– Она скоро вдовой станет. Женой её сделаю! Если хочешь знать, она свадебный халат уже шьёт.
Тут-то Фудин ивспомнила орыбьей коже, изкоторой сшивала полотно для оморочки. Большое оно получилось. Ачто, если бросить его под ноги бусяку, акогда тот наКалгаму нападёт, дёрнуть его? Игадать нечего: упадёт Хондори-чако напол, тут уж без промедления сворачивай полотно,– бусяку вскрутке окажется!
Хитроумная Фудин вынесла полотно инарочито весело сказала:
–Вот она, заготовка для халата!
Калгама, как услышал это, пошатнулся. АХондори-чако, злодей, довольно заурчал:
–Видишь, необманываю тебя, Калгама! Красивая женщина всегда выбирает достойного. Сомной Фудин останется!
Отгоря потемнело вглазах Калгамы. Иневидит он: Фудин знаки ему подаёт, мол, необращай внимания, пусть бусяку льстит себе, сколько хочет. Самаже потихоньку-полегоньку всё ближе иближе кХондори-чако подбирается, чтоб наверняка метнуть ему под ноги полотно изрыбьей кожи.
Бусяку заметил, что Калгама расстроился. «Ха! Великан сам несвой. Нервничает, раскис!– решил он.– Промедление вбитве смертью кончается. Ха! Ну, Калгама, держись, докажу: я всех сильнее!»
Хондори-чако изготовился кпрыжку, аФудин бросила ему под ноги полотно, другой конец крепко вруках держит. Ступил бусяку нарыбью кожу– дёрнула женщина полотно, поскользнулся Хондори-чако и– оп!– рухнул, аж стены затряслись.
Фудин немедлит– давай быстренько обматывать бусяку полотном. Тут иКалгама ей навыручку поспешил. Вместе изакрутили злодея врулон– как мумию, ачтобы невыпутался, верёвкой обвязали. Сели наего тушу, придавили кполу ивзялись заруки.
–Как я рада!– выдохнула Фудин.
–Как я рад!– счастливо улыбнулся Калгама.
Получилось так, что они сказали это одновременно. Ирассмеялись, ихлопнули владоши, изаговорили разом:
–Рада, что ты сомной!– прошептала Фудин.
–Рад, что мы вместе!– воскликнул Калгама.
Им почему-то стало весело, они обнялись ирассмеялись. АХондори-чако, выгибаясь дугой, шипел отзлобы:
–Вам сомной несовладать, я заколдованный!
Он надеялся: завороженный орех никто никогда несыщет. Раскопать его вречном иле– всё равно, что иголку встоге сена найти. Недогадывался Хондори-чако: еслибы немедведь, Чикуэ давнобы доставила кочоа великану Калгаме.
Медведь, поймав щуку, посвоему обыкновению хотел сразу прихлопнуть её лапой. Он так слюбой рыбой поступал. Нощука, кего удивлению, вдруг заговорила:
–Неторопись превращать меня вобеденное блюдо! Сначала выслушай.
Медведь отизумления пасть разинул:
–Всякую рыбу видал, ноговорящую– впервый раз. Да рыбали ты насамом деле?
–Вроде, рыба, авроде инет,– уклончиво ответствовала щука.– Вообще, ты задумывался: что мы насамом деле видим, когда что-то видим?
–Терпеть немогу все эти умничанья!– нахмурился медведь.– Финтить-крутить, играть словами я нелюбитель. Всё гораздо проще, чем вещают иные мудрецы. Да ичто говорят, может, исами непонимают…
–Всё так инетак,– сказала щука.– Кпримеру, ты видел, как плавает змея?
–Ну да! Инераз,– подтвердил медведь.– Каждый уважающий себя зверь знает: змеи плавают, иочень хорошо.
–Ноплывущая змея всегдали змея?– лукаво хмыкнула щука.
–Аразве нет?– медведь почесал взатылке.– Вопросы сподковыркой, однако. Незнаю, что исказать.
