- Яньда!!! - совсем рядом с ней послышался воинственный клич и из толпы вынырнул черный конь, на котором восседал всадник, словно вырвавшийся из царства самого Чернобога. Широкие плечи прикрывал плащ из волчьей шкуры, сплошь увешанной жутковатыми украшениями – выломанными человеческими челюстями. Взлетел боевой топор, разом отрубив Ядвиге руку. Следующий взмах топора отсек ей уже голову. Дирмунт, князь минтгов, поймал ее в падении и, ухватив за волосы, презрительно швырнул в реку. В ответ ему был полный ярости и боли крик воительниц, с неистовством устремившихся на минтгов, смельдингов и снова воодушевившихся вагров.
Люб не мог прийти на помощь супруге, даже если бы и захотел – на речной отмели он бился бок о бок с Драговитом, сражаясь с наседавшими ободритами. Рядом с ним ожесточенно бились его воины – не только велеты, но и даны, норвежцы, курши, - все, кого он собрал вокруг себя, ведя разгульную жизнь викинга. Выстроившись клином, его дружина неумолимым стальным тараном пробивалась через вражеское войско – и на острие этого тарана находился сам Люб: конный во главе пешего клина, он свирепо прорубался к князю Вышану. До него оставалось буквально пара шагов: перед глазами княжича уже мельтешило знамя с соколом, когда откуда-то сбоку прилетел мощный удар, сорвавший шлем с головы княжича и почти оглушивший его самого. Обернувшись, Люб увидел рядом с собой Дражко – княжич ободритов, свирепо размахивая булавой, уже готовился следующим ударом размозжить череп Любу. Тот вскинул щит, чувствуя как удар булавы отозвался болью во всей руке и попытался в ответ ткнуть мечом в Дражко. Тот спасся лишь тем, что поднял коня на дыбы и удар меча пришелся в грудь лошади. В тот же миг заржал и рухнул, суча ногами, и конь Люба – брошенное кем-то копье пробило ему насквозь шею. Едва успев соскочить с коня, Люб кинулся к пытавшемуся выпутаться ногу из стремени Дражко, но хлынувшие с обеих сторон людские волны, растащили в разные стороны так и не закончивших драки княжичей. Прежде чем схлестнуться в очередной схватке, Люб краем глаза увидел отца – ожесточенно ругаясь и призывая на помощь Сварожича, Драговит рубился с Вышаном, обмениваясь с ним ударами мелькавших, словно серые змеи клинков. Остальные воины старались держаться от них на расстоянии, не вмешиваясь в поединок князей.
Ожесточенный бой кипел и на кромке прибоя, где франки Эбуриса сцепились с саксами Орма. Мерсиец, ожесточенно рубясь, пытался пробиться к герцогу, но тот окруженныйверными людьми, казалось, даже не замечал вражеского предводителя. Вместо этого он, словно одержимый рубил и колол саксов, бросавшихся на закованного в сталь франка словно собаки на матерого секача. Саксов вышло на берег Варновы куда больше, чем франков, но вооружение их было куда хуже, а доспехов и вовсе не имелось – и Эбурис шел словно ангел смерти, оставляя за собой груды окровавленных тел. Следом за ним, в образовавшийся проем устремлялись и его воины, с не меньшей свирепостью истребляя давних и заклятых врагов. Казалось, еще вот-вот и саксы побегут, когда за их спинами вдруг раздался громкий крик, на мгновение перекрывший весь шум битвы.
- Боги с нами, сыны Ирмина! Сам Водан с нами! Обернитесь – он прислал нам подмогу!
Почти сразу Эбурис увидел кричавшего – женщину на черном коне с развевавшимися на ветру светлыми волосами. Что-то знакомое почудилось ему в этой неистовой фурии, а, приглядевшись, он глухо зарычал, словно упустивший добычу пес – увидел золоченую повязку, прикрывшую глаз женщины. Не укрылось от него и то, что ее крик вселил в саксов и вовсе нелюдскую ярость. О бегстве уже никто не помышлял: даже лишившись оружия, скаля зубы и рыча не хуже волков, они кидались на франков, позволяя их копьям застревать в их плоти, пока подоспевшие сзади воины, кололи и рубили временно обезоруженных врагов.
-Вперед! – рявкнул Эбурис, - убейте саксонскую шлюху!
- Господин герцог, - Эбурис чуть не рубанул сгоряча сунувшегося под руку воина, - господин, оглянитесь.
Эбурис рывком обернулся и в сердцах выругался при виде нового участника схватки. Из-за ближайшего мыса, один за другим выныривали длинные корабли, идущие под квадратными парусами. С носов судов скалились пасти деревянных драконов. Не дожидаясь пока корабли причалят, прямо в воду прыгали новые воины – рослые мужчины, в стальных кольчугах, вооруженные мечами и секирами. А впереди них, ревя, словно разъярённый медведь, мчался рыжебородый великан в рогатом шлеме.
-Даны!
Эбурис слишком поздно увидел нового врага, пропустив тот миг, когда к нему прорубился, сквозь оторопевших франков, англ Орм. Взметнулась булава и оглушенный герцог рухнул с коня в бурлящую кровавой пеной реку. Никому из франков уже было не до своего предводителя – с кровожадным криком норманны врезались во врагов, разом потерявших всякое подобие строя. В образовавшиеся бреши с торжествующим воем ворвались саксы. Исполин, сражавшийся под стягом с уродливой великаншей, рубился как бешеный, каждым ударом огромной секиры разваливая пополам тела врагов, отрубая головы коням и разрубая на куски упавших с воинов. Столь велика была ярость норманнов, что франки, ошеломленные атакой с тыла и низвержением своего предводителя, вскоре побежали. Торжествующие саксы, вместе с данами, мчались за ними по пятам, убивая всех до кого могли дотянуться.
