расстроился: принялся вылизывать сладкие остатки, да так увлёкся, что посамую шею вкувшин влез. Как это унего получилось– исам непонял. Только вот обратно голову высунуть никак неможет. Уж итак вертел башкой, иэдак, илапами помогал– ничего неполучается!
Мимо сорока пролетала. Видит: чудище стоит– туловище медвежье, аголова что-те жбан, рта нет, аревёт басом, прямо оглушил.
Сорока так иперекувыркнулась, забыла, куда илетела. Уселась наветку берёзы ину стрекотать:
–Ой, смотрите все, смотрите! Никак злой дух пожаловал!
Наеё крик первой прибежала мышка. Встала назадние лапки, опёрлась окамушек и,затаив дыхание, уставилась начудо-юдо.
–Страшный какой!– пискнула она.– Тыбы, тётка сорока, поменьше орала, ато он рассердится исъест тебя.
Асорока неутихает. Унеёобязанность такая: обнаружит какой непорядок или опасность почувствует– тутже тревогу бить должна. Заэто её, кстати, охотники нелюбят. Увидит человека сружьём– обязательно всей тайге онём сообщит. Какая уж тут охота, если звери иптицы попрятаться успеют!
–Ая высоко сижу, далеко гляжу,– огрызнулась сорока.– Недостанет меня чудовище. Тыбы, мышка, лучше осебе побеспокоилась. Схватит он тебя задлинный хвостик-то! Глянь, какие лапищи, акогти– глянуть боязно…
Мышка присмотрелась: ивправду страшные, намедвежьи похожие. Для неёстрашнее мишки зверя нет. Ну, разве что лиса. Так оттой можно ипод камнем схорониться, ивглубокую норку скрыться, имеж корней дуба зарыться– попробуй, рыжая, выковыряй норушку оттуда, терпения нехватит! Амедведь лапищей, как лопатой, вмгновенье ока норку разворошит. Крепкие корни ему перекусить– что морковку схрумкать. Сколько уже мышкиных сородичей, проклятый, погубил! Ивообще, нет отнего никакого житья ни мышам, ни колонкам, ни бурундукам, ни хорькам– всех мелких животных запугал.
–Ох, да немедведьли это?– сообразила мышь.– Надел кувшин наголову– думает: никто его неузнает!
Косолапый услышал её– ещё громче зарычал. Асорока боязливо перепрыгнула наветочку повыше ипо-прежнему своё талдонит:
–Мышь, ты слепая, чтоли? Медведь шутки нелюбит. Зачембы он стал кувшин наголову надевать? Злой дух, вот ктоэто!
Мышь обиделась, что её слепой назвали. Нюх-то она непотеряла. Чуткий унеёнос, любого зверя позапаху различит. Ну, разит медведем– ивсё тут! Правда, ипчёлами тоже пахнет. Вот это обстоятельство иудивляло мышку: чтоже это заживотное такое?
Пока она снова иснова старательно принюхивалась, прилетела птичка-синичка. Послушала сороку имышь, сама оглядела чудище совсех сторон. Хоть ималенькая, асмелая: непобоялась кнему близко-близко подлететь. Уж медведя-то она точно узнала! Этот зверь её гнездо разорил, всех птенчиков поел. Как ни плакала синичка, как ни упрашивала медведя их пожалеть– он лишь ухмылялся вответ, изверг! Ачто маленькая птичка может сделать сбольшим исильным зверем? Да ничего! Разве что подлететь соспины да клюнуть. Ноэто медведю что комариный укус: отмахнулся идальше вперевалку потайге потопал. Хозяин!
–У!Супостат!– закричала синичка.– Узнала я тебя, узнала! Вон, сбоку клок шерсти выдран. Это барсук тебя цапнул, когда ты барсучонка похитить хотел.
Медведь синичку услышал, замотал горшком ижалобно попросил:
–Помоги мне, птичка-синичка! Больше обижать тебя небуду.
