решила помочь великану.
–Я вугол побегу, спрячусь там, нарочно храпеть стану,– шепнула она Калгаме.– Аты достань-ка желудь измешка, брось его напол– увидишь, что получится.
Вскоре Нгэвэн опять проснулась, прислушалась кмышкиному храпу ирешила: великан крепко спит. Взяла она топор инаправилась вугол, да нажелудь ногой наступила– поскользнулась иупала. Топор– бух!– отлетел наразрубленный котел.
–Опять неспится, бабушка?– подал Калгама голос.
–Ох, неспится, милый, всё брожу иброжу,– ответила Нгэвэн.– Аты-то как напрежнем месте оказался?
–Ая когда учужих ночую, тоже брожу подому,– засмеялся Калгама.– Ничего ссобой поделать немогу!
Поняла ведьма: перехитрил её великан. «Ладно,– думает,– сейчас я тебе устрою!» Вышла она водвор, атам, под кустом бузины, унеёхранился ковшик сволшебным снадобьем. Набрала Нгэвэн его врот идавай стены домика обрызгивать. Втотже миг он весь железом покрылся. «Ну-ка, попробуй теперь, великан, выйти изнего,– ухмыльнулась ведьма.– Никто ещё несмог меня перехитрить!»
Довольная, она хотела вдом вернуться, норешила: нужно Калгаму посильнее испугать. Её лицо снова квашней стало. Вылепила Нгэвэн страшную морду: инатигра похоже, инамедведя, нос вытянулся как укрокодила, вместо зубов– клыки. Страшно, аж жуть!
–Теперь, удалой молодец Калгама, никуда ты отменя нескроешься,– принялась радостно напевать ведьма.– Испугаешься, оробеешь– зарублю тебя топором, раздеру клыками. Кровь твою буду пить, мясо твоё варить стану, изкожи твоей крепкую обувь сошью!
Калгама эту песенку услышал. Что делать? Можно, конечно, излука Нгэвэн убить. Новтесной избушке неразвернуться– ненатянешь тетиву как следует. Бросаться сножом наженщину, пусть иведьму, тоже как-то нехочется. Тут вертел подал голос измешка:
–Ты мне помог– я тоже тебе помогу!
Попросил он Калгаму подвесить его над дверью. Ведьма ничего обэтом незнала. Открыла дверь, фурией влетела и– бац!– стукнулась головой овертел, да так крепко, упала– инедышит. Акогда она память теряла, её лицо снова вроде теста становилось.
–Э! Да утебя лица нет!– поразился Калгама.– Без лица– хуже небывает! Чего угодно оттакой твари можно ждать.
Мышка изугла выскочила, уставилась наведьму– отужаса унеёаж усы встопорщились. АНгэвэн очнулась, потрясла разбитой головой инаткнулась взглядом намышь. Тутже её лицо забродило, запузырилось, как тесто для блинов– ивот уже носик вытянулся, глазки-бусинки заблестели, усы встопорщились, мышиные ушки выросли.
–Ах!– молвила мышь ивверх лапками вобморок упала.
Нгэвэн– мышиная морда встрепенулась, вскочила, чтобы вКалгаму вцепиться, да вэто время вертел упал ей наголову. Сильно ударил он ведьму, утой аж череп зазвенел. Снова грохнулась Нгэвэн напол.
Великан нестал дожидаться, когда она очнётся. Снял ссебя пояс, связал ведьму исел возле неё.Ножом играет да посмеивается.
Очнулась Нгэвэн, попыталась вырваться изпут, только сил унеёнехватает. Решила она позвать Гаки. Ворона наночь всегда накрыше устраивалась. Итеперь там сидела.
–Гаки, подружка!– позвала ведьма.– Лети напомощь! Выклюй глаза Калгаме, проглоти желудь, унеси вертел прочь, исороку разорви!
Сорока-то без опаски наголове ведьмы сидела идолбила её клювом, волосы больно дёргала.
