Но паренёк был смышленый, этого не отнять, особенно когда дело касалось смертоубийства.
— А что если они схватившись между собой, они убьют друг друга прямо вот тут, не выходя из подвала? Надо только сунуть им в руки оружие. Всё дело состоит в том, что вложить в руки каждого из них после смерти? Как вы считаете, госпожа Агата? Надо будет проявить тонкое понимание ситуации. — Всем своим видом, этот холуй, изображал бурную умственную деятельность и стремление угодить.
— У этого недоноска из Рима, есть кинжал. Можно добавить ему ещё какую-нибудь железку и дело сделано. А настоятелю, вообще, сунуть в руки кусок обломанной деревяшки.
Мол, защищался от нападения и геройски погиб. Пал, что называется, смертью храбрых, самоотверженно защищая интересы обители. Герой. Вечная и светлая ему память. — Негодяй даже перекрестился, так ему пришлась по душе собственная идея. А затем, как ни в чем не бывало, продолжал излагать чудовищный план сокрытия улик и деталей расправы над тем, кто и посылал его за подмогой.
— Никого и никуда тащить нам уже не придётся, и это очень правильный ход избавляющий от лишних телодвижений. Наш аббат, судя по его габаритам, неподъемный в силу своего размеру и росту. Весу в нём будет больше, чем в диком кабане, отожравшемся на желудях и кореньях в здешних лесах.
Надо будет только правильно расположить тела, достаточно правдоподобно и чтобы побольше крови натекло. Тогда, ни у кого не будет сомнений, как всё происходило. — Ухмылка на лице мерзавца не оставляла сомнений в том, что он сделает все что предложил. Причём сам и с большим удовольствием. — Что вы думаете по этому поводу, леди Агата? Может быть есть какие-то свои предложения?
— Ты, Бертран, молодец! Чем крови больше и ужасней картинка, тем правдоподобнее. Меньше вопросов — меньше внимания. А раз не будут обращать внимания на детали, значит всё должно сойти с рук. — Лицо Агаты озарилось довольной улыбкой, будто бы она услыхала комплимент или что необычайно приятное. — Решено, так и действуем. А теперь, позови сюда всех пришедших с тобою людей, надо объяснить каждому его задачу. Персонально. Ты меня понимаешь? — Женщина требовательно смотрела на Бертрана, ожидая возражений и готовая их пресечь. Но ничего этого не последовало.
— А сейчас объясню тебе самое главное правило в этом междусобойчике! Нам необходимо участие абсолютно всех до единого. Пусть, каждый из пяти пришедших с тобой, внесет свою лепту в наше общее дело! Чистеньких и не замазанных тут не будет. Это главный залог того, что они не побегут наперегонки к герцогу, архиепископу или прямиком в Ватикан! — Нахмуренные брови и ледяной взгляд говорили, что сейчас ей лучше не возражать.
Бертран широко раскрыв рот смотрел на Агату и криво улыбался, выражая своё безраздельное уважение. Он, действительно, восхищался леди Агатой.
Она нравилась ему и как женщина, и как руководительница всей своей банды. Вышедший из самых низов руанской черни, за деньги, Бертран был согласен на всё, невзирая на последствия. Не было ничего такого, чего бы этот бандит не мог совершить, ради золота и ее благосклонного взгляда.
Дитмар же, наблюдая происходящее, иллюзий относительно того, что им уготовила эта милая дама со своими подручными, не питал.
Но после всего, что он пережил в Испании, погибнуть здесь и сейчас было бы верхом глупости и невезения. Неужели всё и произойдёт так, как задумывала эта подлая тварь. Много лет подряд, с ней ничего не случается, будто бы высшие силы охраняли эту мегеру от правосудия.
Он напряг кисти рук, но путы были наложены тем, кто хорошо понимал толк в узлах и верёвках.
— Перенесите обоих поближе к центральному входу в винные погреба. Не хотелось бы, чтобы те, кто найдёт тела, видели, что они распивали вино сидя рядышком и преспокойно беседуя.
Пусть думают, что иезуит напал на настоятеля сзади, сразу после того, как тот зашёл в подвальное помещение. Завалить такого гиганта очень не просто, а потому ран должно быть достаточно много. И ещё, все они должны быть такими, чтобы кровь хлестала из него как из бочки. Думаю, что чем больше крови, тем лучше.
К тому же, когда их тела найдут, то они уже завоняют! И это тоже, будет нам весьма на руку. Никому не хочется возиться в дерьме, а тем более, когда дело сделано и ничего уже не исправить.
Подхватив под руки настоятеля и отца-эконома, их по очереди отволокли поближе к широким дверям запертым изнутри. Центральные двери в хранилище вин были закрыты на засов, так как предусмотрительный отец-эконом опустил задвижку, убегая от тех, кто пытался сбросить его со стены монастыря.
Он, тогда, лишь по счастливой случайности избежал своей гибели. Но, теперь, леди Агата всё же добралась до него и похоже, смерти больше не избежать.
Вот и сейчас она шла за ними по пятам, сопровождая до самого входа, где и должна была произойти эта казнь.
