Так как ему передали письмо от секретаря после того, как тот покинул миссию, отбыв к другому месту службы — о переводе Стахиев поросил заранее, — посланник Крюденер даже не подумал возмутиться, посчитав произошедшее незначительной частностью. Более того, он поступил под стать Стахиеву, а именно ознакомил с содержанием его послания свою легкомысленную женушку. Баронессу оно слегка позабавило, незадачливость влюбленного вызвала у нее даже некоторое сочувствие, но и только. И она до поры забыла про этот эпизод.
Между тем в 1786 году барон Крюденер получил назначение в Мюнхен, где он исполнял посольские обязанности до 1787 года, когда был переведен в Копенгаген. Весной 1789 года Юлия, оставив мужа в Копенгагене, приехала в Париж, где познакомилась с Бернарденом де Сен-Пьером и другими французскими писателями. Тем временем назрел острый политический кризис, вынудивший короля 5 мая созвать Генеральные штаты, впервые с 1614 года. 14 июля 1789 года последовало взятие Бастилии, и началась Великая французская революция.
Первые два года революции баронесса Крюденер провела на юге Франции, где она уже серьезно опробовала свое перо и в Монпелье познакомилась с молодым офицером, кавалерийским капитаном графом Шарлем Луи де Фрежвиллем. Между ними вспыхнул бурный роман, и возможно, в другое время они были бы вместе и обрели счастье, но революция по-своему перекраивает людские судьбы. В июне 1791 года Юлия находилась в Париже. Дворянку, да еще и состоявшую в знакомстве с русской подданной баронессой Корф, замешанной в истории бегства ненавистного революционным массам короля Людовика XVI, ее могли в любой момент схватить и казнить. Но для того и существуют верные возлюбленные, чтобы в любых обстоятельствах, не говоря уж про отчаянные, быть рядом с дамой сердца, поддерживать и оказывать помощь. И конечно, граф де Фрежвилль, с риском для собственной жизни, переодевшись так, чтобы походить на кучера простолюдина, вывез баронессу фон Крюденер из охваченной восстанием французской столицы. Удача им сопутствовала, и влюбленные благополучно покинули пределы Франции. В Германии их пути разошлись: де Фрежвилль остался в Берлине, а Юлия через Копенгаген, где повидалась с мужем, вернулась к себе домой в Ригу. Несколько последующих лет баронесса постоянно путешествовала, лишь ненадолго останавливаясь в различных городах Германии и Швейцарии, и продолжала свои литературные опыты.
Тем временем, в 1794 году, барон Крюденер стал исполнять обязанности посла в Мадриде, а в 1800 году получил назаначение на пост российского посланника в Берлине с чином тайного советника, и Юлия снова съехалась с мужем. Однако ей недолго довелось блистать в Берлине, где сложилось блестящее общество, которое состояло в основном из французских эмигрантов. Возникли затруднения, связанные с деньгами, к тому же после убийства Павла I, который ему благоволил, сделалось весьма шатким положение посланника барона Крюденера. И уже летом 1801 года, воспользовавшись такой возможностью, Юлия отправилась на воды в Теплице, откуда переехала в Швейцарию, где осенью того же года встретилась с Жерменой де Сталь и Бенжаменом Констаном. В ноябре де Сталь уехала в Париж, а в феврале нового, 1802 года туда за ней последовала Юлия Крюденер. В Париже она оказалась в гуще литературной жизни, посещала известные литературные салоны и сама принимала в своем доме известных людей, литераторов и артистов — и тщательно готовила почву для публикации своего единственного романа. Ей уже исполнилось тридцать шесть лет, она начала увядать, но страсть к тому, чтобы восхищать, в ней не угасла. И Юлия решила выступить на литературном поприще, благо ей было что представить на суд просвещенного читателя. Осуществление ее плана слегка задержало известие о смерти в Берлине 14 июня 1802 года барона Крюденера, заставившее ее покинуть Париж. Вдова провела несколько месяцев в Женеве и в Лионе, а в это время журнал «Mercure de France» опубликовал ее «Мысли и максимы», к которым написал короткое предисловие Шатобриан. Спустя пять месяцев, в декабре 1803 года, в свет вышел ее роман «Валери, или Письма Густава де Линара Эрнесту де Ге…»
Как следует из названия, это эпистолярный роман, а идею его Юлии подсказала история с безнадежной влюбленностью в нее секретаря русского посольства Стахиева. Здесь неуместно оценивать литературные достоинства и недостатки этого произведения, в контексте нашей темы важно то, что оно стало необычайно популярным (только в 1804 году оно четырежды переиздавалось) как во Франции, что естественно, поскольку Юлия написала «Валери» по-французски, так и, через некоторое время, в России, где на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков было востребовано все, что издавали французы, и в первую очередь романы. Это был новый жанр для молодой русской литературы, и в российской культурной среде любителей романов становилось все больше. «Валери» же впечатляющий успех обеспечил статус модного произведения. Благодаря этому баронесса осознала: слава — вот чего ей недоставало в жизни, по сравнению со славой тускнеют ее самые яркие любовные приключения.
Ради справедливости надо сказать, что роман был обязан своим успехом еще и масштабной и впечатляющей, как сказали бы сейчас, рекламной кампании автора, весьма остроумной и действенной. По ее «подсказке» в печати появлялись сочиненные за определенную плату друзьями-поэтами Юлии стихи, усиливавшие интерес к ее личности. Используя широкий круг знакомств, она просила прозаиков высказываться об ее сочинении в прессе, разумеется, со всей искренностью, ведь для нее было важно мнение каждого несомненного знатока и ценителя изящной словесности. И разве те могли, будучи галантными французами, огорчить даму неодобрительным отзывом?.. Особенно тогда, когда все газеты с похвалой писали о «Валери».
Фантазии баронессы Крюденер в рекламе самой себя мог бы позавидовать и современный пиарщик. Этой милой дамой производился регулярный обход многочисленных парижских модных магазинов и мастерских, где она заказывала шляпы, ленты, перчатки, булавки а-ля Валери. Разумеется, в ответ следовало недоуменное пожимание плечами или разведение рук в стороны, и тут Юлия Крюденер принималась неподдельно удивляться, а то и весьма откровенно сердиться, возмущенная невежеством торговцев и модисток, которым не известен моднейший роман, определяющий стиль сезона. Такая тактика тоже способствовала продажам книги и известности автора, ведь продавцам и создателям женской одежды и аксессуаров, говоря современным языком, хотелось быть в тренде, для чего требовалось быть в теме.
Вскоре парижские модницы украшали свои головки шляпками «Валери», а книготорговцы бойко реализовывали очередной тираж одноименного романа. Имя Юлии Крюденер стало широко известным, ее желали принимать у себя хозяйки моднейших салонов, дружбы с ней искали знаменитые личности.
Однако госпожа Крюденер недолго наслаждалась литературной славой. В конце 1804 года она неожиданно для всех вернулась в Ригу. Что бы ни побудило ее уехать из Парижа, очевидно, что определяющим явилось ощущение исчерпанности, осознание достигнутости некоего предела и в то же время желание реализации в иных, духовных перспективах. И определяющим в этом смысле моментом стала внезапная смерть на ее глазах знакомого человека. Происшествие это буквально потрясло воображение Юлии и стало отправной точкой «обращения», которое в конце концов изменило ее судьбу. Она и раньше прибегала к религии, а после трагедии в Риге встала на путь религиозных исканий. И первое утешение нашла в проповедях своего башмачника, страстного сторонника Моравской церкви.
Вообще Юлии Крюденер были присущи религиозно-идеалистические воззрения, основанные на мистике. В Париже она бывала на мистических собраниях, симпатизируя пиетизму — религиозному движению, основанному на убеждении, что многие представители духовенства и верующих мирян не являются истинными христианами, потому что для них религиозные догматы выше религиозного чувства. Пиетисты ратовали за «живое благочестие», обретение мистического опыта живого общения с Богом, и Юлия Крюденер прониклась этой идеей.
Одним словом, она обратилась к Богу, а поскольку обладала живым воображением и страстным нравом, Юлия служению Всевышнему предалась всецело, так же, как предавалась любви. Отныне все, что бы она ни делала и о чем бы ни помышляла, было «направлено к тому, чтобы служить и принести себя в жертву Ему, даровавшему желание дышать одной с Ним любовью ко всем моим ближним и указавшему мне в будущем одно лишь сияние блаженства». Она восторженно восклицала: «О, если бы люди только знали, какое счастье дает религия, как бы они тогда остерегались всех других забот, кроме заботы о собственной душе!»
К этому времени относится ее увлечение трудами И. Г. Юнга-Штиллинга, ученика Лафатера и друга молодости Гёте, известного мистика и спирита, разделявшего веру так называемых милленаристов (или хилиастов) в скорое второе пришествие Христа и установление на земле Его тысячелетнего царства. Они производят на баронессу настолько глубокое впечатление, что она избирает их автора своим учителем. В 1808 году, когда оказалась в Германии, увлеченная идеями Юнга-Штиллинга Юлия Крюденер специально едет в Карлсруэ, чтобы некоторое время пожить рядом с кумиром в его доме. Проповеди и прорицания верховного служителя оккультного пиетизма увлекли не только баронессу, которая уже была готова проникнуть за грань, отделяющую видимый мир от невидимого, с тем, чтобы обрести дар пророчеств и видений, — влияние его было сильно при Баденском дворе и распространилось в придворных кругах Стокгольма и Санкт-Петербурга. Что до дома Юнга-Штиллинга в Карлсруэ, то там гостили представители королевских фамилий, высшей знати, в частности королева Гортензия Богарне, герцогиня Стефания, королева Пруссии Луиза.
Через некоторое время Юлия узнала, что в Вогезах пророчествует и совершает чудеса некий пастор Жан Фредерик Фонтэн, и решила отправиться к нему в протестантский приход Сент-Мари-о-Мин. Фредерик Фонтэн поселил у себя дома девицу Марию Кумрин, простую крестьянку, которая, выдавая себя за пророчицу, озвучивала якобы собственные видения. То, что она изрекала, по большому счету было сложно понять, однако это лишь способствовало популярности Марии Кумрин, которой к тому же покровительствовал Юнг-Штиллинг. Именно Марией Кумрин в ходе очередного наития было предсказано госпоже Крюденер, что ту ждет великая миссия в надвигающемся Тысячелетнем царстве и что ей надлежит стать его вестницей. Для склонной к экзальтации баронессы пророчества тандема Фонтэн — Кумрин стали откровением, она уверилась в своей особой миссии и, окончательно расставшись с прежней жизнью, сама принялась произносить проповеди и пророчества.