желудке будто разбивалась тысяча протухших куриных яиц– смрадный дух сероводорода потоком вырывался изпасти, отравляя всё вокруг. Калгама несмог выдержать этой вонищи– иотшатнулся отбусяку, прикрывая нос рукавом.
Злодей воспользовался заминкой великана. Он подставил подножку ирезко дернул Калгаму насебя– богатырь повалился, абусяку сторжествующим воплем прижал его лопатки кполу.
–Вот ивсё,– прошипел он, нацелив клыки нашею великана.– Твоя песня спета! Прокушу горло, напьюсь свежей кровушки. Ох, разгорячился я– жажда мучает…
Услышав это, Фудин заметалась попещере, ноничего такого, чем можно былобы огреть бусяку, под руки непопадалось. Итогда, забыв острахе, она принялась молотить кулачками поспине Хондори-чако. Натого это непроизвело никакого впечатления. Разве что он небрежно передёрнул плечами излорадно ощерился:
–А!Тебе нравится массаж делать? Погоди. Вот покончу свеликанишкой, займёмся массажем,– иоглушительно захохотал. Так уж ему понравилась собственная шутка.
Фудин вотчаянии заколотила его ещё сильнее.
Калгама, стиснутый Хондори-чако, немог пошевелить ни руками, ни ногами. Однако когда бусяку отвлёкся наразговор сФудин, он приноровился ичто есть силы ударил головой вчелюсть врага. Тот отпотрясения прикусил язык иослабил хватку. Этого оказалось достаточно, чтобы сбросить Хондори-чако ивскочить.
Всёбы хорошо, ноФудин неуспела отбежать набезопасное расстояние, ибусяку схватил её. Прикрываясь женщиной, как щитом, он свирепо оскалился изашипел:
–Женщина, ты недостанешься никому! Наногу встану– руку оторву.
Нотолько он наступил лапищей наступню Фудин, как раздался грохот: обломки, накиданные увыхода, разлетелись, адверь соскочила спетель. Впроём ввалился медведь и,недав бусяку опомниться, поднялся надыбы идвинулся кнему. Мышь ищука соскользнули сего загривка ишлёпнулись напол. Асорока, влетевшая вслед замедведем, стремглав понеслась кХондори-чако иклюнула его вглаз– ираз, идругой. Тот выпустил Фудин изаприпрыгивал отболи:
–Что ты, подлая птица, наделала? Света белого невижу!
–Векбы свет белый тебя невидел,– ответствовала раздухарившаяся сорока.– Твоя сестра Амбакта лопнула как пузырь, теперь твой черёд настал…
–Врёшь ты про Амбакту!– неповерил бусяку.
–Настоящая сорока что видит, отом иговорит,– зачастила белобокая.– Даром, что нас трещотками обзывают– непустомели мы какие-нибудь.
Щука, между тем, выплюнула кочоа. Он подкатился кногам Калгамы. Великан поднял его икрепко стиснул– так он обычно даже камень раскалывал, что уж оборехах говорить. Нокочоа– крепкий. Кто незнает, стоит заметить: внешне маньчжурский орех напоминает грецкий, новотличие отнего его скорлупа очень прочная. Чем только порой неколотишь, аникак нераскалывается!
Калгама уже изубами пробовал его расщепить, итопал понему, икулаком стучал– никакого толка. Медведь тоже попытался раскусить орех, ночуть челюсть несвернул. Фудин нашла запечью полено. Решила: если им хорошенько ударить, то скорлупа кочоа невыдержит– лопнет. НоиуФудин ничего невышло.
Тут мышка вспомнила: внекоторых сказках говорится– вот, мол, мышка бежала, хвостиком махнула…
–А!Всё вы нетак делаете!– запищала она.– Сказка– ложь, да вней намёк. Ну-ка, кладите кочоа наподоконник, да меня туда подсадите!
