<…> попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!“»
Ночью перед днем, когда казнили декабристов, Пушкин видел во сне пять выпавших зубов.
Тем временем Петербург полнился слухами про сбывшиеся роковые предсказания госпожи Кирхгоф. Из уст в уста передавалась нашумевшая история, связанная с военным генерал-губернатором Санкт-Петербурга Михаилом Андреевичем Милорадовичем, блистательным офицером и отважным воином, участником более полусотни кровопролитных сражений, в ходе которых он ни разу не был ранен. По этому поводу Милорадович с улыбкой говаривал, что пуля для него еще не отлита.
И вот этому боевому генералу, которому было совершенно чуждо всякое суеверие, то ли забавы ради, то ли по причине любопытства в начале декабря 1825 года вздумалось навестить ту самую Александру Киргхоф. В этот раз она гадала на кофейной гуще, рассмотрев которую подняла от чашки немигающий, печальный взгляд и, видя перед собой искрящиеся глаза сдерживающего смех генерала, ровно, бесстрастно предсказала: по прошествии двух недель его убьют принародно. Милорадович воспринял сказанное с улыбкой. Однако 14 декабря на мятежной Сенатской площади, когда он решил в одиночку восстановить порядок и, подъехав на лошади к выстроенному в форме каре Московскому полку, основе восставших, обратился к солдатам, штатский человек смертельно ранил героя Отечественной войны 1812 года, самого могущественного военачальника России тех лет. Возможно даже, в этот момент генерал Милорадович вспомнил гадалку, чье предсказание не воспринял всерьез. Хотя вряд ли…
Заслуживающих доверия свидетельств не существует, но, по слухам, Александрой Кирхгоф была предсказана жестокая кончина также Александру Сергеевичу Грибоедову. Будучи человеком скрытным, Грибоедов на этот счет предпочитал не рассуждать. «Ведьмино» предсказание он воспринял с желчной ироничностью, про посещение же фрау в 1817 году отозвался следующим образом: «На днях ездил я к Кирхгофше гадать о том, что со мною будет. Да она такой вздор врет, хуже Загоскина комедий!» Однако слухи про это предсказание распространились по Петербургу весьма широко еще при жизни Грибоедова, ну, а после осуществления рокового прорицания в 1829 году — как известно, Грибоедов принял мучительную смерть в Тегеране от рук толпы обезумевших фанатиков — об этом только ленивый не говорил.
Возвращаясь к Пушкину, следует сказать, что причиной его тревожности вследствие приближения тридцать седьмого года своей жизни были не только пророческие слова Александры Кирхгоф, но также иные предсказания, которые менее известны. Вообще мистика присутствовала в жизни всех Пушкиных: от одних к другим ими передавались семейные предания про явления почивших представителей рода, призраков-двойников. И с этими преданиями был связан белый цвет. Матушка Александра Сергеевича, Надежда Осиповна, была преследуема таинственной «белой женщиной». Склонность к суеверию была присуща не одному поэту. Его старшую сестру Ольгу серьезно увлекали мистика, гадание, хиромантия и предсказания. Что если предсказанное гадалкой Кирхгоф так впечатлило Александра Пушкина потому, что ему уже доводилось слышать что-то похожее от Ольги?..
Как-то после окончания обучения в лицее восемнадцатилетний Пушкин, которому были известны ее увлечения, упросил сестру, чтобы та погадала ему по руке. Ольга долго ему отказывала, однако Александру было не занимать умения стоять на своем, и в конце концов сестра сдалась. Он протянул раскрытую ладонь улыбающейся Ольге, которая, всмотревшись в линии на ней, покрылась бледностью. Она сжала руку юного поэта и шепотом произнесла: «О, Александр!.. Вижу, грозит тебе насильственная смерть… и еще не в пожилые годы».
Это пророчество Пушкин услышал за много времени до посещения петербургской пророчицы с немецкой фамилией. А спустя некоторое время после того, как в уме его глубоко запечатлелись слова Александры Кирхгоф, знакомцем сосланного в Одессу поэта стал какой-то грек-предсказатель. Александр Сергеевич попросил грека рассказать про его судьбу, и тот вывез его в лунную ночь за пределы города, остановил лошадей в степи и посреди тишины ночи, нарушаемой лишь стрекотом цикад, велел Пушкину назвать час, день и год его появления на свет. Услышав ответ, грек впал в задумчивость, а потом, спустя какое-то время, он предрек поэту, что ему принесет смерть «белый человек», повторив по сути предсказание петербургской сивиллы.
Кого бы оставили равнодушным подобные совпадения? Пушкин же, словно он вступил в игру с судьбой, еще раз прибег к услугам гадалки. Это происходило уже в Москве, по окончании михайловской ссылки. Про это было рассказано П. И. Бартеневым: «В то время в Москве жила известная гадальщица, у которой некогда был или бывал даже государь Александр Павлович. Пушкин не раз высказывал желание побывать у этой гадальщицы, но Е. Н. Ушакова постоянно отговаривала его. Однажды Пушкин пришел к Ушаковым и в разговоре сообщил, что он был у гадальщицы, которая предсказала ему, что он „умрет от своей жены“».
