне с полустертым изображением цветка на соединение декад розария. Она наклонилась было, чтобы рассмотреть повнимательнее, но слуга одним неуловимым движением спрятал четки в рукаве кафтана и услужливо поклонился, открывая перед ней дверь. Еще раз взглянув на Марчелло, она внезапно подумала, что за долгую службу слуги становятся до удивления похожими на собственных господ. Несмотря на разницу в росте, Марчелло действительно чем-то напоминал братьев. Хотя вполне мог им приходится и сводным братом. В знатных семействах иметь параллельно с законными детьми дюжину-другую бастардов было делом житейским.
Вышла из покоев Альбинони и как-то сразу полегчало. Впрочем, по дороге нарвалась на Степаниду, и от откровенной враждебности стряпухи на душе стало муторно. Анна поспешила выйти из дома Лыковых. Она стала слишком нежеланной гостьей. Тем временем Василиса вынырнула в очередной раз неведомо откуда и поспешила за задумавшейся боярыней. Возвращались молча. Около кремлевских стен вновь бурлила ярмарка. Люди толкались повсюду: уличные зазывалы кричали во все голоса, завлекая прохожих в лавки, продавцы с лотков всякой всячины назойливо и шумно предлагали свой товар, воздух был напоен запахами пряностей, всякой снеди, которая готовилась и предлагалась тут же. Анна привычно пробивалась сквозь толпу, придерживая для верности свой кошель. Куча разнокалиберных воров и воришек шныряла повсюду и стоило кому-то зазеваться, вся дневная выручка, а то и товар с прилавков, пропадали без следа.
– Ну что тебе удалось сегодня узнать? – спросила по дороге Василису.
– С Артемием поговорила, Марфа Бусыгина нашлась, сказала, что в Дмитровской слободе, за усадьбой дьяка Лаврентия Белого, есть сады, а на окраине домишко маленький, вот там и прячется, Артемий научил меня, как к Марфе добраться.
– А что ж ты сразу не сказала! – вскинулась Анна.
– Думала, – непонятно ответила помощница.
– О чем?
– Да так, вот Артемий твердит, что сестра Варварина – добрая, никакой живой душе зла не причинит, а я вот сомневаюсь! Люди зря говорить не будут! – мрачно заявила Василиса, – поэтому не знаю, стоит ли нам, боярыня, к ней идти?
– С чего это вдруг?
– А вдруг чернокнижница она, как баба Манефа, которую недавно черт уволок!?
– Ты и погибшую Манефу знала? – не скрывая удивления спросила Анна, с трудом припоминая имя известной захарки, страшная смерть которой наделала столько шуму в столице.
– А кто Манефу не знал! – махнула рукой Василиса, – каждая баба в Москве знала!
Ответ служанки показался Анне по меньшей мере странным, но сейчас ее больше интересовала известная колдунья.
– Что-то я тебя не пойму, Василиса, только что ты меня уверяла, что Марфа Бусыгина никому зла не причинит, а сейчас пугаешься! А что до колдовских козней, так, моя дорогая, мы не к попу собрались, а там, где пруд, там и лягушки! Про Варвару расспросим, а может она нам и про то, каким ядом ее сестру отравили расскажет.
– И не просите боярыня! Вы сама не заметите, как обморочит вас злая баба или порчу какую наведет. Потому как научаются они своему лихому делу от дьявола, врага всякому человеку. На святой крест да на иконы чудотворные плюют, а то и в огонь бросают, чтобы преданность лукавому господину ихнему доказать. А за то он им дает книгу Черную, а за книгу эту они и жизнь, и душу продают.
Анна вздохнула, готовясь к битве и сожалея, что последовательность в собственных действиях и верованиях Василисе явно бы не помешала, потому что часто ее маленькая служанка действовала по принципу «и хочется, и колется, и кто-то там не велит».
– Не неси ерунду! – повысила боярыня голос. – А знахари, которые людей лечат и от смерти спасают, тоже дьяволу душу продали? Нет уж, дорогая, пойдем мы к твоей Бусыгиной, еще как пойдем! Не отнекивайся, не отвертишься! И чернокнижники твои нам не помешают, и кикиморы с домовыми и водяными дорогу не перекроют и голову мою не замутят! Господь нас создал сильнее и умнее всякой нечисти!
Нужно сказать, что Анна уверенность в собственном превосходстве над дьявольскими кознями переняла у матери Каталины. Той не раз приходилось приводить в чувство собственных суеверных сестер, для которых любая залетевшая в церковь птица предрекала беду, черные кошки, естественно, были помощниками чертей, чеснок помогал от вампиров и прочих оборотней и так далее и тому подобное.
– Вот зря вы, боярыня, мне не верите, ведь и Варвара не случайно погибла, ночь-то ведь была непростая!
