– притопнул Чумбока: совсем осмелел.– Сама сказала: выполнишь моё желание. Держи слово, ато потрошить тебя буду!
–Ну, выпотрошишь, ичто увидишь?– засмеялась щука.– Ничего, кроме кишок! Разве что сголодухи орешек проглотила… Вот его иувидишь. Правду говорю!
–Койныт тоже правду говорит!– сердито ответил Чумбока.– Твоего богатства хватит, чтобы новый дом построить, инарядов всяких жене накупить,и…
Он думал-думал, чтобы ещё придумать, нофантазии нехватило, потому закончилтак:
–… ичтобы все нам завидовали!
–Завидовали?– нахмурилась щука.– Нознаешьли ты, Чумбока: это плохое чувство? Лучше жить так, чтобы никто незавидовал. Малоли что случиться может…
–Плевать!– раздухарился Чумбока.– Надоело быть бедным!
–Хорошо,– сказала щука.– Быть по-твоему!
Махнула она хвостом– новый халат наЧумбоке появился, избелой камчи, весь орнаментом расшит, золотыми пуговицами украшенный. Ещё раз махнула– берестяная оморочка исчезла, вместо неёбольшая лодка под парусом стоит, такая только ушамана есть, все рыбаки ему завидовали.
–Вернёшься домой– остальное увидишь,– пообещала щука.– Атеперь– отпусти меня. Спешу я, нельзя задерживаться!
Чумбоке новый халат понравился. Никогда унего такой богатой одежды небыло. Даже восне неснилась! Ауж олодке иговорить нечего– глядел нанеёиглазам неверил: то прижмурится, то ущипнёт себя, то отвернётся, апотом внезапно взгляд бросит: немерещитсяли? Нет, покачивается лодка наласковой волне, парус наветру трепещет-надувается. «Моя!– подумал восхищённо Чумбока.– Надоже! Все рыбаки теперь отзависти умрут! Ночто это щука пожадничала-то? Лодка новая, асеть– старая!»
–Сеть другую мне давай!– приказал он.– Чтобы самая лучшая навсём Амуре-реке была!
Только сказал– новая сеть накорме лодки появилась.
–Ну, всё?– устало спросила щука.– Отпусти меня, как обещал!
АсЧумбокой что-то приключилось. Никогда, вроде, жадным небыл, скромно жил: что есть, то иладно. Атут вдруг словно бес внего вселился инашёптывает: «Мало, мало!»
–Вот ты, щука, какая!– покачал он головой.– Халат мне сделала, ановый гармасун– накидку пожалела. Погляди, что ношу! Койныт некогда головную накидку подлатать, дыра надыре– мошкара поедом меня заедает.
–Ладно,– согласилась щука.– Сама вижу: лентяйка утебя жена, рукодельничать нелюбит. Пусть будет утебя другой гармасун!
Чумбока новую накидку ощупал– лёгкая она, прочная, издорогого китайского шёлка. Ни овод такую непрокусит, ни мошкара нашею непролезет. Красота, да итолько!
«Если щука так легко может любое желание выполнить, то зачем мне её отпускать?– подумал Чумбока.– Возьму-ка её ссобой, пусть она служит мне! Да иКойныт заругается, если узнает: отпустил просто так. Может, жена тоже очём-нибудь захочет её попросить? Впрочем, зачем: попросить? Мы щуке приказывать станем! Кто она такая перед нами? Всего-навсего какая-то щучка, амы– люди, выше всех зверей, птиц и,уж тем более, рыб!»
Взял Чумбока сеть сощукой и,ни слова неговоря, клодке пошёл. Решил: нечего, мол, долго срыбой разговаривать, пусть она унего дома втазу живёт ивсё, что ни захочет, выполняет. Жалко такую щуку подобру-поздорову отпускать. Раз вжизни повезло– нельзя удачу изрук выпускать!
–Куда ты?– изумилась щука.– Я честно всё, что пожелал, сделала! Уговор дороже денег.
