выскользнул изрук, набросился сзади. Мышка переживает, вокруг них бегает, пищит, нопомочь ничем неможет.
–Слушай, мышка,– вдруг щука сказала,– позвалабы ты сороку сюда! Слышу, где-то рядом она стрекочет. Помощь её нужна!
Выскочила мышка изпещеры, крикнула сороке:
–Сестрица, иди сюда!
Прилетела сорока. Мышка её впещеру привела. Ащука иговоритим:
–Вот что, я вмешок опять заберусь, авы тащите его креке. Очень нужно мне внеёпопасть!
–Ладно,– согласились мышка исорока.– Сделаем то, очём просишь.
Притащили они мешок сощукой креке. Прыгнула рыбина вводу, хвостом махнула– только её ивидели.
–Эх,– пригорюнилась мышка.– Так инесказала нам, зачем вреку спешила. Лучшебы Калгаме помогла! Унеёхорошо получалось Хондори-чако занос кусать!
–Неможет щука без воды жить,– покачала головой сорока.– Она итак уже сделала всё, что могла. Подождём её тут немного.
–Может, наберётся щука сил вродной реке– снова кнам приплывёт,– предположила мышка.– Отнесём её впещеру. Против Хондори-чако мы стобой– маленькие, ничего сним несделаем, эх! Разве что только пошумим. Ащука– боевая, изубищи унеёострые…
Иостались они наберегу ждать щуку.
Глава двенадцатая, вкоторой хэрэ лопнула как мыльный пузырь
Авэто время синичка привела медведя вурочище, где хэрэ-шаманка кричала-квакала:
–Тьфэ, тьфэ! Несите угощение мне. Все несите– всё, всё,всё!
Зайчишка, трясясь отстраха, принёсзлой хэрэ охапку осиновой коры. Ещё страшнее раскричалась шаманка, завопила:
–Издеваешься, косоглазый! Зайчат своих отдавай. Я мяса хочу!
Заплакал заяц, прочь отхэрэ поскакал, ата вслед вопит:
–Неприведёшь зайчат– тебя самого съем, изайчиху твою впридачу!
Барсук попробовал отделаться корешками да личинками жуков. Шаманка проглотила угощение, облизнулась, нонахмурилалоб:
–Только аппетит разыгрался! Ух, какая я голодная! Иди, барсук, добудь мне что-нибудь посущественнее– землероек или кротов. Ато самого тебя проглочу!
Прибежал хорёк, он всегда перед хэрэ лебезил, старался ей угодить. Специально овсянку полдня караулил, поймал её ипринёсптичку шаманке. Да ведь, подлец такой, нарочно её живой оставил– трепещет овсянка вего зубах, просит отпустить.
–Вот, моя добыча!– сообщил хорёк, придерживая птичку лапой.– Свеженькая! Угощайся!
Только хотел он овсянку отдать хэрэ, да птичка умудрилась выскользнуть изего лапы– ибыла такова. Ашаманка рассердилась нанеловкого зверя, набросилась нанего и– ам!– проглотила, только хвостик его мелькнул вненасытной щербатой пасти.
–Ну, что? Видишь, какая она страшная,– прошептала синичка медведю.– Всех поедом ест, иникто ничего сней сделать неможет– страшимся мыеё.
Медведь хорошо рассмотрел хэрэ. Наверно, потому что небоялся, страшной она ему непоказалась. Лягушка как лягушка. Лишь большая итолстая. Халат наней– клочок тины, подвески– мелкие ракушки, бубен влапках– листок осины, аколотушка– тальниковый прут. Унастоящего нанайского шамана наголове должна быть шапка срогами, аунеё– водяной орех! Какаяж это шаманка? Смех, да итолько!
Вышел медведь иззарослей ипрямой наводкой кхэрэ:
–Ты кто такая? Почему сородичей моих пугаешь?
–Тьфэ-кхе, тьфэ-кхе!– закашляла отнеожиданности хэрэ.– Все меня боятся, иты, косолапый, бойся!
