переношу, всё уменя по-простому, по-свойски…
–Да имы нехитрые,– продолжает сорока.– Ох, ведь несказала тебе: мы– это Калгама, мышка да я,– ожелуде ивертеле она решила неупоминать: какиеже это спутники, добросердечный великан изжалости их подобрал.
–О!Слышала я оКалгаме!– воскликнула Гаки.– Большой он, много мяса внём…
–Чего?– непоняла сорока, думала: ослышалась.
–Кар-кар-рр!– закашлялась ворона.– Я хотела сказать: он, наверно, много мяса ест. Если вгости придёт, то непрокормишь. Моя хозяйка– женщина бедная, сама голодная упустого котла сидит…
Гаки была вороной непростой. Она служила помощницей устарой ведьмы Нгэвэн, которая ижила вветхом домике.
–Голодная?– удивилась сорока.– Жить влесу ибыть голодной? Даже неверится! Куда глаз ни кину– ягоды полно, грибы под каждым деревом, всякие полезные травы растут.
–Болеет бабушка– никуда невыходит,– обманывает ворона.– Хорошо, я ей помогаю: то ягодку вклюве принесу, то гриб-боровик сорву. Пропалабы старушка без меня.
–Какая ты добренькая, сестрица!– сорока отумиления даже прослезилась.– Калгама тоже добрый. Унего вмешке немного юколы есть. Наверняка сбабушкой поделится.
–Ого! Вижу: вон он идёт,– ворона показала крылом надеревья, над которыми возвышалась голова великана.– Большущий какой! Вкотел непоместится…
Опять она проговорилась! Тутбы сороке смекнуть: недаром, видать, то омясе, то окотле поминает. Ноона, стрекотуха, лишь удивилась:
–Зачем ему вкотёл-то помещаться?
–Аустарушки лишнего топчана нет,– соврала ворона.– Зато большой котёл есть. Внём гости испят. Больше негде.
–Первый раз такое слышу!– поразилась сорока.– Сколько людей, столько ипричуд. Дивиться неперестаю, клюв отудивления незакрывается– так илетаю…
«Балаболка ты,– подумала ворона.– Погоди! Ты унас ещё нетак клюв вкотле раскроешь, м-м-м-м!– идаже крякнула, предвкушая будущий обед.– Обожаю сорок всобственном соку! Нгэвэн отлично их готовит».
–Что-то разболтались мы стобой, сестрица,– спохватилась сорока.– Позову-ка я Калгаму сюда.
Полетела кКалгаме, привела его кдомику. Аворона, между тем, ведьму Нгэвэн уже предупредила: готовься, мол, гостей встречать, печь растопи посильнее, котлы приготовь– вкуснотища кнам идёт!
Глава седьмая,вкоторой ведьма Нгэвэн меняет лицо ичто изэтого получается
Кто незнал, никогдабы неподумал, что Нгэвэн– ведьма. Маленькая, сгорбленная старушка, улыбается приветливо, халат наней чистенький, красивым орнаментом расшит, волосы некосматые, наоборот, ваккуратные косички заплетены. Ну, никак назлобную каргу непохожа, инабольную– тоже, разве что ходит медленно да костями старыми скрипит.
Однако еслибы Калгама догадался невидимым вдомик войти, то увиделбы истинное лицо Нгэвэн, вернее– отсутствие всякого лица. Пустое оно унеёбыло, надрожжевое тесто похоже: ноздреватая белая масса бродила, пучилась, наворотник халата свешивалась. Нгэвэн могла вылепить изнего любое лицо. Увидит какого-нибудь человека итутже скопирует его физиономию. Ато, если нужно, маску медведя или тигра слепит– пусть другие её боятся.