Молчит Чумбока. Боится: начнёт сощукой говорить– заболтает она его, как-нибудь да обхитрит: даром, что рыбина, аволшебная всё-таки. Атого, жадный, недумает: если она умеет любые желания выполнять, то инаоборот может поступить. Что легко приходит, то иуходит легко.
–Отпусти меня!– молит щука.– Важное дело уменя. Торопиться надо! Своему слову хозяином надо быть…
Засопел Чумбока, даже покраснел– совесть ещё осталась, нонехочется ему эдакую диковину изрук выпускать.
–Молчи!– прикрикнул он.– Ато сейчас как ударю головой олодку– враз замолкнешь! Тебе это надо?
Замолчала щука. «Всё равно я оттебя уйду,– думает.– Толькобы ты меня ещё очём-нибудь попросил! Дотех пор, пока человек желания нескажет, ничего немогу сделать: ни худого, ни плохого».
Опутал Чумбока щуку сетью покрепче иположил её надно лодки. Лежит она– кулёма кулёмой– ипышкнуть неможет. Арыбак завёсла взялся. Налегает наних, ветер впарус дует– быстро судно пореке поплыло. Чумбока отрадости жмурится, предвкушает, как кселу наглазах увсех сородичей подплывёт. Вот уж удивятсяони!
Солнце вволнах играет, белыми бурунами они пенятся, скрывают мели да островерхие камни. Чумбока обопасностях судоходства идумать недумает. Ликует его душа, радуется он: вот какой удачливый; мало того, что щука желания выполнила, так ещё исама теперь вуслужении унего будет!
Нонедолго он радовался: налетела лодка накамень, да так сильно ударилась обострый выступ, что внос вода хлынула. Накренилось суднышко, исмыло волной снего берестяное ведёрко– нечем воду вычерпывать. Сеть сощукой зацепилась заперекладину, неупала вреку.
–Неиначе, добрый дух Мудур помогает!– обрадовался Чумбока.– Обязательно жертву ему принесу– никакой рыбы непожалею!
Ащука бьёт хвостом, вот-вот изсети выпутается ивреку прыгнет. Схватил её Чумбока, закричал:
–Сделай так, чтобы всё хорошо кончилось!
Ащуке-то того только инадо, чтоб её очём-нибудь попросили. Разинула она зубастую пасть, засмеялась:
–Эх, Чумбока, дал слово– держиего!
Махнула она хвостом– лодка обернулась утлой оморочкой. Зацепилась она заострый каменный выступ, вот-вот развалится. Асам Чумбока встаром халате поколено вводе стоит– наодной ноге, другую некуда поставить. Как цапля!
–Будешь накамне стоять, пока другие рыбаки мимо непоплывут,– пообещала щука.– Плавать-то ты, Чумбока, так иненаучился. Эх, дурья твоя голова!
Сказала так– ивволнах скрылась, только хвостом всплеснула. Вот она была– инету!
–Постой!– гаркнул Чумбока.– Акакже сон? Что жене скажу?
Нонет ему ответа.
–Нельзя слюдьми так поступать!– увещевает Чумбока щуку.– Сначала дать, потом забрать– издёвка, да итолько!
Щука необорачивается– вперёд плывёт.
–Эй, много осебе мнишь!– надрывается Чумбока.– Да кто ты такая? Рыба, которую я сегоднябы зажарил!
–«Бы» мешает!– рассердилась щука. Она чуть-чуть повела хвостом справа налево– изатрясся камень, накотором рыбак стоял. Чуть несмыло его пенной волной вреку.
–Всё! Понял!– прошептал бедняга Чумбока, отчаянно пытаясь удержаться наодной ноге.– Что легко пришло, то легко иушло.
Ащука усмехнулась ипомчалась, что есть сил, кместу, где мышка исорока её ждали. Еслибы нежадный рыбак, давнобы там оказалась.