–О,как ты сумела всех застращать!– изумился медведь.– Асама-то кто? Лягушонка, всего-навсего!
Поняла Амбакта: намедведя её чары недействуют. Думает: какбы он её неприхлопнул, нужно вбусяку скорее превращаться. Закружилась она наместе, заклинание забормотала. Прямо наглазах растёт, раздувается как шар, того игляди взлетит!
–Ох, никак, она летающая шаманка?– пискнула синичка ипорскнула влистья осинки.– Заподмогой кзлым духам сейчас улетит, ой-ей-ой! Приведёт их втайгу– совсем нам житья нестанет!
Медведь, однако, знает: некоторые лягушки специально надуваются, чтобы показать неприятелю, какие они большие да сильные. Незнает он: хэрэ– ни кто иная, как бусяку Амбакта. Еслибы знал, то, может, нетакимбы смелым был. Атак– глядит: лягушонка вдурацком наряде пыжится, грозно лапками машет, бранится начём свет стоит.
Ещё чуть-чуть иобернуласьбы хэрэ злобным чудищем. Номедведь поймал её залапу, рявкнул инаступил налягушку. Придавилеё!
Что вы думаете, лопнула лягушка как воздушный шарик– ивылетели изнеёзвери иптицы, которых она наглоталась, нежуя. Один лишь хорёксломя голову влес убежал, аостальные обнимаются, радуются, медведю влапы кланяются.
Синичка сидит наосинке, вместе сней отстраха трясётся: авдруг хэрэ ещё жива, из-под медвежьей лапы выпрыгнет? Ещё злее может стать!
Поднял топтыгин лапу, потряс ею брезгливо– мокрое место отлягушки осталось, одно плохо: водяной орех-чилим меж пальцами застрял, колет острыми шипами.
–Чудо!– воскликнула синичка.– Глазам своим неверю: лопнула хэрэ, что те мыльный пузырь!
–Глаза иногда обманывают, ноневэтом случае,– ворчливо ответил медведь.– Лучшебы ты помогла выковырять чилим излапы. Он хуже занозы!
Синичка расклевала чилим, заяц подорожник принёс– положили медведю налапу, чтобы боль унять.
–Посиди, отдохни,– сказала синица.– Потрудился ты, мишка, наславу!
–Делов-то!– отмахнулся медведь.– Подумаешь, хэрэ лапой прихлопнул. Да сней изаяцбы справился! Сколько раз повторять: устраха глаза велики…
–Умом всё понимаешь, акак додела дойдёт– эх, забываешь!– вздохнула синица.– Так уж мы устроены.
–Ну, вам, зверям иптицам, есть над чем подумать, амне некогда тут рассиживаться,– медведь поднялся.– Ворочусь, помогу Калгаме. Хондори-чако трудно водиночку одолеть. Сказывают, бусяку заколдованный: его сила вкочоа, агде тот орешек лежит, никому неведомо.
–Значит, ивдвоём вы его непоборете,– пискнула синица.– Ох, страшно-то как! Погибнуть можешь…
–Кто заранее боится, тот точно проиграет,– ответил медведь.– Немогу непомочь Калгаме. Будь что будет!
Иотправился медведь креке, закоторой находилась пещера бусяку.
Глава тринадцатая,вкоторой жадный Чумбока остаётся стоять наодной ноге, как цапля
Вэто время Чумбока забивал наберегу колья для рыболовной сети. Жене его Койныт захотелось свеженькой белорыбицы.
–Да смотриже,– наказала она мужу,– костлявых касаток икарасей нелови, апоймай большую щуку! Сон мне приснился: будто добыл ты щуку, стала я чистить её и– о,чудо!– богатство вней лежит…
–Ачто забогатство?– полюбопытствовал Чумбока.
–Тут ты как раз меня локтем двинул,– досадливо поморщилась Койныт.
–Анехрапи!– вставил Чумбока.– Так расхрапелась, что стены задрожали. Боюсь, рухнут когда-нибудь.