Бертран достал длинный, широкий нож, выполнявший функции и кинжала, и тесака. Таким ножом, охотники часто пользуются в лесу. Им можно было нарубить щепы для костра, разделать тушу оленя или косули. Но сейчас, этим орудием, полуграмотный головорез и намеревался пошинковать на куски двух священников.
От волнения, настоятель весь побелел, словно вымоченный в извести кусок полотна, но сказать что-то ему мешал кляп. И лишь по движениям могучих рук, и тем усилиям, которые он прилагал пытаясь разорвать путы, было видно, чего ему стоило видеть эти приготовления.
Его, старого и опытного бойца, пытались зарезать будто свинью, предназначенную на убой к празднику Всех Святых или Преображения.
И кто? Его любимая женщина и какой-то полуграмотный негодяй, подвизавшийся в монастыре под видом охранника в Арсенале.
Со спокойствием и безразличием мясника, выродок деловито осматривал своего недавнего патрона планируя куда лучше и вернее нанести удар, чтобы вызвать обильное кровотечение, когда его внезапно остановили.
Голосом не терпящим возражений, леди Агата скомандовала ему.
— Прекрати, сейчас же! Остановись! Ты меня понимаешь, Бертран! — В воздухе раздался свист хлыста, после чего Бертран схватился за руку и заскулил словно собака, побитая жестоким хозяином. — За что, госпожа Агата! За что! Не понимаю, я ведь только хотел сделать как лучше! Все, как вы и приказали! Ничего лишнего! Несколько точнейших ударов ножом и аббат окажется в раю, или в аду! Хотя последнее, мне кажется более вероятным!
— Ты забыл с кем разговариваешь, собака! — На Агату было страшно смотреть. — Ты! Падаль, которой я позволила жить, смеешь говорить мне, что и как надо сделать, чтобы всё было правдоподобно и как положено?!
Последовал новый взмах кнута и снова собачий визг, заставивший замереть всех, кто находился в этом подвале.
От удара, суконная куртка на конверсе лопнула, словно она была скроена из бумаги.
— Запомни, скот! С ними, решите всё без меня! Быстро и без мучений! — Видимо, даже у неё в груди было что-то наподобие обычного человеческого сердца. Всё-таки столько лет прожитые вместе накладывали свой отпечаток, а Агата как-никак была женщиной.
— Я уйду через боковые ходы, точно так же, как и попала сюда! А вы, пойдете напрямую, через центральные двери. Ты меня услышал, Бертран?
И еще раз!
Если я узнаю, что ты ослушался, пожалеешь! — Все в подвале стояли с опущенными головами, как нашкодившие мальчишки. — И пока не уйду, не вздумайте предпринимать никакого действия, относительно этих двух. Не хотелось бы видеть, как все это произойдет!
Повернувшись Агата быстрым шагом проследовала туда, откуда и появилась в этом подвале.
Этот незаметный проход уводил к Арсеналу, комнате охраны и помещению, где в монастыре хранилась казна, а также все его сокровища и реликвии.
Таких вещичек, за прошедшие столетия, накопилось достаточное количество. Все они представляли огромную ценность, даже для такого богатого государства как Франция.
Послышался звук проворачиваемого в замке ключа, а затем в воздухе повисла тишина, более не нарушаемая ничем.
И лишь через значительный промежуток времени все присутствующие обрели способность двигаться и разговаривать меж собой.
Двое подручных неспешна подняли и посадили лежащего на полу Бертрана, ещё не полностью пришедшего в себя от невыносимой боли. Удары хлыстом наносимые его хозяйкой были чрезвычайно болезненны и почти не поддавались лечению.
Почему? Никто, из докторов, до сих пор не дал внятного объяснения этому феномену. Не помогали ни мази, ни растирания, ни присыпки, коими лечили раны ландскнехтов и рыцарей сражающихся на поле боя.
— Откройте центральные двери! — Сквозь зубы приказал Бертран, ещё не пришедший в себя от удара бичом. — От неё ничего не скроешь! Поэтому делайте так, как приказала эта гадюка! При первом же удобном случае, надо будет с ней поквитаться, а пока молчим и делаем то, что нам говорят.
Один из его приближенных не торопясь подошёл и поднял засов, на двери центрального входа в монастырские винные погреба. А затем, двери подвала стремительно распахнулись и в обе створки ввалилась куча народу под предводительством Джакомо-библиотекаря.
Хитрый неаполитанец, стремительно ворвавшийся в подвальное помещение, за за один миг сумел оценил обстановку, увидев связанных словно бараны отца-эконома и настоятеля.
Через секунду путы на руках и ногах у обоих несчастных были разрезаны, а они сами оказались окружены теми, кто пришел сюда вместе ним. Поиски пропавшего главы монастыря завершились, и нельзя сказать, что это происходило не совсем вовремя.
Здесь же находились Рене и Эмиль, конверсы, посланные настоятелем прикончить иезуита, в ту роковую ночь, в трапезном зале монастыря.
Сейчас, Дитмар был ему таких же товарищем, чудом избежавшем смертельной опасности и с этим тоже еще предстояло разбираться долго и кропотливо. Но всё это будет гораздо позднее, а сейчас в другом углу винного подвала сгрудились те, кто и должен был осуществить эту казнь.