Ведьма знала: человек больше доверяет тем, кто хоть чуть-чуть нанего похож. Симпатичные нам люди чаще всего те, которые также, как мы, смеются, смотрят, прищуриваются, аесли уних ещё иглаза, нос, губы, как унас, ещё больше подсознательно кним тянемся. Ноэто уже психология, окоторой ведьма никакого понятия неимела. Она просто знала: нужно хоть немножко напоминать того, скем встретилась. Ипотому, поглядев вокошко наКалгаму, быстренько вытянула голову– стала она остроконечной, глаза сделала себе– весёлые, как увеликана, нагубы добродушную улыбку набросила.
–Бачико-апу, гости дорогие!– ласково промолвила Нгэвэн.– Проходите! Втесноте, да невобиде.
Калгама-то ивправду еле-еле вдомик втиснулся. Сороке да мышке места много ненужно: одна под лавкой примостилась, другая нашесток взлетела. Шесток над печкой устроен– нанём Нгэвэн олочи сушила.
–Угостить вас нечем,– пожалилась ведьма.– Может, Гаки чего принесёт? Улетела моя подружка нараздобытки. Подождёмеё.
Напечи котёл стоит, внём вода кипит. Нгэвэн заметила, что Калгама синтересом напосудину смотрит, да иговорит:
–Вот, собралась кипяточку попить– кишочки промыть. Атак хочется супчику!
Великан поглазам ведьмы видит: отводит она взгляд всторону, хитрит. Решил он: старушка притворяется нищей, жадничает– нехочет гостей потчевать. Вон исундук вуглу стоит. Мышка дырочку внём нашла, успела туда– проныра такая!– влезть, содержимое проверила. Выбралась изотверстия счумизой. Сидит ипотихоньку грызёт, да лукаво Калгаме подмигивает.
–Адавай суп сварим!– предложил Калгама ведьме.– Уменя нож есть. Изнего хороший супчик получается! Пробовала такой, бабушка?
–Да какже это?– удивилась Нгэвэн.– Сколько живу, никогда даже неслыхала, чтоб суп изтопора варили!
–Очень просто,– засмеялся великан.– Гляди: бросаю нож вкипяток… О,вода ключом забурлила! Пусть нож немного поварится. Анетли утебя, бабушка, крупы? Чуть-чуть её надо.
–Какже, есть!– Нгэвэн открыла сундук, достала берестяную коробку счумизой. Великан взял две горсти ибросил вкотёл. Аего ручищи-то большие, много крупы вкипяток попало.
–Теперь надо подмаслить нож,– хитро прищурился он.– Ненайдётсяли кусочка жира? Ато заржавеет нож всупчике…
Нгэвэн верит ему. Даже имысль ей вголову неприходит: как это так может нож заржаветь вкипятке? Принесла ведьма хороший шмат солонины. Иего Калгама бросил вкотёл. Помешивает супчик, время отвремени пробует:
–Вот-вот готов будет! Анетли утебя, бабушка, сладких корешков иароматных травок?
–Ох-хо-хо, подвесила их Гаки под потолок,– засуетилась Нгэвэн.– Инедостать мне их оттуда!
–Ничего, я достану!– Калгама итравок добавил вкипяток.– Асоль-то найдётся? Нож без присолки невкусный получается…
Соль тоже нашлась. Калгама помешивает варево вкотелке да приговаривает:
–Варись, варись, ножичек! Наваристый супчик получается.
Ивправду, пахнет вкусно. Нгэвэн облизнулась, поставила настол миски:
–Давайте кушать!
Тут иГаки прилетела, да непустая– сягодой клюквы. Полный туесок насобирала!
–О!Чайку попьём,– обрадовался Калгама.– Уменя юколы немножко есть. Погрызем её. Для тебя, бабушка, ничего нежалко!
–Аножик подарилбы мне?– прищурилась Нгэвэн.– Я супчик изнего каждый день готовилабы, сытая былабы, атак– голодная сижу, едва ноги переставляю…
–Э, нет!– ответил Калгама.– Нож мне пригодится. Я Хондори-чако иего сестрицу Амбакту ищу. Бусяку, они хитрые исильные. Без охотничьего ножа необойтись.