Услышала Гаки хозяйку, да только никак ей вдом непопасть: стены железные, стекла вокнах– тоже, авручке двери вертел– как запор. Скакала, скакала ворона, что ей делать– незнает. Но,хитрюга, придумала-таки! Решила пробраться визбушку попечной трубе.
Калгама услышал шорох втрубе, смекнул, вчём дело ибыстренько поставил под дымоход котёл скипятком. Гаки внего иугодила. Ошпаренная, выскочила и,оглашено каркая, насилу изтрубу обратно вылезла. Асорока её изизбушки пугает:
–Вот как вылечу, последние перья повыдергаю!
Пуганой вороне дважды повторять ненадо. Пулей умчалась прочь, идумать забыла оведьме-хозяйке.
Калгама по-прежнему возле Нгэвэн сидит, ножом поигрывает инарочно её пугает:
–Придётся стобой покончить, бабушка ведьма! Злая ты, вредишь всем. Слово твоё– пустой звук, обещаний недержись. Сколько душ ты погубила, сколько бед принесла. Убить тебя мало!
Нгэвэн дрожит, горючие слёзыльёт. Неожидала, что друзья сней совладают. Какже так? Даже колдовством их неодолеть. Отбессилья введьме только больше зла копится. Плачет, асама мечтает: погоди, мол, Калгама, всё равно обхитрю тебя, пожалеешь меня– отпустишь, ая удобный момент улучу и,как пить дать, убью, у-у-у!
Отзлости вскипает всё введьме, ноона сдерживается– жалобит Калгаму, овечкой прикидывается. Только лицо выдаёт её: то вспенится, то белыми пузырями пойдёт, то вкомок изомнется, то квашнёй вспучится. Была уведьмы мышиная морда, акак старуха заволновалась, изеё лица то мерзкая личина лепится, то сорочий клюв прорезывается, то вместо глаз– два желудя, или скулы великана вырисовываются. Всё, что видит, копирует. Астрашная маска, которая время отвремени мелькала,– ни что иное, как отражение внутренней сути ведьмы.
Себя состороны Нгэвэн невидела, атобы исама поразилась мгновенным изменениям лица. Такая образина ивкошмарном сне неприснится!
–Почему медлишь, Калгама?– пискнула мышка.– Убей её, пока она нас неубила!
–Иправда,– поддержала сорока,– нельзя ей верить. Всё равно правду обусяку нескажет. Сами их найдём!
Номолчит Калгама, пристально наведьму смотрит да сулыбочкой ножом поигрывает. Ждёт, что Нгэвэн ещё скажет.
–Смилуйся!– запричитала она.– Никого никогда обижать небуду. Доброй стану. Всё, что хочешь, для тебя сделаю. Только отпусти меня, славный великан Калгама! Ты добрый, адобрые умеют прощать.
–Ладно,– великан сделал вид: поверил ведьме.– Развяжу тебя. Невздумай слово нарушать– плохо будет!
«Ага,– подумала ведьма.– Смотря кому– плохо. Уж я постараюсь верх взять! У,как я тебя ненавижу. Никогда такого унижения неиспытывала, бедная я, бедная…»
Ласково разулыбалась ведьма, тихая да смирная. Перво-наперво, домик расколдовала: дунула-плюнула, спало железо состен.
–Скажу, как допещеры бусяку дойти,– сказала она.– Нагоризонте синие горы стоят, среди них выбери самую высокую, нанеёидержи путь. Как подойдёшь кбыстрой речке, увидишь берёзу. Одна ветка унеёчёрная, высохшая, торчит как перст– указывает дорогу кжилищу Хондори-чако исестры его Амбакты.
–Правдули говоришь?
–Правду!– побожилась Нгэвэн.– Только неговори бусяку, что путь я указала. Непростят они меня.
Сама-то, однако, вероломное замыслила: неудастся самой Калгаму обхитрить, так уж непременно вперёд него успеет добусяку добраться. Была унеёволшебная палка: сядет нанеё– илетит, куда захочет, только ветер вушах свистит! Успеет предупредить Хондори-чако иАмбакту, вместе придумают, как извести-уничтожить великана, апотом иженой его полакомиться.