Так исделали. Мышка разбежалась, длинным хвостиком махнула– орех свалился напол. Нонеразбился. Покатился пополу– прямиком кХондори-чако. Атот, хоть идержался заглаза, ничего, считай, невидел, нонаудивление резво подхватил кочоа иприжал кгруди.
–Хо! Ничего увас невыйдет!– захохотал злодей.– Моя сила сомной! Иничего вы теперь несделаете.
Дикие звери обычно больше доверяют нюху, чем зрению. Так иХондори-чако: глаза открыть неможет, зато носом всё чует. Подхватился он, отпихнул Калгаму истремглав выскочил изпещеры.
Глава шестнадцатая,вкоторой Чумбока возвращается домой
Вот диво-то, удивлялись люди. УЧумбоки сКойныт наместе старого домика вырос настоящий дворец– ни всказке сказать, ни пером описать. Золоченые двери нето что потрогать, даже подойти кним страшно– такие они дорогие да нарядные, ослепительно сверкают– даже солнце прижмуривается; ни пылинки, ни соринки наних. Это уКойныт-то, которая особо зачистотой неследила!
Сама хозяйка важно прохаживалась вокруг дивных чертогов, разодета впух ипрах– три халата наней, один другого краше, сапожки изтонкой кожи, отделанные мелким бисером ишелками, наголове– шапка соболья, уши оттягивают золотые серьги сбриллиантами. Шагнёт Койныт– серебряные подвески-колокольчики нахалатах тоненько зазвенят, ещё шаг сделает– сперламутровых пуговиц, как сзеркальца, солнечные зайчики вразные стороны разбегутся. Ни зачто неподумаешь, что эта женщина– благоверная бедного рыбака. Царица, да итолько!
Соседки, перешёптываясь, встайку сбились, издали наКойныт глядели, нерешались кней подойти. Ноей самой надоело разгуливать вгордом одиночестве, окликнула товарок:
–Неузнаёте, чтоли? Хоть богатая стала, анезаносчивая. Подходите, неробейте.
Женщины ирады– подбежали, разом заговорили-защебетали, принялись ощупывать материал ирассматривать украшения. Никак они немогли поверить, что всё это настоящее, аодна соседка даже ущипнула себя:
–Уж негрезитсяли всёэто?
–Такое ни водном сне непричудится,– самодовольно ухмыльнулась Койныт.– Всё– настоящее!
–Да какже это так?– недоумевали женщины.– Ещё вчера вхижине жила, рваный халат носила, асегодня– вон какая богачка!
–Амне что приснится, то ислучается,– важно подбоченилась Койныт.– Давеча сон видела: стоит большой красивый таз, внём докраёв– рыбья чешуя, так исверкает насолнце. Ая будтобы оступилась да втот таз иупала. Встала– вся вчешуе, сголовы допяток.
–Ну ичто?– удивились женщины.– Незолото ведь видела!
–Эх вы, простачки!– засмеялась Койныт.– Сон надо уметь разгадывать. Таз– это новое жилище, чешуя– это богатство. Ато, что она намне оказалась, означает: дорогие наряды надену. Вот, сон вруку!
Возле женщин крутилась маленькая девочка Дачи. Интересно ей: очём взрослые судачат, почему прилежно внимают каждому слову Койныт, заискивают илебезят перед ней. Аещё, поправде сказать, Дачи очень хотелось хотябы кончиком мизинца прикоснуться кзолотым колокольчикам нахалатах разнаряженной соседки. Они так весело звенели отмалейшего дуновенья ветерка!
Услышав рассуждения Койныт оприснившейся ей рыбе, Дачи удивилась:
–Ой!– воскликнула она.– Аумоей мамы сон– вживот!
–Чего?– непоняла Койныт.– Причём тут живот?
–Аона как рыбу восне поймает, так это значит: скоро уменя будет сестричка,– наивно сообщила Дачи.– Ну, несестричка, так братик. Мама говорит: рыба снится кприбавлению семейства.