В связи с этим невольно приходит на память, как долго, нервно и хлопотно сватался поэт к Наталье Гончаровой, как потом в ходе венчания с аналоя упали крест с Евангелием, а в руке у Александра Сергеевича погасла свеча, — будто самим Провидением он был удерживаем от этого шага, словно оно его от этого пыталось предохранить, являя предупредительные знаки.
Предсказанное фрау Кирхгоф Пушкину сбылось. Пересказы разными людьми рассказа поэта об ее посещении и услышанном прорицании гадалки имеют отличия, иногда существенные. В частности, Алексеем Николаевичем Вульфом приводится такой вариант, записанный М. И. Семевским: «В 1817 или 1818 году, то есть вскоре по выпуске из Лицея, Пушкин встретился с одним из своих приятелей, капитаном л. — гв. Измайловского полка (забыл его фамилию). Капитан пригласил поэта зайти к знаменитой в то время в Петербурге какой-то гадальщице: барыня эта мастерски предсказывала по линиям на ладонях к ней приходящих лиц. Поглядела она руку Пушкина и заметила, что у того черты, образующие фигуру, известную в хиромантии под именем стола, обыкновенно сходящиеся к одной стороне ладони, у Пушкина оказались совершенно друг другу параллельными… Ворожея внимательно и долго их рассматривала и наконец объявила, что владелец этой ладони умрет насильственной смертью, его убьет из-за женщины белокурый молодой мужчина… Взглянув затем на ладонь капитана — ворожея с ужасом объявила, что офицер также погибнет насильственной смертью, но погибнет гораздо ранее против его приятеля: быть может, на днях…
Молодые люди вышли смущенные… На другой день Пушкин узнал, что капитан убит утром в казармах одним солдатом. Был ли солдат пьян или приведен был в бешенство каким-нибудь взысканием, сделанным ему капитаном, как бы то ни было, но солдат схватил ружье и штыком заколол своего ротного командира… Столь скорое осуществление одного предсказания ворожеи так подействовало на Пушкина, что тот еще осенью 1835 года, едучи со мной из Петербурга в деревню, вспоминал об этом эпизоде своей молодости и говорил, что ждет и над собой исполнения пророчества колдуньи».
Разумеется, имеющий наклонность к суевериям поэт не мог безучастно воспринимать то, что сбывались прорицания Кирхгофши. И неважно, гадала она ему на кофейной гуще или по линиям на ладони — факт остается фактом: предсказание ее оказало влияние на последующую жизнь Александра Сергеевича, даже в некоторых случаях определяло его поведение. При этом следует учитывать, что вера в приметы не делала поэта трусом: по большому счету фаталист, Пушкин скорее испытывал судьбу, отвечал на ее вызов.
Поэтому в одних случаях он вовсе не пренебрегал осторожностью, в других же прямо смотрел в дуло направленных на него пистолетных стволов. Эта смертельно опасная и завораживающая игра принимала иной раз причудливейшие формы, в ней случались неожиданнейшие повороты. Ведь если предречено, что смерть принесет «белая голова» или «белая лошадь», то ничто другое не убьет.
Как он ее ни испытывал, Фортуна с недюжинным терпением предохраняла Пушкина от направленных на него ударов. Особенно наглядна в этом смысле история января 1836 года, когда поэтом был вызван на дуэль граф В. А. Сологуб. Александр Сергеевич, посчитав, что на балу тот был дерзостно нескромен во время разговора с Натальей Гончаровой, направил графу письменный вызов. Однако по окончании бала вызов до него не дошел, так как Сологуб сразу отбыл в Тверь. Уже в Твери в конце месяца он получил послание за подписью А. Н. Карамзина, который исполнял просьбу поэта и передавал вызов Сологубу. Граф ответил, что готов дать удовлетворение Пушкину. Тот собрался было выезжать в Тверь, но тут безвременно скончалась матушка поэта. Задержанный похоронами и другими делами, он написал Сологубу, что не имеет возможности приехать, и просил его за это извинить. Лишь в первый день мая Пушкин добрался до Твери, но там его ждало послание от графа, которого именно в этот день дела принудили в срочном порядке выехать из города. Поэт вернулся в Москву, где четвертого мая приехавший граф Сологуб потребовал у него объяснений. Дуэль предотвратило лишь вмешательство друга поэта Павла Нащокина, которому удалось примирить Пушкина и Сологуба.
Предсказание угнетало поэта и в то же время позволяло ему иногда быть совершенно беспечным. Так, многих удивляло спокойствие Пушкина накануне поединка с прозванным Американцем графом Толстым, несмотря на то, что тот был завзятым дуэлянтом. По свидетельству А. Н. Вульфа, готовясь к дуэли и стреляя вместе с ним в цель, поэт раз десять повторил: «Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья пророчила».
Что касается его настороженности и душевного напряжения, они проявлялись так же наглядно, особенно незадолго до конца жизни Пушкина. Навестив как-то Зинаиду Александровну Волконскую, он нашел ее сильно расстроенной, точнее, она была в горе: обстановку ее роскошного дома украшали статуи, и одна из них осталась без руки — кто-то ее отбил. Один из друзей поэта вызвался приделать руку, а к Пушкину обратились с просьбой, чтобы