Иринарх сокрушенно отвечал, что неоткуда у него быть деньгам на кресты медные в таком количестве, живет он по-нищенски, все имеемое раздает.
Иоанн же ему, согласно Житию, на это сказал:
— Это не мои слова, а от Господа Бога: небо и земля мимо идут, словеса же Господни не мимо идут, все сказанное сбудется. Бог тебе поможет.
И понес ему разный люд и кресты, и простое железо. И был Иринархом выполнен наказ блаженного Иоанна, сделана сотня крестов.
Довольно часто коленопреклоненно молился Иринарх у иконписного Распятия Господнего и вопрошал про спасение. И было ему гласом возвещено, чтобы он в келье своей жил в затворе и не исходил, так он и спасется.
Строитель Варлаам удовлетворил просьбу Иринарха и благословил его на затвор — безыходное из кельи проживание в непрерывной молитве. Подобный подвиг тяжек как таковой, Иринарх же еще попросил, чтобы его приковали трехсаженной цепью из железа, и хотя келья его и так была тесна, цепь еще более ограничила его в движении. Потом он отяготил тело свое сорока двумя железными и медными крестами, положенным на голову тяжелым обручем, семью тяжестями наплечными, ножными путами, восемнадцатью оковами на руках и на груди и пудовым поясом из связанных цепей. Он смирял свое тело железной палкой, спал в сидячем положении, часто был одолеваем болезнями, однако не только не прерывал молитвы, но и выполнял работу, которая заключалась в вязании свитков — широких верхних одежд, изготовлении клобуков, шитье одежды для нищих. Подаяние, которое он получал, было Принархом раздаваемо нищим. Некоторыми монахами была избрана та же затворническая стезя, однако многими другими овладела зависть к Иринарху, они ревностно относились к его славе среди народа, не желая брать себе в пример неустанный труд и подвижничество, игнорируя призывание их к этому старцем. Они беспрестанно на него клеветали, грубо над ним глумились и осмеивали его. Иринарх сносил каждое поношение и обиду кротко и смиренно, он не уставал восхвалять Бога и молиться за тех, кто наносил ему обиды.
Спустя какое-то время Господь привел в монастырь посадского человека Алексея. Упросив старца с ним встретиться, Алексей рассказал Иринарху, что наслышан многого про его подвижничество и что хочет пойти к нему в службу, чтобы учиться у него кротости и смирению и постигать Заповеди Господни. Дар провидения, которым он обладал, сразу подсказал Иринарху, что чистым сердцем высказана сия просьба пришлеца, и принял его. Призванные им священник и диакон совершили постриг, и наречен был посадский человек именем Александр. Он стал делить келью со старцем, радеть с ним вместе, молиться, нести послушание и составлять житие Иринарха.
Иринарх был сподоблен Богом прозорливости, поэтому множество страждущих приходило к нему. Отказа от старца никто не получал, дары он принимал благодарно, но поскольку ни в чем нужды не испытывал, все было им раздаваемо нищим.
Подвижнический подвиг Иринарха не одних только молодых мирян вдохновлял — подвизавшийся в Борисо-Глебской обители старец Леонтий, последовав примеру трудов и добродетелей затворника, отяготил себя железами и тридцатью тремя медными крестами. В скором времени решено было Леонтием удалиться из монастыря и жить в пустыни, и он обратился к Иринарху с просьбой о благословении его на это и сохранении его крестов, которые обещал забрать, когда вернется. Затворник упрашивал старца оставить намерение удалиться в пустынь, так как провидел, что безбожные разбойные люди лишат жизни Леонтия. Тот же со смирением отвечал, что, если Господь так велит, так тому и быть. Видя, как тот упорен в своем решении, Иринарх, не могший поведать Леонтию про его будущность, дал старцу свое благословение и со скорбью в душе добавил: «Леонтий, тебе уже не возвратиться сюда и не забрать крестов своих». «В таком случае пусть они тебе останутся», — отвечал Леонтий и ушел из монастыря. А спустя не долгое время было получено горькое известие об убийстве старца Леонтия лихими людьми в пустыни. После того, как он узнал про это, Иринарх присовокупил кресты убиенного собрата к своим тяжестям. В скором времени была ему прислана из Углича цепь трехсаженной длины. Две такие цепи ношены им были на себе двенадцать лет.
В той же Борисоглебской обители в течение двадцати пяти лет и пяти недель пребывал в затворе старец Феодорит, однако игуменом Гермогеном повелено ему было участвовать в монастырских трудах вместе со всей братией. Подчинившийся Феодорит отнес свою цепь Иринарху, и у того стало девять сажен цепей. Эту тяжесть носил он на себе на протяжении двадцати пяти лет.
Между тем игумен Гермоген внял таки наветам некоторых иноков на затворника Иринарха и изгнал его из обители. Старец снова отправился в ростовский Лазаревский монастырь и, поселившись, проживал там в течение года и двух недель, все это время постоянно постясь и молясь и помышляя про смертный час. Тем временем и Гермоген усиленно молился, переживая из-за своего поступка. Неглупый человек, он тем не менее не мог противостоять коллективному внушению и сдерживать порывы гнева. Однако молитвы помогли ему осознать собственную несправедливость, и Гермоген, усмирив гордыню, принес покаяние перед монашеской общиной и отправил инока в Ростов звать Иринарха назад, попросив у старца прощения.