–Всегда говори, что думаешь,– посоветовала щука.– Может, тогда инеошибёшься.
–Да что обэтом говорить? Змея всё равно змея, хоть плывущая, хоть ползущая!– отмахнулся медведь.– Некоторые изних вообще вводе живут. Стакими лучше несвязываться.
–Вот почему ты предпочитаешь пропускать змееголова,– сказала щука.– Он– рыба, носозмеиной головой, да такой страшной, правда?
–Что правда, то правда, высунет аспидную голову изводы, уставится ужасными глазами– оторопь берёт,– сознался медведь.– Говорят, змееголов вкусный, ноя нерискую его ловить. Вдруг это неон, анастоящая змея! Она– неигрушка…
–Почемуже ты решил, что я– всего лишь щука?– рыба изобразила хвостом знак вопроса.– Может, видом ивправду похожа, анасамом деле– неона.
–Совсем ты меня запутала, уф!– потряс головой медведь.– Очуметь можно. Так кто ты насамом деле?
–Узнать меня сейчас, конечно, трудно,– рассмеялась щука.– Как рыбой стала– долго рассказывать. Тороплюсь! Мне Калгаме помочь надо.
–Вокак!– медведь даже присел отнеожиданности.– Ия– кнему! Атут– ты, такая соблазнительная… Что греха таить, обожаю рыбу– иназавтрак, инаобед, инаужин. Хорошо, заговорили, атобы давно тебя проглотил.
Мышка исорока всё это время волновались: чем закончится разговор Чикуэ имедведя? Поведение топтыгина предсказать трудно, тем более– голодного: щёлкнет клыками исъест невзначай.
–Живоглот!– пискнула мышка.– Каким ты был, таким остался!
–Толькобы проглотить кого-нибудь!– поддержала сорока.
–Э! Непреувеличивайте,– прикрикнула наних щука.– Смедведями нужно уметь разговаривать. Оказывается, он– свой! Вместе кКалгаме пойдём.
Сорока, однако, неуспокаивалась. Всё ей казалось: усыпит медведь их бдительность ивсех подороге схоромчит. Лесные обитатели никогда незабудут, как косолапый разбойничал, пока его непроучили.
–Неверю ни вкакие перевоспитания!– трещала сорока.– Медведь только прикидывается добреньким. Ишь, как грозно зыркает! Выпучил глазищи бесстыжие! Такбы всех иразодрал…
–Ладно тебе!– добродушно хмыкнула щука.– Других осуждаешь– себя забываешь. Можно подумать, ты вжизни ни одной букашки, ни одного червячка непогубила! Ато, случается, игнёзда разоряешь, разве нет? Все мы кого-то едим, инас кто-тоест.
–Ой-ой-ой! Букашек-червячков-гусениц она пожалела!– всплеснула сорока крыльями.– Тыбы одеревьях подумала, которым они вредят! Борюсь я сними, лес спасаю.
–Воительница!– буркнул медведь.– Аможет, изтой гусеницы, которой закусишь, могбы красавец-махаон появиться. Итак их мало! Бабочки украшают нашу жизнь.
Их перепалка взволновала мышку. Она ведь тоже несвятым духом питается. Правда, всегда прикидывается робкой, милой ипорядочной. Каждый может её, малышку, обидеть. Новдруг медведь вспомнит: мыши нетолько зернышками питаются, а?Отодной только этой мысли она подскочила изаверещала:
–Надоело вас слушать! Из-за вас мы все перессоримся! Еда, знаетели, такое дело… Очень личное, вобщем!
–Благоразумно!– согласилась щука.– Нам неразговоры разговаривать надо, аскорее кКалгаме навыручку идти. Итак время потеряли…
–Забирайтесь ко мне наспину,– предложил медведь щуке имышке.– Аты, сорока, клюв неразевай! Полетай вперёд. Если что, поддержи великана, скажи ему: мы впути.