Женщины рассмеялись. УДачи ивправду было три сестры ичетыре брата. Скоро всемействе ожидалось пополнение. Да ипримета такая– насчёт рыбы ибудущих детей– действительно есть. НоКойныт это непонравилось.
–Аты что тут делаешь, малявка?– прикрикнула она наДачи.– Встреваешь вразговоры взрослых! Ну идети, однако, пошли. Всё-то они знают, ни вчём несомневаются, никакого почтения кстаршим!
–Ито правда,– поддержали кумушки.– Шлабы ты, Дачи, вкуклы играть…
–Прямо всё настроение испортила,– возмущалась Койныт.– Неяль лучше всех сны разгадываю? Немнели знать, что было, есть ибудет?
–Ты лучше всех всё знаешь,– польстили ей соседки.– Необращай внимания намаленькую девочку.
–Да вы итак видите: сон мне– вруку!– Койныт гордо повела плечами, иорнамент наеё халатах заиграл яркими цветами, подвески забренчали, асоболья шапка ещё краше всем показалась.
–Да откудаж это всё взялось?– неунимались соседки.– Малоли что приснится! Кто-тоже должен исполнить желания.
–Аэто меня неинтересует,– отрезала Койныт.– Насчёт желаний незнаю, асны иногда исполняются сами. Только нужно правильно разгадывать их смысл. Ато, бывает, некоторым приснится большая кета– вот идумают: рыбалка выдастся удачной. Нокета сама посебе ничего незначит. Надо ещё подумать, кчемубы это она привиделась. Разгадать сон– большое искусство, милые!
–Ой, какая ты умная, Койныт,– льстиво заулыбались соседки.– Нам тоже много чего снится. Какбы узнать, сбудется– несбудется?
НоКойныт пренебрежительно махнула рукой:
–Недотого мне сейчас. Устала я. Думаете, легко всё это золото насебе таскать? Пойду-ка, отдохну. Лежанка– новая, широкая, мягкая, как пух. Ох, сладко натакой дремать… Ато скоро вернётся Чумбока срыбалки– непоспишь: то рыбу надо потрошить, то котлы чистить, то одежду ему штопать…
–Зачемже самой стараться?– удивились соседки.– Ты теперь богатая. Можешь служанку нанять. Пусть домом правит.
–Обэтом я ещё недумала,– зевнула Койныт.– Пойду, прилягу, вздремну… Может, сон ослужанке приснится. Как-то опасно какую попало женщину вприслужницы нанимать. Малоли… Вдруг она мужу больше жены понравится?
–Что ты, что ты!– всполошились соседки.– Ты икрасивая, ибогатая, ивон какая золотая… Любой мужчина посчитает засчастье тебя наруках носить.
–Ещё чего!– нахмурилась Койныт.– Наруках непоспишь. Это раз. Споткнётся ещё мужчина, уронит– разобьюсь. Это два. Ав-третьих, руки ему даны, чтобы рыбу изверей ловить, ато есть нечего будет. Толку-то спустым брюхом умужа наруках сидеть.
Что поделаешь, Койныт была отнюдь неромантическая особа.
Открыла она резную-расписную дверь, гордо вошла вдом ипрошествовала клежанке, накоторую ибухнулась прямо вроскошных своих халатах, даже сапожки несняла– так изаснула. Ипривиделся ей родной муж: стоит, бедняга, наодной ноге посередь реки; солнце его нещадно палит, волна заволной набегает– того игляди, скамня смоют. Ветер то вспину его толкнет, то, как тростинку, качнёт– насилу Чумбока удерживается. Изморился он, весь промок, лица нанёмнет.
«Однако!– подумала Койныт.– Что это смуженьком творится? Посылала его рыбы наловить, аон невесть где прохлаждается. Скакой радости он накамне оказался? Ипочему щуку непоймал? Хочу нажарить изеё икры котлеток!»
НоЧумбоке, ясное дело, не