достоинству оценить такое подношение.
–Эй! Хватит говорить– надо делом заняться!– окликнула мышь друзей.– Медведь, ты можешь бересты надрать? Авон там, смотри, сухостой– неси его сюда. Чем неподарок Поде? Знатный получится костёр!
Медведь, ковыляя натрёх лапах, отправился засухостоем, надрал сухой бересты. Одна только щука незнала, чем ей заняться. Втайне надеялась: звери вспомнят, что она умеет исполнять желания, нодля этого кто-то должен сам их загадать. Даже намекнуть насвоё чудесное умение щука неимела права. Иначе чародейство несработает. Волшебство тем ихорошо, что всегда внезапное, непредсказуемое, ипорой зависит откакой-нибудь мелочи.
–Подя любит разноцветные лоскутки исладкую кашу,– напомнила щука.– Угощенье для огня вы собрали, акак самого Подю подчевать станете?
Итут мышь сказала:
–Как я хотелабы найти сейчас хотябы самый малюсенький горшочек лала! Неужели чудеса бывают только всказках?
–Ипустьбы этот горшочек был перевязан разноцветными ленточками,– мечтательно сказал медведь.– Ничего больше нежелаю!
–Бабушка рассказывала мне, что бывают насвете волшебные щуки,– вспомнила мышь.– Что ни попросишь– всё исполнят. Наверное, Чикуэ, ты слышала отаких щуках?
–Конечно, слышала,– махнула хвостом щука.– Правда, выполняют они только самое заветное желание. Итолько втом случае, если попросят отдуши.
–А,может, ты тоже такая щука?– предположила мышь.– Давай проверим!
–Проверяй,– скромно потупилась щука. Ей совсем нехотелось выхваляться, иосвоём особом даре она предпочитала нераспространяться.
–Щука, помоги найти горшочек скашей-лала!– попросила мышь.– Век тебе благодарна буду!
Махнула щука хвостом и– о,чудо!– неизвестно откуда появился горшочек каши, перевязанный разноцветными тряпицами.
–Вот это да!– захлопала лапками мышь.– Невидальщина! Ктобы мог подумать: любая щука может стать волшебной, если захочет.
Щука, однако, восторгов мыши неподдержала. Она почему-то грустно вздохнула исказала:
–Ничего невозможного нет. Каждый может делать всё, что хочет, нопри одном условии.
–Ой! Я тоже хочу научиться! Аусловие-то какое?
–Очень простое. Иочень сложное. Нужно научиться хотеть.
–Акак это?– почесала мышь взатылке.– Я, например, хочу, ивсё. Чему тут учиться-то?
–Авот когда это поймёшь, тогда всё утебя иполучится,– ответила щука.– Однако время нетерпит. Давайте, друзья, делом заниматься.
Поставили звери горшочек убугорка, сложили хворост, сухую траву ибересту. Щука осмотрела подношение для хозяина огня, осталась довольная: всё честь почести.
–Подя,– позвала она,– Прими отнас гостинцы. Извини, что так получилось. Нехотел медведь тебя обидеть. Мы квеликану Калгаме спешим. Помоги нам, пожалуйста.
Избугорка послышалось кряхтенье. Обычно так стенают пожилые люди, укоторых то радикулит разыграется, то артрит обострится. Самое лучшее для них– обвязаться пуховым платком да сесть ктеплу поближе. Наверно, иПодя хотел тогоже самого. Однако он ничего неответил щуке. Та, было, уже решила: непонравились ему дары. Нотут мишка почувствовал: лапа перестала болеть. Значит, хозяин огня простилего!
–Спасибо, Подя!– водин голос закричали друзья.
Снова щука имышка забрались наспину медведя, ипонёсся он кгоре. Асорока, которая уже успела допещеры долететь, обратно возвращается: крыльями, что есть сил, машет, стрекочет, то идело назад оборачивается.
–Тихоходы!– кричит она.– Черепаха быстрее ползёт!
