Я нашёл шлюпочное весло и сунул его под мышки. После этого я несколько раз впадал в забытье, просыпаясь, лишь когда волна захлестывала мне в лицо. Наконец я очнулся и увидел подошедший «Марксмэн». Я позвал на помощь и услышал ответный крик, которым меня старались приободрить. После этого я снова потерял сознание и очнулся уже на борту эсминца. Меня подобрали около 06.00».
Из всего экипажа, кроме Марсдена, спасся только один человек. Капитан, воздавая должное погибшим, позднее писал: «Весь экипаж сражался с крайней отвагой, пока наш корабль не затонул. Свою смерть они встретили спокойно и счастливо, как люди, до конца исполнившие свой долг». Эту эпитафию заслужили многие моряки обоих флотов.
Эта серия ожесточённых стычек между 4-й флотилией эсминцев и Линейным Флотом Шеера стоила немцам 2 лёгких крейсеров, англичане потеряли 4 эсминца потопленными и 3 тяжело повреждёнными. Эсминцы Винтура в одиночку приняли на себя удар всего германского линейного флота, и ни один человек не дрогнул. Снова и снова они выходили в атаку, пока уцелевшие эсминцы не расстреляли торпеды до последней, они показали выдающуюся отвагу и умение. И если эти эсминцы не сумели добиться большего, то винить следует не людей: к сожалению, британские торпеды тоже оказались не на высоте, как и ранее снаряды. Не менее виноваты и командиры, не сумевшие организовать массированную атаку. Если решимость Шеера до рассвета выйти к Хорнс-рифу и поколебалась, то лишь на мгновение. Более того, хотя ночную тьму почти час неоднократно вспарывали вспышки залпов тяжёлых орудий, ни единое известие об этом не дошло до Джеллико, почему не доносили дерущиеся эсминцы — ещё понятно.
Как мы помним, 6-я дивизия вице-адмирала Берни и 5-я эскадра контр-адмирала Эван-Томаса заметно отстали от кораблей Джеллико. В момент атаки 4-й флотилии они находились менее чем в 3 милях от места боя и всё прекрасно видели. В самой хорошей позиции находился линкор «Малайя». В своём рапорте капитан 1 ранга Бойл писал: «23.40. В 3 румбах позади траверза наблюдал атаку наших эсминцев на вражеские корабли, идущие примерно тем же курсом, что и мы. Головной корабль имел 2 трубы, 2 мачты и характерный кран – очевидно, это был дредноут типа «Вестфален», а ведь это и был сам «Вестфален», возглавляющий колонну Шеера! Артиллерист «Малайи» навёл башни на него и запросил разрешение открыть огонь, но Бойл отказал. Он заявил, что адмирал должен видеть противника, и «Малайя» будет ждать приказа. По той же самой причине Бойл запретил использовать радио, поступив точно так же, как Фергюссон часом ранее. В общем, «Барэм», «Вэлиант» и корабли Берни видели только «постоянные атаки минных судов против кораблей, которые они не могли опознать, сначала на западе, потом – на севере». Командир «Барэма» попытался потом оправдать своё бездействие, правда, сделал он это задним числом и много лет спустя.
«Я сильно сомневаюсь, что нам следовало сообщить главнокомандующему о нескольких вражеских кораблях, замеченных нашим линейным флотом. Я всю ночь находился на мостике рядом с моим адмиралом, и мы пришли к заключению, что ситуация известна главнокомандующему и атаки производятся согласно плану. Поток радиограмм главнокомандующему с ближайших кораблей казался ненужным и нежелательным. Использование радиопередатчиков категорически не одобрялось, так как могло раскрыть нашу позицию врагу. Вероятно, та же причина повлияла и на дивизию «Мальборо». Это могло быть ошибкой суждения, но никак не «злостным небрежением». В любом случае на 5-й эскадре линкоров создалось впечатление, что противник идёт за кормой нашего флота и мы находимся в отличном положении для возобновления боя на рассвете. Крайне сомнительно, чтобы главнокомандующий, получив сообщения «Малайи» и «Вэлианта», смог бы сделать твёрдый вывод, что противник идёт к Хорнс-рифу. Наблюдатели «Малайи» были склонны думать, что противник идёт на юг. Если бы это было так, то флот должен был бы изменить курс. Тогда на рассвете мы оказались бы в гораздо более плотном тумане, чем был на западе, где видимость с «Айрон Дьюка» составляла от 3 до 4 миль. Возле Хорнс-рифа на рассвете туман, согласно рапорту германского главнокомандующего, был настолько густым, что можно было видеть только одну эскадру. При таких условиях было бы крайне трудно выстроить и удержать кильватерную колонну, и оставалось мало шансов обнаружить противника и дать ему бой. «Плоды Ютланда» было бы тяжело собрать и трудно отведать».
Английский линкор «Агинкоурт».
Подобный аргумент, пусть и выдвинутый задним числом, оспаривать сложно, хотя сам Джеллико признал, что погода на рассвете была очень плохой и видимость не превышала 4 мили. Правда, старший артиллерист «Мальборо» рассказывает о том, что чуть было не случилось. Но, как говорится, «чуть-чуть» не считается.
«Я выставил дистанцию 4000 ярдов и упреждение на прицелах, а потом запросил разрешения капитана открыть огонь. Он ответил «Нет», так как думал, что это один из наших кораблей. Разумеется, мне следовало открыть огонь, разнести этот корабль, а потом сказать «Виноват»».