-Стойте, отродья троллей, ведьмино семя, - прорычал великан, щедро раздавая оплеухи союзникам, - эти трусы от нас никуда не денутся. Нам нужна совсем другая голова!
Вышан слишком поздно заметил, как обрушился правый фланг его войска – когда бегущие франки врезались в ободритов, смешав их ряды. Ошеломленный крахом казавшихся непобедимых союзников, князь замешкался – и в тот же миг Драговит с торжествующим воплем вогнал меч по рукоять в грудь противнику. Удар был столь силен, что Вышан с криком ярости вылетел из седла, рухнув под ноги собственного коня.
И в этот миг в войско ободритов с ревом вломились даны и саксы.
Смерть Вышана заставило окончательно пасть духом ободритов – сначала побежали сами бодричи, а потом и все остальные – даже левое крыло, где еще рубились моричи и моричане, во главе с неистовой Властой, перешло в наступление, в то время как митги, смельдинги, вагры и варны, уже разворачивали коней. Вскоре все воинство Вышана обратилось в беспорядочное бегство: нахлестывая коней, они устремились на дюны, стремясь скорей укрыться в простиравшимся за ними лесу.
Уставшие, понесшие большие потери победители, почти не преследовали разбитого противника – именно поэтому Дражко, ставшему новым князем ободритов, удалось увести остатки войска к Рерику. Однако, когда союзное войско подступило к городу Зверину, главная крепость которого располагалась на почти неприступном озерном острове, защитники предпочли не испытывать судьбу и открыли ворота.
За валом Зверинской крепости воины велетов, саксов и данов, на открытом небе отмечали победу. К празднованию допустили вождей варнов и глинян – тех, кто отрекся от нового князя Дражко, присягнув князю Драговиту. Рекой лилось пиво и хмельной мед, целые бычьи и свиные туши жарились на разожженных кострах и проворные рабы разносили куски капающего соком жареного мяса новым хозяевам крепости.
Однако не все присоединились к всеобщему веселью.
-Конунг пока не хочет воевать с Карлом, - Старкад, развалившийся на жалобно поскрипывающим под ним табуретом, прожевал кусок мяса, запив его медом.
Кроме ярла Сеаланда, в большом доме в центре крепости сидели князь Драговит, княжич Люб и его невеста Власта, неприязненно смотревшая на берсерка, чуть не убившего ее в битве при Бравалле. Сам же Старкад, выглядел абсолютно спокойным.
-Я помню, Годфред мечтал сразиться с Карлом и забрать всю Саксонию, - заметил Люб.
- Все меняется, - пожал плечами Старкад, - сейчас Годфред не прежний горячий юнец, а конунг, более взвешенно оценивающий свои силы. Я здесь лишь потому, что правитель данов собирается в поход на Гаутланд и не хочет, чтобы в его отсутствие венды тревожили набегами Хадебю.
- С ободритами еще не кончено, - сказал Драговит, - новый князь в Рерике, наверное, уже собирает новое войско. Да и король Карл не спустит с рук разгром союзников, не говоря уже о собственном воинстве.
Дан снова пожал плечами.
-Вам стоило думать об этом раньше, - сказал он, - когда вы начинали эту войну. На вашем месте, я бы молился всем богам, чтобы у Карла как можно дольше оставались дела на юге. Тогда, может быть, Годфред и успеет прийти на помощь.
Он отхватил острым ножом еще кусок мяса и демонстративно отправил его в рот, равнодушно осматривая помрачневшие лица союзников.
Еще двое людей не торопились присоединиться к общему веселью, предпочитая ему темноту и вонь княжеского свинарника. Свинари были бесцеремонно выставлены отсюда: теперь это место принадлежало Инге, молча стоявшей у загородки, ограждавшей недовольно хрюкающих свиней от самой женщины и того, что копошилось перед ней на полу. Даже собственная мать не узнала бы сейчас в голом окровавленном существе герцога Эбуриса, грозного легата Карла, наместника покоренной Саксонии.
-Ты ведь узнал меня, верно Эбурис? - негромко спросила Инга.
Эбурис не мог бы ответить, даже если бы захотел – вместо слов изо рта выплескивалась кровь, текущая из обрубка языка. Кроме него, герцог лишился одного глаза, одной руки, и одной ноги ниже колена, а также ноздрей, пальцев на второй руке и гениталий. Сейчас перед Ингой, на горящей жаровне, лежали кузнечные клещи, несколько ножей и топор мясника. Сама ведьма вертела в руках остронаточенный серп, сплошь забрызганный кровью.Кроме нее в комнате находилось несколько саксов, добровольно вызвавшихся в помощники своей пророчице в кровавой забаве. Впрочем, больше в их услугах не нуждались и Инга, нетерпеливым жестом велела мужчинам покинуть хлев, оставив ее с пленником наедине.
-Ты зря не дал мне умереть тогда, - сказала она, когда за ними захлопнулась дверь, - это была первая твоя ошибка. Вторая – то, что ты не умер в этой битве.