Нонезнала щука-Чикуэ, что вэтот самый момент реку переплывает медведь. Тоже спешит напомощь великану Калгаме. Иневедомо мишке, что щука– непростая, аволшебная. Он уже давно голодным был, плывёт идумает: хотьбы малюсенький пескарик попался, кишка скишкою говорит, вживоте бурчит– непомешает подкрепиться. Атут, глядит, большущая щука впереди идёт, спешит сломя голову.
Поднажал медведь– вслед защукой кберегу лапами рулит. Арыбина хоть ивидит его, нососвоего курса несбивается, неуходит наглубину.
–Э, торопыга!– подумал медведь.– Вот какая безрассудная! Ясное дело, мозги-то рыбьи. Погоди, словлю тебя– будет мне обед!
Асберега мышка лапками машет, указывает щуке намедведя:
–Берегись, Чикуэ!
Сорока тоже волнуется. Металась, металась над берегом, стрекотала что есть сил, насмелилась– кмедведю подлетела, зависла вертолётиком ивголову давай клевать:
–Ишь, что удумал, топтыгин! Хочешь нашу Чикуэ словить!
Амышка наберегу суетится, волнуется:
–Медведь, нетрогай щуку! Чикуэ сзадания плывёт!
Ейбы всё толком объяснить, что кчему, нонерешается, боится: вдруг мишка сХондори-чако заодно? Асороку её крики только подзадоривают– клюёт иклюёт медведя втемечко. Он рычит, бранится, нотерпит наскоки белобокой, неотвлекается– ему главное: щуку поймать, ауж потом инасороку замахнуться можно.
Медведь хорошо помнил имышку, исороку. Из-за них, считай, сберега водин злополучный день свалился накамни– хорошо, Калгама помог, вылечил его. Нообиду косолапый всё-таки затаил.
«Что это заЧикуэ такая? Ишь, сзадания она плывёт! Можно подумать: разведчица или ещё кто,– думает он.– Знавал я одну буссеу– Чикуэ звалась, аурыб подобных имён небывает. Тоже мне, навыдумывают каких-то непонятных прозвищ, модницы! Щука, она иесть щука. Она ибез имени хорошо кушается…»
Ещё быстрее он поплыл, догнал щуку, приноровился и– цап!– поймал захвост.
Глава четырнадцатая, вкоторой выясняются гастрономические пристрастия некоторых героев
Калгама иХондори-чако всё борются. Оба сильные, хваткие, сцепились насмерть. Убусяку когти острые, увеликана– руки крепкие. Поранил Хондори-чако Калгаму, разодрал его одежду, ноитот вдолгу неостаётся: ударит бусяку– неприятель отболи скорчится, клыками скрипит. Аклыки– длинные, острые как бритва; если чертяка дошеи великана дотянется, наверняка перегрызёт. НоКалгама уворачивается, локтями прижимает врага кполу.
Фудин оказалась женщиной неробкого десятка: то вертелом кольнёт Хондори-чако, то колотушкой его огреет. Нобусяку, вконце концов, сначала вертел перехватил, согнул его ивугол бросил. Потом иколотушку изломал. Осталась уФудин только мялка впомощницах. Нотолку-то отнеё– вроде, попадает вголову Хондори-чако, атому хотьбы что, лишь порой досадливо отмахнётся, как отнадоевшей мухи.
Великан, как ни силён, аустал отборьбы– ослабил хватку, ибусяку вывернулся-таки изего объятий, вскочил наноги иприготовился кпрыжку. Калгама спиной встену упёрся, руки-ноги расставил– несобирается без боя сдаваться.
Фудин видит: тяжело Калгама дышит, пот струится полицу, глаза застит, нонеможет великан его смахнуть. АХондори-чако ещё инасмехается:
–Взмок, как мышь! Спотом сила изтебя уходит. Куда тебе супротив меня? Невырос ещё тот великан, который меня одолеет!
–Сначала одолей– потом хвались,– сквозь зубы отвечает Калгама.
–Пустьжёнушка Фудин увидит, какой ты слабак,– рычит Хондори-чако.