Официальные круги вплоть до президента Картера в Белом Домс пережили горькое разочарование в герое Джиме Джонсе.
Мыльный пузырь начал лопаться, и преподобный пастор понял, что наступило время приводить в действие план бегства. Миллионы долларов, переведенные им в Гвиану, были уже вложены в покупку двадцати акров джунглей и болот близ порта Кайума на карибском берегу. Там был возведен павильон, призванный стать штабом нового поселения Джонстаун, и спальные помещения, готовые принять Джонса и его последователей, грезивших созданием «нового социалистического общества». В ноябре 1977 года в Джонстаун переселились тысячи добровольцев, и политики Сан-Франциско вздохнули с облегчением, довольные, что готовый разразиться скандал убрался сам собой на расстояние в три с половиной тысячи километров от их города. Однако один независимый конгрессмен не пожелал оставлять этот скандал неразъясненным.
Пятидссятитрехлетний Лео Райан был из числа политиков, предпочитавших встречаться с проблемами лицом к лицу. Оставив однажды свой комфортабельный и безопасный кабинет в Конгрессе, он добровольно заключил себя в одиночную камеру тюрьмы строгого режима Фолсом, самого надежно охраняемого исправительного учреждения Калифорнии, чтобы лично проверить, как персонал обращается с заключенными. Затем он работал инкогнито учителем в школах гетто, чтобы выявить недочеты в образовательной системе.
Когда избиратели высказали ему опасения, что многие близкие им люди — мужья, жены, сыновья и дочери — узнали правду о Джонсе в Гвиане, но удерживаются там насильно, Райан убедил Государственный департамент США заставить гвианское правительство разрешить ему посетить Джонстаун и лично поговорить с членами Храма.
17 ноября 1978 года в сопровождении группы репортеров из газет и с телевидения он чартерным рейсом прилетел в поселение и вошел в логово льва. Джим Джонс жил в центральном павильоне Джонстауна. В дальней комнате под замком он держал тысячу американских паспортов, отобранных у своих последователей. Вооруженная охрана патрулировала границы уединенного поселения, «чтобы отпугивать бандитов», объяснил Джонс конгрессмену. Поселенцы выглядели исхудавшими и голодными, но большинство из них все же казались фанатически преданными Джонсу.
Райан пришел в недоумение. Обратившись к собранию верующих, проходившему под наблюдением вооруженной охраны Джонстауна, он сказал: «Я уверен, что многие из вас считают, что приезд сюда — это лучшее, что когда-либо случалось с вами в жизни». Его голос потонул в шуме радостных одобряющих голосов. «Но я обещаю вам, что если кто-то из вас хочет уехать, он может сделать это вместе со мной, под моей личной защитой».
В зале наступила напряженная тишина.
Джонса охватила ярость и растерянность. Любой, кто сбежит отсюда вместе с конгрессменом и вырвется из-под злых чар своего пастора, расскажет всему миру правду о Джонстауне. Ряды собравшихся дрогнули, и один доброволец шагнул вперед.
Райану было позволено остаться в Джонстауне на ночь и поговорить с поселенцами. Группу журналистов отослали в порт Кайума, расположенный в десяти километрах от поселения. Когда они добрались туда, телерепортер Дон Харрис нашел у себя в кармане незаметно подброшенную в Джонстауне записку. В ней значилось несколько имен, за которыми следовала мольба о помощи: «Пожалуйста, вытащите нас отсюда, прежде чем Джонс всех убьет».
На следующий день, когда журналисты вернулись, Райан уже дожидался их вместе с двадцатью перепуганными верующими, пожелавшими уехать. Джонс обнял их одного за другим, когда они выстроились перед землеройным грузовиком, чтобы ехать через джунгли к взлетной полосе. Однако людей оказалось слишком много для маленького самолета, и Райан мужественно решил подождать второго рейса вместе с оставшимися.
Неожиданно возникла потасовка и брызнул фонтан крови, встреченный леденящими душу одобрительными возгласами. Один из старейшин Джонса выхватил нож и нечаянно ранил себя, целясь в Райана. Журналисты втащили забрызганного кровью конгрессмена на грузовик и устремились к взлетной полосе. Дрожа от волнения, они вкратце стали рассказывать о случившемся пилоту, когда вслед за ними на бетонную полосу выехал трактор и люди, приехавшие на нем, открыли стрельбу по беглецам. Райан умер в то же мгновение — ему разнесло голову. Телерепортер Дон Харрис погиб, прошитый автоматной очередью. Его оператора убили, когда он снимал происходящее на пленку. Молодой фотограф из «Сан-Франциско Экзаминер» был сражен наповал. В него разрядили всю ружейную обойму.
В довершение всего один из мнимых «беженцев» из Джонстауна выхватил пистолет из кармана брюк и принялся стрелять в пилота. Это была настоящая бойня.