Синичка, может, ипомоглабы ему, нокак? Горшок снять– силёнок нехватит. Да ипосулам медведя неповерила: ему пообещать, что два желудя проглотить. Убессовестных слова, что пузыри налуже: лопнут– иследа неостанется.
Сорока смышкой тоже наконец-то медведя узнали.
–А!Попался!– закричала сорока.– Ну, погоди, надёргаю я шерсти– гнездо устелю, всё какая-то польза оттебя!
–Ая лапы ему искусаю!– пискнула мышь.– Пусть отболи попрыгает!
–Смотри, какбы он непритопнул тебя,– остерегла синица.– Давайте подождём Калгаму, пожалуемся намедведя– устроит великан ему выволочку, мало непокажется.
–Да когда-то ещё Калгама явится?– сказала мышь.– Нет уж, пощекочу я пятки медведю. Пусть помучается!
Иона принялась кусать лапы медведя. Ух, как он завертелся, заподпрыгивал! Номышь юркая, успевала увернуться отего притопов.
–Э! Смилуйся!– взревел медведь.– Знаю, ты добрая. Лучше помоги мне, никогда нетрону ни тебя, ни твоих родичей.
–Так я иповерила!– хмыкнула мышь.
Сорока шерсть умедведя выдирает, синичка спину клюёт, мышь лапы кусает. Косолапый уже незнает, куда идеваться отних.
–Ну, задам я вам жару!– заругался он.– Сниму горшок сголовы– держитесь! Непоздоровится вам, глупая мелюзга!
Синичка первой сообразила: обиженный медведь ещё лютее станет, совсем отнего житья небудет. Уж если его наказывать, то так, чтобы навсегда отбить охоту вредить лесным жителям.
Подозвала синичка ксебе сороку смышью:
–Посоветуемся, что делать. Только тише говорите, ато он всё услышит.
Шептались-шептались ипридумали-таки месть.
–Ладно,– застрекотала сорока.– Так ибыть, поможем тебе. Тут неподалеку большой валун есть. Подведём тебя кнему– разобьёшь горшок обнего.
–Только незабудь: обещал нехулиганить!– напомнила хитрющая мышь.
–Хорошо,– согласился медведь, асам думает: «Погодите! Дайте только свет белый увидеть, уж я свами расправлюсь».
–Иди намой голос,– сказала синичка.– Я впереди полечу, путь укажу…
Пошёл медведь засиничкой вслепую. Мышка рядом бежит, подсказывает, где кустик обойти, где камушек перешагнуть или вколдобину непопасть. Сорока тоже старается, орёт вовсё горло: «Направо иди, налево сверни!»
Подвели они медведя кобрыву. Под крутояром камни лежат, вода так ибурлит. Страшно!
–Ну, вот идошли,– пропищала мышка, да как хватит медведя острыми зубками запятку– тот исвалился сверхотуры! Чуть наКалгаму неугодил. Великан воду там набирал. Атут– шмяк!– наприбрежные валуны что-то большое, мохнатое падает, ивовсе стороны глиняные черепки разлетаются. Во,дела! Поставил Калгама напесок мэлоки– берестяные вёдра, удивляется: медведь лежит. Как такой осторожный исильный зверь сорвался скрутояра? Неиначе, столкнули его оттуда.
Медведь шибко разбился. Лежит, стонет, даже лапами шевельнуть неможет.
–Бедолага!– пожалел его Калгама.– Чтож ты неосторожный такой?
–Он твой горшок разбил!– застрекотала сорока.– Чего мишку-воришку жалеть-то?
–Иподелом ему досталось!– добавляет синичка.– Разбойникон!
–Мы специально его наказали,– сказала мышь.– Пусть недумает: сила есть– ума ненадо!
–Маленькие бывают удаленькие,– подтвердил Калгама.– Агоршка мне нежалко. Другой куплю. Однако негоже раненого тут оставлять. Погибнуть может.
–Ипусть!– мстительно прострекотала сорока.– Одним разбойником втайге меньше станет!