Решила ведьма: успокоился Калгама, потерял осторожность. Инадумала его впоследний раз обхитрить, будь что будет!
–Хочешь, помогу тебе ещё сильнее стать?– спрашивает.– Есть уменя верное средство!
–Что засредство?
–Оно вон втом котле,– указывает ведьма.– Только его сварить сначала надо! Влезешь внего– покроешься весь железом. Никто тебя неодолеет!
–Инестарайся даже,– отмахнулся Калгама.– Всё равно я втот котёл невлезу.
Недурачок Калгама, понял: неуспокоилась ведьма, снова хочет его обмануть. Этож надо выдумать такое: прыгнешь вкипяток– кольчугой покроешься! Варёный великан получится, анечудо-богатырь. Сказки Нгэвэн рассказывает, думает: поверит ей простодушный Калгама.
–Ая водвор котёл вынесу,– неуспокаивается ведьма.– Бабушка-то я непростая, сам знаешь. Дуну накотёл– он всто раз больше станет.
–Интересно,– хмыкнул Калгама.– Ну, давай попробуем!
Мышка ссорокой водин голос принялись отговариватьего:
–Непрыгай вкотёл. Сваришься! Неверь подлой ведьме. Обманет!
Подмигнул им Калгама украдкой, адля вида цыкнул:
–Молчать! Нечего состаршим спорить.
Нгэвэн всё сделала, как говорила. Когда котёл закипел, Калгама приподнял крышку, заглянул: кипит-пузырится зелёная жидкость, запах отнеё– как отболотной жижи. Сморщился он, чихнул:
–Э, нет, бабушка! Как втакую вонь прыгать? Немогуя!
–Небойся,– уговаривает Нгэвэн.– Это волшебная водица. Сделаешься железным. Давай прыгай!
–Да я инезнаю, скакой стороны подойти,– лукавит Калгама.– Как прыгать– незнаю. Вот еслибы показалкто…
–Мне прыгнуть, что два пальца облизать,– раздухарилась Нгэвэн.– Я нето, что некоторые великаны,– неробкая. Смотри, как прыгать надо!
Помахала она трижды над головой, пошептала что-то, да инырнула вкотёл. АКалгама– крышку сверху, да ещё икамнем её прижал, чтобы ведьма невыскочила.
–Порядок!– он, довольный, потёр руки.– Пусть сама вкотле сидит. Навсякую хитрость другая хитрость найдётся, так-то!
Положил Калгама желудь ивертел вмешок, мышку наплечо посадил иотправился влес, асорока сама впереди полетела.
Глава восьмая,вкоторой Хондори-чако надумал жениться
Хондори-чако шаг шагнёт, будто ветер дунет– полы длинного халата, словно циновки развеваются. Глаза убусяку чёрные, жгучие, молниями сверкают, брови тучами нахмурились, тонкие губы плотно сжаты, лицо– серое как дождливый день. Взглянет наФудин– иголову опустит, чтобы видела: сердится нанеё.Еслибы нехотел вжёны брать, так иразодралбы накуски! Ноприглянулась ему подруга Калгамы, такая ладная да славная,– хочет Хондори-чако жениться. АФудин знай твердит одно:
–Неможет уженщины быть двух мужей!
Бусяку уже итак, иэдак её уговаривал, грозил, рычал, снова льстиво улыбался, ласковые слова говорил– ни вкакую Фудин несогласна стать его женой. «Верна,– говорит,– Калгаме буду, ипока он жив, души внём нечаю, лучше никого насвете нет!»
Обидно Хондори-чако это слушать. Онли несамый грозный вокруге? Онли несамый сильный? Аохотник какой знатный– никогда без добычи невозвращается! Все перед ним трепещут, все боятся его, даже своенравная сестрица Амбакта поперёкслова нескажет– знает: рассердишь братца– задаст трёпку, мало не