Затем Михаил Васильевич был усажен отцом Серафимом в сенях возле гроба, сам же старец скрылся в келье. Спустя некоторое время, помолившись, он вышел с освященным маслом в руках. Когда Мантуров по его повелению обнажил больные ноги, старец, произнеся фразу «По данной мне от Господа благодати я первого тебя врачую!», помазал их маслом и надел на них чулки из посконного холста. Вслед за этим Серафим Саровский снова сходил в келью и вынес оттуда сухари, которые он насыпал в полы сюртука Мантурова, велев тому встать и пойти в обитель, неся сухари в полах. Не смея ослушаться и преодолевая сомнение, Михаил Васильевич, постаравшись не выронить ни одного сухаря, поднялся на ноги и ощутил в них забытую уже силу и крепость. Когда он шагнул раз и другой и уверился полностью, что с ним свершилось великое чудо, Мантуров, не сдерживая свою радость, припал к ногам отца Серафима и принялся покрывать их поцелуями. Однако старец, отстранив его и заставив встать, строго произнес:
— Разве Серафимово дело мертвить и живить, низводить во ад и возводить? Что ты, батюшка! Это дело Единого Господа, Который творит волю боящихся Его и молитву их слушает! Господу Всемогущему да Пречистой Его Матери даждь благодарение!
После этого выздоровевший Михаил Васильевич отправился домой. Однако по прошествии некоторого времени на память ему пришли последние слова отца Серафима о благодарении Богу, и Мантуров опять поехал в Саровскую обитель, размышляя о них дорогой. Когда он приблизился к келье старца, тот вышел ему навстречу со словами:
— Радость моя, а ведь мы обещались поблагодарить Господа, что Он возвратил нам жизнь!
— Я не знаю, батюшка, чем и как, — отвечал Михаил Васильевич, удивленный прозорливостью отца Серафима. — Что же вы прикажете?
— Вот, радость моя, все, что ни имеешь, отдай Господу и возьми на себя самопроизвольную нищету!
То, что предлагалось старцем, оказалось настолько неожиданным, что Мантуров пришел в замешательство. Он невольно подумал о супруге, о том, что если он отдаст все, то они лишатся средств существования…
— Оставь все и не пекись о том, о чем ты думаешь, — прибавил наделенный прозорливостью старец. — Господь не оставит ни в сей жизни, ни в будущей. Богат не будешь, хлеб же насущный все будешь иметь.
— Согласен, батюшка! — отвечал Михаил Васильевич. — Что же благословите мне сделать?
— А вот, радость моя, помолимся, и я укажу тебе, как вразумит меня Бог!
Последовавшим слову Серафима Саровского и с его благословением, через некоторое время Михаилом Васильевичем Мантуровым были, после того, как он дал вольную своим крепостным, куплены в селе Дивееве пятнадцать десятин земли на том месте, какое ему указал святой старец, повелев строжайше, чтобы он хранил эту землю, никому не отдавал и никогда не продавал и после своей кончины завещал Дивеевской общине. Остальной капитал Мантуров до поры сохранял.
На этой дивеевской земле они с женой и поселились, и началась их многотрудная жизнь в добровольной нужде, требовавшая великого терпения и смирения. Молодая супруга-лютеранка Михаила Васильевича, не готовая к подобному духовному подвижничеству, горько его упрекала и мучилась, однако любящий супруг оказывал ей всемерную поддержку. Сам же Мантуров, предавшись воле своего духовного наставника, любя его безмерно и во всем слушаясь безоговорочно, безропотно исполнял свое предназначение, сделавшись в итоге самым близким и самым преданным другом Серафима Саровского. Так что с приходом времени основания новой обители Мишенька, как он ласково называл Михаила Васильевича, стал наипервейшим и наиглавнейшим помощником старца. Все относящееся к устройству Дивеева отцом Серафимом было поручаемо только Мантурову, и тому все охотно подчинялись как распорядителю, доверенному лицу Божьего угодника. Такой установился порядок: старец давал руководство своему детищу из Сарова, а Михаил Васильевич Мантуров распоряжался всеми делами на месте.
Последнее семилетие жизни отца Серафима было им посвящено Дивеевской обители. Ему было ведомо, что здесь обретет он свое последнее пристанище.
Ранним утром 25 марта 1831 года, в день Благовещения, отец Серафим в последний раз был сподоблен посещения Пресвятой Богородицы. Среди прочего Ею было сказано, что Она поможет старцу во всем, что касается духовного руководства дивеевскиими сестрами. Напоследок же он услышал: «Скоро, любимиче Мой, будешь с нами». Это явление Богоматери дано было узреть вместе с отцом Серафимом дивеевской старице Евпраксии, которая и оставила его подробное описание.