–А!Слыхала я обэтих бусяку,– кивнула Нгэвэн.– Впещере они живут, далеко отсюда.
Ведьма немогла, конечно, признаться: обусяку непросто слышала, адружила сними, вгости иногда кним ходила, брат исестра угощали её человечиной, да иона звала их напиршество, если удавалось заманить охотника-разиню да вкотле его сварить.
–Зачем ищешь их?– поинтересовалась Нгэвэн.– Они живут уединённо, нелюбят, когда их покой тревожат.
–Фудин уних томится,– сказал Калгама.– Выручать её изневолииду.
–Какбы ты неопоздал!– ведьма изобразила сочувствие, даже вздохнула.– Красивые девушки– любимая пища бусяку. Откормят они её, как утку, изамилую душу съедят.
–Апокажешь, вкакую сторону идти?– попросил Калгама.– Век тебя помнить буду!
–Утром покажу,– соврала Нгэвэн.– Сейчас-то, наночь глядя, как пойдёшь? Отдохни уменя, сил наберись.
Сама-то, конечно, неиздобросердечия всё это говорит. Только ободном имечтает: какбы Калгаму поскорее прикончить да вкотёл положить вариться. Никогда она ещё великанов непробовала. Может, они лакомые? Подумала обэтом ислюну сглотнула, так захотелось ей свеженинки.
–Кар-кар! Точно: утро вечера мудренее,– поддержала хозяйку Гаки.– Небеспокойся, Калгама: я дорогу кпещере бусяку знаю, провожу вас туда.
–Точно, спать хочется,– зевнул Калгама.– Друзья мои, мышка да сорока, наелисьли вы? Непорали набоковую?
–Пора, пора!– откликнулись мышка ссорокой. Ажелудь ивертел молчат, ничего неговорят– им вмешке тепло, уютно.
Улёгся Калгама напол, накрылся одеялом, нонеспится ему. Всё остарушке думает: почему навид приветлива, асама жадная? Да ипомощница её, ворона Гаки, доверия невнушает. Нанайцы незря считают её плохой птицей. Гаки ленится сама добывать пищу, заохотником полесу летает, жжет, когда он зверя добудет. После этого над ним кружится, каркает. Неровен час, услышат волки или медведь– придут иотберут уохотника добычу. Да ивороне кусок-другой перепадёт. Незря старалась, извсей мочи каркала.
«Нет, неможет обычная старушка свороной дружить,– решил Калгама.– Зловредная это птица! Все знают: если всемье нанайца мальчик родится, ворона семь дней радуется: как-никак, будущий охотник появился, будет вслед закем потайге шнырить. Если девочка родится, то ворона семь дней сердится: вырастет, станет женщиной, будет ворону гонять имужу нанеёжаловаться. Ведь вороны только иждут, чтобы хозяйка обзевалась: то юколу свешала утащат, то цыплёнка уворуют, безобразницы! Нанайцы гонят ворону отдома подальше, аэта бабулька, наоборот, держит её при себе. Нет, что-то тут нето!»
Решил он притвориться, что спит. Слышит: поднялась Нгэвэн слежанки, вышла наулицу, да так бодро, легко ступает, будто инежаловалась вечером набольные ноги.
Соскочил Калгама, положил под одеяло котёл, сам перебрался вугол. Старушонка вернулась стопором и,как кошка, подкралась кместу, где должен был великан лежать, встала поудобнее и,размахнувшись извсей силы, ударила покотлу. Дзинь!– он лопнул.
Калгама сразу вскочил:
–Зачем, бабушка, котел ломаешь?
Старушка вздрогнула, новиду неподала, что удивилась– ответила шепотом:
–Тише-тише, всех разбудишь! Я поночам часто так брожу.
Ничего Калгама неответил, снова набоковую устроился. Слышит: Нгэвэн захрапела. Он опять тихонечко встал, взял разрубленный котел ивугол его положил, тряпками прикрыл, асам напрежнее место улёгся.
Мышка всё слышала и