– Опять потусторонние силы! Велесова ночь! Вроде сколько веков, как приняли святое крещение, да только горбатого могила исправит! – возмутилась Анна, но Василиса упорно гнула свое.
– Мне одна бабушка знающая рассказывала, когда я еще маленькой была, что дверь в Навь (потусторонний мир) растворить-то легко, а вот захлопнуть непросто. Получается, что Варвара сама в своей смерти виновата, раз дверь растворила, а закрыть-то и не смогла. Вот оттуда мороки и блазни и повылазили, а нечистой силе только под руку попадись, свят, свят, свят! – перекрестилась Василиса.
– Тогда почему такие избирательные мороки твои с блазнями, взяли бы и всех порешили, раз такое дело!
– А не могут!
– Как это не могут!?
– У кого вера сильная и дух чист, того не могут! – уверенно возразила Василиса.
– Выводы твои, моя дорогая Василиса, – вздохнула Анна, – ошибочны, большинство обитателей поместья далеки не только от ангельского чина, но даже от самой простой добродетели, так что чертям поживиться было бы чем! Поэтому не упирайся и веди меня к Марфе!
Василиса побледнела, перекрестилась, но перечить своей обожаемой боярыне не решилась. Не откладывая дел в долгий ящик, они направились в сторону Дмитровской слободы. Дорога на самом деле оказалась короткой, поместье дьяка и сады нашли быстро. За третьим проселком показался аккуратный, но стоявший чуть с стороне от остальных домишко. Направились было к нему, но тут Анна увидела показавшийся в дверном проеме знакомый силует. Показала знаками Василисе остановиться и затаиться. Она не верила собственным глазам. Из дома, торопясь и в спешке стукнувшись о низкую притолоку выскочил Василий. Одет он был проще обычного. Явно старался остаться неузнанным. Кого угодно ожидала увидеть, но только не сына гостеприимных хозяев итальянцев. Какой такой заботе Лыковского сына могла помочь известная ворожея? Или все это было связано с Варварой. Анна не забыла, что в вечер смерти Варвары молодой барин тоже спускался в подклет. Раздумывать долго не стала. Подождав, пока Василий отойдет на достаточное расстояние, подошла к двери. Постучала и, услышав приглашение войти, толкнула дверь. Слегка пригнув голову, вошла в неожиданно светлое помещение и поздоровалась. Дом был совершенно не похож на жилище колдуньи. В горнице было чисто. По углам и под потолком были развешаны связки ароматных трав, все стены занимали полки с горшочками разной величины, а в красном углу, как и полагалось, висела икона Богоматери с горящей лампадкой. Сама Бусыгина оказалось неожиданно молодой. Хотя седые пряди мелькали серебристыми ниточками в волосах, да только лицо было молодое, полное и румяное. Владела ли ведунья секретом молодости, трудно было сказать. Посмотрела на Анну и боязливо прячущуюся за боярыниной спиной Василису и усмехнулась.
– А вы, боярыня Анна, скажите служанке своей верной не бояться. Порчу на нее наводить я не буду и даже дьяволенка для забавы не напущу.
– Откуда вы знаете мое имя? – напряглась верховная боярыня
– Догадалась, – с оттенком иронии ответила знахарка.
Василиса боязливо перекрестилась, покосилась на икону и уже более смело вступила в разговор.
– Чать на лбу у моей госпожи имя ее не написано? Колдовство все это!
– Да никакого колдовства в этом нет. Дурак бы и тот догадался. Говорите вы, боярыня Анна, на нашем языке славно, да только не так, как мы. Одеты вы по дворцовой моде. Цвета негромкие, да ткани самые наилучшие. Да и про служанку вашу наслышаны. Так что, как не верти, а моей гостьей может быть только боярыня Анна, Великой княгини Московской наипервейшая помощница. Присаживайтесь, в ногах правды нет, – показала Бусыгина глазами на расставленные вдоль длинного стола табуреты.
– Ты права, – Анна с уважением посмотрела на столь необычную знахарку, – может тогда догадаешься, зачем я к тебе пришла?
– Мне и догадываться не надо, знаю от Гаврилы, что душегуба Варенькиного ищите, поэтому и согласилась встретиться, – дрогнувшим голосом произнесла Марфа и смахнула накатившуюся слезу.
– Что можешь мне рассказать? У тебя есть подозрения?
Та с горечью покачала головой и заявила с неожиданной злостью:
– Если бы знала, сама бы расправилась или людей бы наняла! Нет такого права живых людей на тот свет отправлять!
– Варвара кого-то боялась?
– Никого моя сестра не боялась, хотя сторожилась частенько, говаривала, мол, завистников у нее в поместье много, но всегда успокаивала меня, что тертый калач не так-то легко слопать!