С лета 1832 года отец Серафим начал предрекать собственную кончину. С этого времени при прощании с ним многие посетители слышали от него: «Мы не увидимся более с вами». Тем, которые просили его о благословении на приезд в Саров во время Великого поста, желая здесь поговеть и насладиться беседой с ним, старец говорил: «Тогда двери мои затворятся, вы меня не увидите». Некоторым же членам монастырской общины он прямо говорил: «Жизнь моя сокращается. Духом я как бы сейчас родился, а телом по всему мертв». Им самим было указано и то, в каком месте его надо было похоронить.
В первый день января 1833 года, оказавшийся воскресным, отец Серафим пришел к обедне в больничную церковь во имя Зосимы и Савватия, соловецких чудотворцев. Обойдя все иконы, к каждой поставил свечку и приложился. Потом он причастился и по окончании литургии принялся прощаться с присутствовавшими членами братии, благословляя их, целуя и говоря при этом: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте. Нынешний день нам венцы готовятся». Когда простился со всеми, Серафим Саровский приложился к кресту и к образу Божией Матери, обошел вокруг святого престола и покинул церковь, которую посетил последний раз в жизни. Братии запомнилось, что он был бодр духом, спокоен и весел, несмотря на крайнее изнурение.
Впоследствии его сокелейник отец Навел вспоминал, что в тот день, 1 января, отец Серафим трижды ходил к тому месту, которое он выбрал для собственного погребения, и каждый раз стоял там некоторое время, глядя в землю. Вечером он слышал, как за стеной, в своей келье, святой старец пел пасхальные песнопения.
Ранним утром 2 января, выйдя в общие сени, отец Павел ощутил запах дыма, который шел из кельи Серафима Саровского. И он вспомнил его слова: «Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром». Когда дверь была сорвана с внутреннего крючка, выяснилось, что внутри тлели холсты, а отец Серафим стоял на коленях перед иконой Божией Матери «Умиление» так, словно он молился, но в теле его уже не было жизни.
Людям во все времена была интересна не только собственная судьба и судьбы близких, но и грядущее их страны. Серафим Саровский много пророчествовал о судьбе России, однако современники воспринимали его слова лишь как неопределенные намеки на какие-то несчастия. Разумеется, до определенного момента, когда время доказывало его прозорливость.
Так, еще в 1830-е годы он говорил, что «некогда на Россию восстанут три державы и много изнурят ее. Но за Православие Господь помилует и сохранит ее». И события ближайшего будущего показали, что отец Серафим говорил о Крымской войне, в которой православной России противостояла католическо-протестантско-мусульманская коалиция государств, основными членами которой были Франция, Великобритания и Турция.
Благодаря запискам Николая Александровича Мотовилова и священника отца Василия Садовского нам известны предсказания преподобного Серафима о великих бедствиях.
«Пройдет более чем полвека. Тогда злодеи поднимут высоко голову. Будет это непременно. Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратится на главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля Русская обагрится реками кровей, и много дворян побиено будет за Великого Государя и целость Самодержавия Его… Но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского».
«Мне, убогому Серафиму, Господь открыл, что на земле Русской будут великие бедствия: Православная вера будет попрана, архиереи Церкви Божией и другие духовные лица отступят от чистоты Православия, и за это Господь тяжко их накажет».
«Много прольется невинной крови, реки ее потекут по земле Русской, много и вашей братьи дворян, и духовенства, и купечества, расположенных к Государю, убьют».
«До рождения Антихриста произойдет великая продолжительная война и страшная революция в России, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужаснейшее: бунты Разинский, Пугачевский, Французская революция — ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних, уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольются, но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе».
Дивеевским сестрам отцом Серафимом было предсказываемо, что Дивеево превратится в место, где в антихристовы времена будут спасаться люди: «Когда век-то кончится, сначала станет Антихрист с храмов кресты снимать да монастыри разорять, и все монастыри разорит. А к вашему-то подойдет, подойдет, а канавка-то и станет от земли до небес! Ему и нельзя к вам взойти-то, нигде не допустит канавка, так прочь и уйдет».
Говорил святой старец и про то, что когда произойдет воскресение его, то он окажется в Дивееве, которое будут именовать так не в соответствии с названием села, а в связи с всемирным дивом. «Мало в Сарове почивает святых, а открытых мощей нет, никогда и не будет, а у меня же, убогого Серафима, в Дивееве будут!» — повторял он время от времени, и в словах этих была некая гордость.
Что касается прославления Серафима Саровского, то минуло семьдесят лет от кончины его до этого события, и непосредственное отношение к нему имел человек, который в миру носил имя Леонида Михайловича Чичагова, а монашеский постриг принял с именем Серафим. Первый же визит офицера-артиллериста Чичагова в Саров и Дивеево повлиял на весь дальнейший ход его жизни. Согласно воспоминания