–Давно пора новый дом построить,– отмахнулась Койныт.– Асон я из-за тебя недоглядела. Вот, вижу: богатство вщуке, акакое– непоняла. Может, она золотое кольцо проглотила, а?Или жемчужину. Аможет, драгоценный камень вней. Нам кабы самый малюсенький камушек– продалибы его купцам, анавырученные деньги новый дом построили.
–Размечталась!– засмеялся Чумбока.– Кабы-абы!
–Нечего дома сидеть, езжай нарыбалку!– упёрла Койныт руки вбока.– Мне сны просто так неснятся. Хочу узнать, что забогатство вщуке находится! Ичтоб без неёнесмел домой возвращаться.
Забил колья Чумбока, сетку натянул. Сидит наберегу, ждёт, аотскуки песню напевает:
Рыба налим, тэртэнтэн-тэртэнтэн,
Этой стороной проходи!
Рыба амур, тэртэнтэн-тэртэнтэн,
Потой стороне проходи!
Аты, щука, возле берега плыви,
Ато всеть попадешь,
тэртэнтэн-тэртэнтэн!
Нарочно так поёт. Потому что сеть уберега поставлена, да так хитро замаскирована, что инеувидишь её. Чумбока рыбацкое дело отлично знал, что уж говорить!
Ащука уже отыскала заветный орех-кочоа иплыла сним кподжидавшим её мышке исороке. Услышала она песню Чумбоки иповерила ему. Решила: насей раз он ловит амуров иналимов, заманивает их всвою сеть, азубастые щуки ему ненужны.
Поплыла она возле берега, атам водоросли колышутся, сливаются сячеёй, невидно сети. «Ну,– думает щука,– точно: необманывает Чумбока! Нещучий, видно, унего сегодня день».
Только так подумала, как Чумбока– раз-два-три!– вытянул сеть наберег. Смотрит: большущая щука попалась, да такая красивая, вгустую крапинку, сясными глазами, широким пятнистым хвостом!
–Ого! Сон Койныт– вруку,– обрадовался рыбак.– Иногда ей правдивые сны видятся. Ачто, если врыбине ивправду богатство скрывается? Возьму-ка нож, вспорю брюхо щуке– хочется быстрее сокровище увидеть…
Засвою жизнь Чумбока много щук выловил, исчёт им потерял. Чего только ненаходил вих желудках! Эти рыбы заглатывают нетолько маленьких гольянов, нодаже сига, вдлину порой неменьше самой щуки.
Вынул Чумбока нож, почистил его лезвие отраву инацелился вщучий живот, арыба вдруг попросила:
–Негуби меня, добрый человек!
Нож так ивыпал изрук рыбака. Чего только Чумбока вжизни невидел, ночтобы щука говорила человеческим голосом– никогда! Даже старики отаком чуде нерассказывали, ауж они-то чего только незнают.
–Злой дух!– вытаращил глаза Чумбока.– Настоящие рыбы всегда молчат!
–Иногда ирыбы говорят,– усмехнулась щука.– Иль ты ушам своим неверишь?
Чумбока навсякий случай отступил отщуки, носеть вруках держит, неотпускает– жалко такой улов бросать.
–Отпусти меня, Чумбока,– снова попросила щука.– Что хочешь, загадай– исполню!
–Амоя жена говорит: утебя вбрюхе богатство хранится,– вспомнил Чумбока.– Вот иотдайего!
Ущуки, между тем, заговорённый чокоа вживоте хранится. Как она его Чумбоке отдаст? Ворехе– смерть Хондори-чако! Начто он простому рыбаку? «Наверно, Чумбока помощник бусяку,– решила щука.– Вот я попала!»
–Что молчишь?– спросил Чумбока.– Знаю я, всё знаю про тебя! Койныт непростые сны видит. Как что ей приснится, то ислучается!
Прежде несовсем верил Койныт, акак говорящую щуку встретил, унего уже исомнений неосталось: его жена– точно вещунья.
–Ах, вон оно что!– облегчённо вздохнула щука.– Ая-то уж думала…
–Идумать нечего!