Несколько столетий рыцари ходили в крестовые походы, во имя Бога очищая от «язычников»-турок Святую Землю. Однако кровожадные миссионеры чаще убивали, чем обращали. Наиболее кровавые походы возглавил Годфри Бульонский, откликнувшийся на призыв Папы Урбана II, который утверждал, что турки преследуют ближневосточных христиан. В 1097 году войска Годфри осадили сирийскую крепость Антиохию. Осада продолжалась семь месяцев. В конце концов город пал и захватчики убили всех жителей-турок. Затем евангелическая армия отправилась в поход на Иерусалим. С помощью военной техники солдаты сумели перелезть через стены города и развязали новую кровавую оргию. Евреи, искавшие убежища в стенах своих синагог, были сожжены заживо. Историк Саломон Райнах писал: «Семьдесят тысяч человек были умерщвлены ради торжества христианской веры!»
А в поселении преподобный Джим Джонс в последний раз собрал вокруг себя свою возлюбленную паству. «Я предупреждал вас, что это случится, — всхлипывая, обратился он к ним. — Мы слишком хороши для этого мира. Теперь идемте со мной, я отведу вас в лучшее место».
Когда старейшины Народного Храма отделились от центрального павильона, неся в руках огромные баки с ядом, разбавленным сладким напитком Кул-Эйд, послышались отдельные рыдания и молитвы. Последователи Джонса, словно зачарованные, выстраивались в очередь за смертоносным зельем, затягивая песнопения.
Первыми погибли младенцы, высосав яд из бутылочек, засунутых взрослыми в их беспомощные рты. Затем последовали дети постарше и наконец их родители.
Когда в Джонстаун прибыли гвианские войска, они обнаружили бездыханные тела целых семей, слившиеся в предсмертных объятиях.
Сам Джонс лежал мертвый с пулей в голове. В Народном Храме проходило последнее общее собрание.
Один из фанатиков, прежде чем лишить себя жизни, написал записку, адресованную Джиму Джонсу. В ней значилось: «Отец, я не вижу выхода и согласен с твоим решением. Без тебя мир, возможно, не придет к коммунизму. Я более чем устал от этой жалкой и безжалостной планеты и того ада, который она уготовила для многих и многих прекрасных людей. Спасибо тебе за единственную жизнь, которая у меня была».
Конгрессмен Лео Райан оставил более подходящую для Джонса эпитафию. Накануне своей гибели он давал интервью тележурналистам. Его последние слова сохранились на пленке диктофона, найденного под грудой тел. «Джим Джонс много говорит о любви, братстве и человечности, о своей вере и о силе религии, — сказал он. — Однако я ни разу не слышал, чтобы он упомянул Бога».
Глава четвертаяНАЦИСТЫ
Хроника восхождения Адольфа Гитлера… и его рьяных последователей. Два десятилетия фашистской демагогии, вместившие в себя все, от удушения до геноцида.
«Убей одного человека, и ты убийца. Убей мюыионы человек, и ты победитель. Убей всех, и ты Бог».
Гитлер: рождение монстра
Маленького Адольфа Гитлера ничто не отличало от сверстников. Он был прилежным учеником. Получал преимущественно отличные оценки. Редко пропускал школу. За этим следил его строгий отец. Учителя могли упрекнуть юного Адольфа только в одном недостатке — излишней рассеянности. Он не мог долго заниматься одним делом. Он был мечтателем.
Позднее будет тщательно сфабрикована ослепительная легенда о молодых годах Адольфа Гитлера, проведенных в Австрии. Она будет доказывать, что он был прирожденным лидером, что одноклассники следовали за ним инстинктивно, что природа наделила его в равной степени художественным талантом и замечательной политической чуткостью. Она будет утверждать, что в одиннадцатилстнем возрасте он «проник в суть истории». Все это, разумеется, чушь. Биография Адольфа Гитлера интерпретировалась в соответствии с интересами нацизма. Она послужила краеугольным камнем для создания мифа о супермене, лидере супернации, господствующей расы. Характер этого человека был так хорошо замаскирован, что психиатрам остается только гадать о его истинном душевном состоянии в детском возрасте.
Тогда, на изломе века, кто-то должен был распознать неординарность этого голубоглазого, темноволосого, шкодливого подростка с напряженным взглядом, старательно маравшего тетрадки за партой в обыкновенной средней школе австрийского города Линц. Кто-то должен был проникнуть в мрачные глубины его молодого ума и разглядеть там его будущее — будущее всего мира.
Кто-то мог предотвратить рождение монстра, но не сумел. Этот кто-то был его отец.
Алойс Гитлер служил на таможне в австрийском городке Браунау-ам-Инн на самой границе с Баварией. Он был суровым человеком, и маленький Адольф не питал к нему сердечной привязанности. Алойс, выходец из более чем скромной семьи, сумел достичь нижней ступеньки среднего класса. Вместе с тем он приобрел консерватизм, осторожность и педантичное отношение к семье и работе. Он чувствовал, что ему есть чем гордиться, и даже коллеги признавали, что Алойс Гитлер многого добился в жизни.
Отец Алойса, бедный деревенский мельник, выучил своего сына на сапожника, пока тот еще был ребенком, Алойс рано женился, однако нам практически ничего не известно о его первой жене. Вторая жена, Франциска Матцельбергер, родила ему двоих детей и умерла от чахотки. Алойс женился в третий раз. Но несчастья не оставляли его. Клара Гитлер произвела на свет двоих детей, скончавшихся во младенчестве. Третий ребенок, мальчик, родился в Браунауте в 6.30 вечера 20 апреля 1889 года и выжил.