–Навсякую силу найдётся другая сила!– вторит ей синичка.– Теперь все будут знать: ум исмекалка– тоже оружие!
–Ктобы спорил?– пожал плечами Калгама.– Ая другое знаю: добро всегда победит зло. Всё-таки надо медведя вылечить.
–Такой большой, аглупый!– рассердилась мышь.– Меня ещё бабушка учила: нехочешь получить зла– неделай добра, воттак!
–Да счего ты это взяла?– засмеялся Калгама.
–Точно знаю!– подбоченилась мышь.– Всё прошлое лето только изнала, что запасы назиму делала. Умаялась, пока всю кладовку под завязку провиантом забила. Ну, думаю, затрещат морозы, ауменя внорке сухо, тепло, еды полно– никаких забот! Ичто вы думаете? Постучался ко мне крот. «Пусти, хозяйка, погреться,– просит,– вмоём жилище холодно, совсем замёрз». Мне нежалко, пусть согревается. Аон посидел, посидел, вбрюхе унего заурчало: «Голодный я, давно ничего неел». Поняла намёк, угостила его юколой. Он всё слопал, даже спасибо несказал. «Аможно, я вот тут, вуголке, переночую?»– спрашивает. Ночуй! Вдвоём нетак боязно. Аутром опять: «Ох, проголодался я…» Для одной себя я, может, ничегобы инеготовила– перекусила тем, что есть. Атут– какже, гость вдоме, расстараться надо, показать, какая ты хорошая хозяйка. Я ему ито, я ему исё,доотвала кормлю. Ну, думаю, погостит, да уйдёт. Неуходит, однако, крот. Аоднажды пошла я нараздобытки– захотелось мороженой клюквы, она ведь всю зиму под снегом лежит, только неленись её собирать. Возвращаюсь, ичто вижу? Дверь нараспашку, ветер понорке гуляет, вкладовой– пусто, лишь несколько зёрнышек чумизы впыли валяются. Обворовал меня крот. Вот как задобро заплатил!
–Неблагодарный он ижадный,– вздохнул Калгама.– Бывают итакие. Неповезло тебе. Ноэто незначит, что никому теперь верить нельзя…
Взял он раненого медведя наруки иотнёсксебе. Всякими целебными травками его лечил, ягодой лимонника кормил– она силы возвращает, живительными отварами раны смазывал. Помаленьку пришёл медведь всебя, авскоре исовсем выздоровел.
–Спасибо,– говорит Калгаме,– выходил ты меня, спас отсмерти. Век незабуду! Всё, что захочешь, для тебя сделаю.
–Необижай зверей иптиц,– попросил Калгама.– Ничего подобного стобой неслучилосьбы, еслибы невредилим.
–Понял я, всё уразумел!– закивал медведь.– Сильный должен быть добрым, какты.
–Ну, уж!– смутился Калгама.– Я несамый сильный. Имне иногда помощь требуется.
–Рассчитывай наменя,– сказал медведь.– Я тебе тоже могу пригодиться.
Натом иразошлись.
Глава третья,вкоторой Калгама отправляется насмотрины прекрасной Фудин
Однажды вполдень, когда Калгама отдыхал втени могучего дуба, кнему подъехали пять мэргэнов верхом наконях. Мэргэнами втех краях называли молодых богатырей. Эти были, как наподбор, высокие, стройные, вкрасивых одеждах, укаждого заплечами– лук икожаный колчан ссеребряными стрелами. Сразу видно: богатые изнатные!
Увидев Калгаму, они неиспугались– поразились:
–Амы считали: рассказы овеликанах– выдумка. Никогда невстречали таких гигантов!
–Невсё ложь, что люди говорят,– заметил Калгама.– Проходите, гостями будете.
Мэргэны отугощения неотказались. Издалека путь держали, даже зёрнышка чумизы сутра ворту небыло.
–Кудаж вы путь держите?– спросил Калгама, когда юноши поели.
–Скрывать нестанем, едем кхозяину селения Тунгу,– ответил один из