Устроились щука имышь наспине медведя, ипонесся он кгоре. Летит сломя голову, нечуя земли под собой. Инезаметил маленький бугорочек, который перед ним оказался– наступил нанего, ивтоже мгновенье лапу точно пешнёй пронзило. Медведь взревел отболи, надыбы встал– мышь снего свалилась, ащука успела ухватиться зубами зашерсть: висит намишкином боку, хвостом болтает.
Вбугорке кто-то громко охнул. Изземли высунулся маленький человечек инедовольно спросил:
–Ты что, медведь, мой домик ломаешь?
Человечек вроде невзрачный– чёрный, наголовёшку похожий, ноглаза углями светятся, сизый дым изрта клубится, волосы как будто рыжие, априсмотришься: это пламень.
–Подя!– охнула щука.– Друзья, мы нечаянно потревожили самого Подю!
Глава пятнадцатая,вкоторой ничего невозможногонет
Маленький человечек оказался хозяином огня– Подя. Снезапамятных времён люди его уважали, старались сним нессориться. Без огня неприготовишь пищу, несогреешься вохотничьем зимовье, невскипятишь воду для чая… Долгими зимними вечерами приятно сидеть уочага исмотреть наигру переменчивого пламени. Летом хороший костёр собирал друзей: возле него веселились, рассказывали всякие истории, устраивали пиршества.
Через огонь костра, поповерьям, нельзя перепрыгивать; напепелище или головёшки неразрешалось наступать, иначе Подя обидится. Чтобы загладить вину, приходилось отдариваться: хозяину огня несли лоскутки разноцветной ткани, вкусную кашу-лала, черёмуховые стружки ибересту, свежую юколу.
Натомже месте разжигали костёр, иесли пламя горело ровно иясно– значит, Подя простил невольного обидчика. Анеполучалось развести огонь– поповерьям, его хозяин всё ещё чувствовал себя оскорблённым. Подя мог напустить болезнь, сжечь жилище того, кто был сним непочтительным.
–Прости нас, Подя!– попросила щука.
–Незаметил я твоего жилья,– повиноватился медведь.– Нечаянно наступил.
–Занечаянно бьют отчаянно,– сердито гаркнул Подя.
Гаркнул– иисчез. Аумедведя лапа ещё сильнее разболелась. Ступит нанеё– вглазах темнеет.
–Натрёх лапах нескоро доскачу допещеры Хондори-чако,– сокрушённо покачал головой медведь.– Ох, беда! Иугораздиложе наступить наобиталище Поди.
Мышь тоже заволновалась:
–Рассердится– дунет-плюнет, искры полетят– сухая трава загорится, отрежет огонь дорогу кпещере, ох! Неровен час, пожар начнётся– большая беда для леса. Птичьи гнёзда, звериные норы сгорят, охо-хо-хо!
Стали думать, что делать, как быть. Подарков для Поди ссобой нет. Чтобы найти их, время требуется. Аоно, ох, как дорого! Калгама сХондори-чако борется, помощь ему нужна. Как ни крепок великан, абусяку всёж справнее: его сила ворешке хранится, ипока чокоа нерасколоть, никто несможет Хондори-чако победить.
–Адавайте чокоа расколем!– предложила мышь.– Уничтожим силу Хондори-чако, иКалгама его победит.
–Расколоть орех должен тот, кто всхватку сбусяку вступил,– заметила щука.– Никто другой несможет заклятье снять!
–Эх, обезножил я, как жаль!– вздохнул медведь.– Побежалбы сейчас что есть сил, отдалибы мы чокоа Калгаме, апотом уж подумали, как Подю задобрить.
–Твою лапу, опять-таки, только Подя может вылечить,– продолжала щука.– Никто, кроме него, непоможет тебе. Значит, выход один: искать подарки хозяину огня.
Мышка, между тем, уже сновала втраве, усердно собирала сухие былинки– стаскивала их вкучку. Она решила: всё это пригодится для растопки. Хозяин огня должен по