–Заминка вышла,– оправдался медведь.– Невсё случается, как намечаешь.
–Там, впещере, ужас что происходит,– стрекочет сорока.– Сгоры камни скатываются, земля дрожит. Видно, битва ненашутку разыгралась.
–Медведь, поспешай!– заволновалась мышь.– Какбы нам неопоздать.
–Спешить спеши, нопод лапы взглядывай,– напомнила щука.– Какбы опять висторию непопасть.
–Хотела впещеру заглянуть, да вход внеёзакрыт,– продолжала стрекотать сорока.– Послушала: внутри– грохот, будто валуном овалун колотят, шум-гам, изщелки вдвери– пыль столбом! Уж инезнаю, живли Калгама…
–Тьфу натебя!– осерчал медведь.– Лишьбы вякнуть что-нибудь эдакое, ичто ты завздорная птица такая?
–Это я-то вздорная?– обиделась белобокая.– Переживательная я, аневздорная! Отличать надо, косолапый.
Медведь накосолапого обиделся, норешил вида неподавать. Пусть себе орёт, стрекотуха! Недосуг пререкаться. Засопел он иприбавил хода.
Незнали друзья, что Хондори-чако сумел обхитрить Калгаму. Великан считал: улюбого злодея, даже самого отъявленного, всегда есть хоть маленькая капелька совести. Пусть где-то очень глубоко, ноесть! Изверг, может, потому иизверг, что все отказывают ему впорядочности ини разу неповерили вдобрые намерения. Ачто, если он желает исправиться? Надо дать ему шанс. Как можно считать себя хорошим, если отказываешь вдобре другому? Задаваясь этим вопросом, Калгама ненаходил точного ответа. Он просто старался поступать так, как хотелбы, чтобы поступали сним. Ипотому порой верил тем, кому доверять нестоило.
Впрочем, кХондори-чако это вроде как неотносилось. Для Калгамы он был врагом, иего надо было победить. Вочтобы то ни стало!
Бусяку, спеленатый врыбью кожу, поначалу надеялся разорвать её, ноэто унего неполучилось. Очень уж крепко связал его великан! Хондори-чако перестал рычать идаже присмирел, ноэто была обманчивая покорность: насамом деле он обдумывал, как обвести Калгаму вокруг пальца.
–Задыхаюсь!– прохрипел Хондори-чако.– Все говорят: ты, Калгама, добрый. Вовсе нет! Я повергнут тобой, обессилел, весь втвоей власти. Если ты добрый, то должен быть милосердным кпавшим. Аможет, ты меня всё ещё боишься?
–Еслибы боялся, невышел набитву стобой,– ответил великан.
–Ничего, незадохнёшься!– сказала Фудин.– Дотех пор, пока кочоа цел, смерть тебе негрозит.
–Отказываете впоследнем желании? У,какие вы!– заканючил хитрый Хондори-чако.– Как-то непо-человечески это. Всего ипрошу: дайте всласть подышать! Воздуха жалко, чтоли?
–Нежалко,– отозвался великан.– Так ибыть, сделаю дырочку вполотне…
–Нет!– воскликнула Фудин.– Несочувствуй ему! Бусяку никого вжизни нежалел. Он вэту дырочку засунет клык– раздерёт рыбью кожу. Какбы необхитрилнас!
–Женщины молчат, когда мужчины разговаривают,– сказал бусяку.– Где это видано, чтобы жена перечила мужу?
–Я советую,– уточнила Фудин.– Неополчай Калгаму против меня. Ничего утебя неполучится, так изнай!
–Сердца нет утебя, Фудин,– притворно вздохнул Хондори-чако.– Ая верил: ты добрая, славная… Только кажешься такой,эх!