Впрочем, всё это рассуждения постфактум, единственная цель которых — оправдать бездействие. Не стоит удивляться пассивности и нерешительности британских адмиралов, первый пример которой дал контр-адмирал Арбетнот ещё 16 декабря 1914 года, когда была упущена возможность нанести тяжёлое поражение немцам, ведь Джеллико ни в чём его не упрекнул. Правда, Арбетнот какую-то вину за собой всё-таки чувствовал и постарался искупить её, проявив усердие не по разуму и в результате погубил 3 из 4 кораблей своей эскадры. Интересно, что произошло бы, если бы Берни и Эван-Томасу пришло в головы нечто подобное?
Левее 4-й флотилии находилась 13-я флотилия, поэтому в 23.30 Фэри увидел яростную стрельбу на правом траверзе «Чемпиона». Немцы даже были убеждены, что несколько перелётов попали в его эсминцы, хотя на самом деле этого не случилось. Фэри немедленно увеличил скорость и повернул на восток, «потому что не мог атаковать врага, поскольку наши же силы располагались между ним и мною», но при этом не потрудился оповестить флотилию. Так как огни на кораблях были погашены, то командир потерял все свои корабли, кроме 2 эсминцев. Его действия вызвали немалое изумление у противника.
«Невозможно было дать им более ясный ключ к намерениям германского флота. Это позволило бы флотилиям провести давно намеченную массированную атаку с двух сторон. Вместо этого капитан 1 ранга Фэри, который возглавлял 13-ю флотилию на лёгком крейсере «Чемпион», подумал, что противник обнаружил его флотилию и открыл по ней огонь. Так как 4-я флотилия, находившаяся у него на правом траверзе, мешала ему атаковать, он внезапно повернул влево с «Чемпионом», «Обюрейтом» и «Морсби». Остальные эсминцы флотилии не сумели своевременно повторить манёвр, так как он был выполнен без сигнала. Поэтому они продолжали следовать прежним курсом и наконец пристроились за кормой у 9-й и 10-й флотилий, не успев вовремя осознать свою ошибку».
Своим совершенно непонятным манёвром Фэри вынудил остальные британские флотилии, находившиеся восточнее, сдвинуться ещё дальше в этом направлении, что открыло дорогу германскому флоту, а пара замыкавших строй флотилии эсминцев — «Менейс» и «Нонсач» — едва не попала под таран «Франкфурта» и «Пиллау». Так как эсминцы Гранд Флита никогда не готовились к совместным ночным атакам, то действия Фэри вполне объяснимы, однако это был ещё не самый страшный пример упущенных возможностей.
Английский линкор «Роял Соверин».
Именно в этот момент началась серия невероятных происшествий, которая и позволила Шееру спастись. Совершенно безосновательными будут здесь ссылки на какие-то флотоводческие таланты германских адмиралов, на их гениальные решения, на умелое использование обстановки. Ничего подобного мы не видим! На первый план выходит полнейшая профессиональная непригодность британских адмиралов. Помните басню Крылова о том, как щука вздумала мышей ловить? Известный русский баснописец отобразил в своих произведениях многие события Отечественной войны 1812 года. Эта басня описывала бездарные действия на суше адмирала Чичагова, упустившего Наполеона при переправе через Березину. Увы, британские щуки оказались столь же бездарными и в родной стихии.
Итак, вскоре после того, как германские линейные крейсера передвинулись в хвост Линейному Флоту Шеера, фон Эгиди сообщил, что повреждённый «Зейдлиц» больше не может давать 16 узлов. Командующий приказал ему двигаться к Хорнс-рифу самостоятельно, фон Эгиди взял курс на восток. Затем флагман Хиппера «Мольтке» потерял свою эскадру и тоже уклонился на восток. В результате оба линейных крейсера налетели прямо на линкоры Джеллико, в 22.30 корабль капитана 1 ранга фон Карпфа заметил 2-ю эскадру линкоров Джеррама.
Временно отклонившись на запад, Карпф вскоре лёг на прежний курс и около 22.55 вновь заметил впереди корабли Джеррама, на сей раз никто из англичан «Мольтке» не увидел, и германский флагман ускользнул во второй раз. Затем Карпф повернул к Хорнс-рифу, но третья попытка пробиться была сорвана в 23.20. Хиппер приказал капитану повернуть на юг, а в 01.30, когда «Мольтке» вышел далеко в голову Гранд Флиту, повернуть к цели. Рация линейного крейсера не действовала, и никаких известий об этих встречах Шеер не получил, пока в 02.27 Хиппер не столкнулся с миноносцем G-39, но это было уже слишком поздно. Даже если бы Хиппер и радировал что-то Шееру, то лишь подсказал, что курс SO-t-O проведёт его за кормой британского Линейного Флота.
Спасение «Зейдлица» ещё более невероятно. В 23.45 он проскользнул в разрыв шириной менее 2 миль между 2-й и 5-й эскадрами линкоров. Около полуночи его заметили с «Мальборо», Берни и Росс увидели «большой корабль» и ничего не предприняли. На «Ривендже» капитан 1 ранга Э.Б. Киддл удовлетворился неправильным позывным, хотя при этом отметил, что корабль очень походил на линейный крейсер. Командир «Эджинкорта» заметил «корабль или эсминец» и ничего не сделал. После боя он объяснял это так: