Епископ Гермоген бил Распутина по голове крестом, журналист Родионов воинственно размахивал над головой перепуганного Григория саблей, слабоумный Митя Козельский яростно царапал лицо ногтями, Илиодор пинал сапогами и, по слухам, потрясал в воздухе портновскими ножницами, грозясь оскопить распутника и мерзавца. Распутин пришел в ужас от всех проклятий и угроз, и ему не оставалось ничего другого, как каяться, целовать крест и клясться во дворец больше не ходить и немедленно уехать из Петербурга.
Но, едва добежав до дома, он тут же позабыл вырванные у него обещания и написал донос царице. Это его письмо-донос вызвало во дворце возмущение, и на головы участников «заговора» против Распутина обрушилась царская кара — Илиодора и Гермогена постановлением Синода сослали: первого отправили в пустынь, второго — в дальний монастырь с запрещением показываться в Царицыне и Петербурге. Но Илиодор и Гермоген осмелились не подчиниться. Напротив, они раздули скандал, выступили в печати с грозными обличениями, раздавая журналистам всех мастей многочисленные интервью с пикантными «подробностями» из жизни Распутина.
Именно в это время был опубликован памфлет бывшего верного друга Илиодора «Гришка», в котором затейливо переплетались правда и ложь. В памфлете описывались и расписывались непотребные похождения «старца». Илиодор даже отправил в одну из газет украденные им личные письма царицы и дочерей к Распутину. Весь тираж газеты, как и следовало ожидать, арестовали, но адская машина травли Распутина уже закрутилась, и остановить ее было невозможно. Тибетский лекарь Бадмаев, лечивший Распутина, но не друживший с ним, делает так, что памфлет попадает в Думу. Вот что пишет сам Бадмаев: «Я показал «Записку» моему старому пациенту Протопопову. Он попросил у меня разрешения ознакомить с ней Гучкова и Родзянко. Обязался не использовать ее, но нарушил».
Товарищ председателя Государственной думы Протопопов дал прочесть «Записку», в которой был изложен памфлет, Гучкову. И понеслось: город наводнили отпечатанные на гектографе копии памфлета, там же приводились письма Александры Федоровны и царевен. В текстах писем царевен не было ничего предосудительного, если отвлечься от того, что само существование переписки членов императорской семьи с имеющим скандальную славу Распутиным выглядело шокирующим фактом.
Иная ситуация была с письмом императрицы — текст позволял трактовать его весьма вольно и задуматься о характере отношений, связывающих царицу со «старцем», а потом ужаснуться, осознав всю глубину той бездны, в которую падала царская семья. Приводим текст письма, чтобы можно было составить собственное мнение: «Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник, как томительно мне без тебя. Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои руки и голову свою склоняю на твои блаженные плечи. О, как легко мне тогда бывает! Тогда я желаю одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятиях. О, какое счастье даже чувствовать одно твое присутствие около меня… Где ты есть? Куда ты улетел? А мне так тяжело, такая тоска на сердце. Только ты, наставник мой возлюбленный, не говори Ане о моих страданиях. Без тебя Аня добрая, она хорошая, она меня любит, но ты не открывай ей моего горя. Скоро ли ты будешь опять около меня? Скорей приезжай. Я жду тебя и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословения и целую твои блаженные руки. Вовеки любящая тебя М.». Буква М значит здесь «мама», этим ласковым домашним словом Распутин называл императрицу Александру Федоровну.
Публикации подняли в обществе огромную волну возмущения и негодования, и возмущение звучало со всех сторон — против Распутина выступают как левые, так и правые. И эта грязная волна направлена не столько против личности Григория Распутина, сколько — и прежде всего — на семью царя. А ненависть к Распутину объясняется его огромным влиянием на царскую семью. Известный политик Пуришкевич на одном из заседаний в Думе заявлял: «Пока Распутин жив, победить мы не можем».
Поскольку никакими средствами скандал замять не получается, то принимают решение удалить Распутина из Петербурга, пока буря не уляжется. И Григорию приходится отправиться из столицы в очередное паломничество.
Естественно, встает вопрос о том, насколько обоснованы обвинения Распутина в безмерном влиянии на царя, в том, что де-факто это он, сибирский мужик, руководит назначением и отставкой министров и управляет Российской империей. Приводим заключение следователя комиссии Временного правительства В. Руднева, сделанное им на основании множества свидетельских показаний: «При осмотре бумаг Протопопова было найдено несколько типичных писем Распутина, начинающихся словами «милай, дарагой», но всегда говоривших только о каких-либо интересах частных лиц, за которых Распутин хлопотал. Среди бумаг Протопопова, так же как и среди бумаг всех остальных высокопоставленных лиц, не было найдено ни одного документа, указывающего на влияние Распутина на внешнюю и внутреннюю политику».
Разумеется, находясь во дворце, Распутин мог высказываться по политическим проблемам. Витте, например, пишет о том, что яркое выступление Распутина повлияло на решение о вступлении России в войну на Балканах. «Пришел Распутин, в пламенной речи, лишенной, конечно, красот присяжных ораторов, но проникнутой глубокой и пламенной искренностью, он доказал все гибельные результаты европейского пожара, — и стрелки истории передвинулись по другому направлению. Война была предотвращена».
Существуют небеспочвенные мнения, что зачастую императрица Александра Федоровна вставала на строну Распутина в его просьбах и высказываниях, потому что на самом-то деле Григорий лишь транслировал тайные мысли и суждения императрицы, выдавая их за свои. Некоторые из «видений» Григория, о которых она писала царю, возможно, придуманы самой государыней. Надо сказать, что — вопреки расхожему мнению — Николай II в главных вопросах полагался на собственную точку зрения, проявляя настойчивость и решительность. Он выслушивал советы, но действовал в соответствии с собственным видением ситуации.
Осенью 1912 года царевич Алексей ушиб бедро, неудачно спрыгнув с лодки, началось кровоизлияние, гематома не рассасывалась. Состояние здоровья царевича было настолько тяжелым, что пришлось даже издать правительственный бюллетень о здоровье наследника. Невероятно, но Распутин и в этот раз спасает царевичу Алексею жизнь. Анна Вырубова телеграфирует Григорию, и тот отвечает, что молился за мальчика и жизнь цесаревича вне опасности. Так оно и произошло.
Вернувшись в Петербург, Распутин большую часть времени находится рядом с царевичем — так пожелала государыня, стараясь не обращать внимания на кампанию хорошо организованной травли.
В 1914 году он уезжает из столицы, в Сибирь, в родное село Покровское. Распутин никак не мог даже и предвидеть, что его там ожидает. А ждала его приезда Хиония Кузьминична Гусева. Впоследствии она расскажет: «Я купила за три рубля на толкучке, на базаре в г. Царицыне, у неизвестного мне человека — черкеса или армянина, как его звать не знаю, предъявленный мне кинжал. Покупать кинжал мне никто не советовал, не давал на его покупку денег; три рубля эти я сама скопила. У меня было своих 39 рублей, и я уехала после Троицы, спустя неделю, в г. Тюмень машиной и пароходом. Отметка в паспорте. Неделю назад в воскресенье я приехала в село Покровское Тюменского уезда, где, как мне известно из газеты, Григорий Распутин проживает. Об этом я узнала в г. Ялте в редакции местной газеты «Ялта». В г. Тюмени я никуда не заезжала, а села сразу на пароход, на котором приехала в село Покровское. Здесь я остановилась на квартире у крестьян, как их звать, не знаю. О своем намерении убить Распутина я не сказала этим крестьянам, объяснив, что я прибыла в с. Покровское побывать у прозорливого старца Григория Распутина. Я пришла к нему в дом и спросила у девки (как ее звать — не знаю), когда вернется домой Распутин. Она мне ответила, что он даст им телеграмму и приедет. Прошла неделя. Девочка моей хозяйки, имя ее забыла, мне сообщила, что она у обедни видела Распутина, который уже приехал домой. С этого дня я стала следить за Григорием Распутиным возле его дома, сидела на крылечке местного волостного правления и вчера днем, после обеда, увидела идущего напротив меня знакомого мне Григория Распутина; он шел домой, и я повстречала у ворот его же дома; под шалью у меня был спрятан предъявленный мне кинжал. Ему я не кланялась. Один раз его этим кинжалом ударила в живот. После чего Распутин отбежал от меня, я за ним бросилась с кинжалом, чтобы нанести ему смертельный удар, но в этот момент он схватил лежащую на земле оглоблю и ею ударил меня один раз по голове, отчего я тотчас упала на землю и разрезала себе нечаянно левую руку повыше кисти (обвиняемой Гусевой была показана забинтованная повыше кисти левая рука). Это было днем, и сбежался народ, который говорил: «Убьем ее!», то есть меня, и взяли ту же оглоблю. Я быстро поднялась и сказала толпе: «Отдайте меня полицейскому! Не убивайте меня!» Кинжал я бросила около ограды. Мне связали руки и повели в волость и по дороге меня толкали, пинали, но не били.
Больше добавить в свое оправдание я ничего не имею. Показание мне прочитано. Добавлю: Распутин сознался Илиодору, что он ложный пророк, а что его везде восхваляют и он хвалится этой славой, — я славы его не признаю и считаю его ложным пророком.
Хиония Кузьминична Гусева».
Хиония, как выяснилось в ходе следствия, действовала по наущению и поручению Илиодора — «друг» не забыл Григория. Ранение Распутина оказалось тяжелым, кое-кто даже ухитрился опубликовать информацию о его смерти, сам Григорий вызывал священника для последнего причастия. И как раз в эти дни страна вступает в войну с Германией. Еще не оправившись от ранения, Распутин все же находит силы написать царю: «Милый друг, еще раз скажу: грозна туча над Россией, беда, горя много, темно и просвету нет; слез-то море и меры нет, а крови?