По Житию блаженного старца, инок, которого послал игумен Гермоген, пришел в обитель святого Лазаря и сказал Иринарху:
— Отче, не помяни нашей вины пред тобой, пойди на свое обещание, в наш монастырь, ко святым страстотерпцам Борису и Глебу. Не мы, они в своем монастыре хозяева. Они тебя призвали в свой монастырь, не нам тебя изгонять.
Вернувшись в Борисоглебскую обитель, исполненный кроткого духа старец Иринарх поселился в той же самой келье и снова отяготил тело свое оставленными тяжестями. И снова бесконечными молитвами и трудами были исполнены дни его.
В это же самое время был предан смерти Лжедмитрий. Вот и отступили времена смуты, подумалось многим. Иринарху же привиделась во сне страшная картина: пожар пылает по всему царству, Москва занята врагом, церкви Божии разорены… Пробудившись, старец заплакал от того ужаса, какой он увидел. И тут сияющий свет наполнил келью его, и услышал Иринарх голос: «Поди к Москве и поведай, что все так будет!»
Невозможно было не исполнить повеления свыше, старец через учеников своих позвал игумена и рассказал ему, что было ему явлено видение страшное и глас чудесный. Игуменом было повелено Иринарху оставить затвор и без промедления отправляться в Москву, дабы возвестить царю Василию Иоанновичу (Шуйскому), что грядет нашествие Литвы на Русское царство.
В долгом пути до Москвы старца Иринарха сопровождал ученик его Александр, который и засвидетельствовал, что они прибыли в первопрестольную на рассвете. Затем долго молились в соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы.
Тем временем царь был извещен про приезд великого затворника. Появление Иринарха в Москве сильно удивило Василия Иоанновича, желая знать, что его привело, он повелел, чтобы старца привели в Благовещенский собор, после чего направился туда сам. Придя в собор, старец помолился Пресвятой Богородице, благословляя его, осенил царя честным крестом и поцеловал. Василий Иоаннович тоже поцеловал Иринарха, поразившись многим тяжестям, что старец на себе нес. И осведомился, какая надобность побудила его оставить затвор. Согласно его Житию, Иринарх отвечал такими словами:
— Господь Бог открыл мне, грешному старцу: я видел Москву, плененную ляхами, и все Российское государство. И вот, оставя многолетнее сидение в темнице, пришел к тебе возвестить сие. И ты стой за веру Христову мужеством и храбростью.
Исполнив наказанное голосом свыше, старец поворотился и двинулся к выходу из храма. Ученик его Александр взял его под одну руку, а царь поддержал под другую.
Вслед за тем Иринарх был препровожден к царице Марии Петровне с тем, чтобы она была им благословлена. Будучи благословленной, царица пожелала подарить старцу полотенца. Не принявши их, Иринарх сказал, что прибыл не из-за даров, а для того, чтобы возвестить правду. И добавил, что ему пора возвращаться к своему сидению.
Необычный гость почетно был отправлен назад — в возке царском и с его конюхом, предоставленными Шуйским, и провожали Иринарха до самой Борисоглебской обители. Даже суток не пробыл старец в Москве, возвратился в затвор свой и продолжил трудиться и молитвенно просить Бога о милости к Москве и Русскому царству. Между тем предсказания его выглядели ошибочными, так как войско Шуйского разбило отряды Болотникова и, взяв Тулу, довершило разгромление остатков ЛжеДмитриевых сообщников.
Однако в скором времени начали сбываться пророческие слова Иринарха. Минуло всего несколько месяцев после того, как Шуйский одержал свои победы и взял Тулу, и уже весной 1608 года Лжедмитрий II начал наступление. В сражении близ Волхова он нанес поражение царским войскам и начал стремительно двигаться в направлении Москвы. А вокруг нее уже хозяйничали отряды поляков.
В русских городах пылали пожары, враги разграбляли и оскверняли многие храмы. У стен Москвы расположились поляки, Лжедмитрий II стал лагерем под деревней Тушино, от которой и получил прозвание Тушинского вора.
Осенью 1608 года Ян Сапега со своими отрядами вошел в Ростов, который был разграблен и сожжен врагами, и захватил митрополита Филарета. За пленением его последовали события, русской историографией неохотно освещаемые, так как Филарет, отец первого русского монарха из династии Романовых, которым предстояло в течение трехсот лет править Российским государством, пошел на клятвопреступление. Однако прошлого не изменить. Польскими оккупантами возведенный в патриархи, Филарет пошел еще и на то, чтобы признать в Лжедмитрии II царевича Дмитрия, чьи мощи 3 июня 1606 года он самолично перевозил в Москву из Углича.
Не был оставлен врагами и Борисоглебский монастырь. Житие святого затворника рассказывает, как польский воевода Микулинский вошел в обитель и принялся испытывать веру Иринархову.