Калгама незнал, что ему иделать: содной стороны, Фудин вроде как права инадо её послушаться, асдругой– бусяку казался ему смиренным, неопасным. Поверженный враг иногда вызывает жалость, авеликан был великодушным иотходчивым. Он решил: ничего страшного неслучится, если Хондори-чако вдохнёт свежего воздуха.
Как ни отговаривала Фудин, авеликан всё-таки прорезал ножом отверстие вполотне. Хондори-чако жадно вдохнул воздух, задышал полной грудью, да так часто истарательно, будто унего нелёгкие, апылесос. Мусор, лежавший наполу, взвился имохнатым серым комом налип нагубы бусяку.
–Помогите,– просипел Хондори-чако.– Кабы лапы были неспеленаты, самбы мусор смахнул…
–Э, хитрый какой!– воскликнула Фудин.– Сначала– подышать, потом– лапы развязать… Недержи нас запростаков.
–Всего-то ипрошу: сними сор, он вглотку лезет, задыхаюсь, кха-кха!– раскашлялся Хондори-чако.
Пожалела его Фудин, протянула руку, чтобы убрать налипший мусор, абусяку изловчился ивцепился клыками веё ладонь. Женщина охнула, закричала отболи, попробовала вытащить пальцы изпасти чудовища, нотот хватку неослабил.
Калгама бросился выручать жену. Однако бусяку угрожающе рыкнул иещё крепче стиснул челюсти, одно движение– иперекусит запястье Фудин. Бледная– ни кровинки влице, она замерла отболи истраха– казалось, превратилась встатую. Великан понимал: если он попытается разжать пасть Хондори-чако, то, неровен час, злодей успеет повредить руку его жены. Ноипросто смотреть наеё мучения иждать, чем всё закончится, он тоже немог.
Великан решил: вочтобы то ни стало нужно заставить бусяку заговорить. Тогда он поневоле, пусть накакую-то секунду, выпустит ладонь Фудин, итут уж незевай– успей оттолкнуть жену всторону, подальше отзлодея.
–Говори, чего ты хочешь,– сказал Калгама.
Бусяку скосил глазищи напасть, облепленную мусором: убери, мол, всё это. Новеликан сделал вид, что непонял его бессловесного намёка иповторил вопрос. Хондори-чако, однако, свирепо рыкнул инахмурился.
–Всё равно непонимаю,– пожал плечами Калгама.
Он так сосредоточился наладошке Фудин, сжатой пастью бусяку, что незаметил: Хондори-чако мало-помалу, двигая лапами, высвободился изверевок. Вдохнув воздуха полной грудью, он обрёл силу, но,хитрый, невыказывал её. Неприметно для великана злодей шевелил ногами, чтобы изнутри расширить скрутку, вкоторую оказался завёрнутым. Иэто ему удалось.
–Объясни, что нужно сделать,– попросил великан.– Или ты говорить разучился?
Он понимал: сосвоими вопросами выглядит довольно глупо, норешил изроли простака невыходить. Бусяку, вконце концов, рассердится ичто-нибудь скажет вответ. «Вот тут-то,– думал Калгама,– отобью Фудин!»
Хондори-чако, прищурившись, жутко ивесело взглянул навеликана, внезапно разжал челюсть– рука Фудин оказалась насвободе, асам бусяку втуже секунду откатился под ноги Калгаме. При этом полотно раскаталось, чертяка подхватился иналетел наопешившего великана.
–Недотёпа!– насмешливо оскалился Хондори-чако.– Голову из-за женщины потерял! Запомни: все неприятности из-за них случаются.
Бусяку зажал Калгаму мёртвой хваткой, ноитот, опомнившись, крепко вцепился внеприятеля. Они неуступали друг другу всиле, апотому топтались наместе, спопеременным успехом бросали один другого напол, вскакивали иснова сожесточением схватывались врукопашной борьбе. Земля дрожала, пыль– коромыслом; всё, что попадало под ноги, разлеталось вдребезги.
УХондори-чако была одна неприятная особенность. Когда он злился, его дыхание становилось зловонным: в