через которые ветер и снег не могли пробиться.
Пролетев лагерь насквозь, в очередной раз, я услышал многоголосый вой из глубин леса, к которому тут же присоединились голоса других зверей, и в ночи зажглись пылающие жёлтые глаза. С высоты казалось, что заснеженный лес был заранее украшен тысячами маленьких фонариков, которые одновременно зажглись, и лишь тот факт, что эти огоньки начали двигаться, сжимая кольцо вокруг огромного лагеря, чётко говорил о том, что что-то здесь не так. Фигурки, стоящие у края лагеря, начали суетиться и бегать, кто-то побежал вглубь, кто-то к ближайшим палаткам и принялся их трясти.
Звери, собиравшиеся со всего леса последние сутки, ринулись в атаку одновременно. Молча, без единого рыка или любого другого звука они набрасывались на бегущие чёрные фигурки, валили их на землю и впивались клыками в их плоть. Кто-то из фигурок пытался оказать сопротивление, и даже гасил жёлтые огни, но на смену павшему хищнику, приходил новый, который тут же вгрызался в тело убийцы. Резня набирала обороты, звери не стремились насытиться или защититься, они просто убивали, одну фигурку за другой, стоило телу затихнуть, как они теряли к нему всякий интерес и бежали в сторону следующей жертвы.
Порядка двадцати минут потребовалось фигуркам, чтобы организовать хоть какую-то оборону вокруг центра лагеря. Единый строй с выставленными вперёд копьями смог замедлить продвижение зверей, но на смену волкам пришли медведи, олени и лоси. Они своими огромными тушами проламывали строй, сминая топча тех храбрецов, решивших им противостоять, а в образовавшиеся бреши просачивались не только волки, но и огромные коты, как будто слепленные из снега, с редкими чёрными пятнышками. Бойня набирала обороты.
Внезапно в центре лагеря вспыхнуло белое солнце, осветившее окружающее пространство и явившее на свет ряды воинов в сияющих доспехах, стоящих единым сверкающим монолитом. За их спинами ровными рядами выстроились лучники с наложенными на тетивы стрелами, горящими тусклым светом. А в центре всего этого стояла группа фигур в чёрных как ночь мантиях с золотым подбоем. Воинство из сказок, вставшее против извечной тьмы тут же начало действовать. Воины убивали зверей, которые осмеливались приблизиться на расстояние удара, лучники без устали посылали одну стрелу за другой, а маги плели могучие чары, которые выжигали порождения леса десятками.
Выжившие остатки тех, из кого был сформирован первый заслон тут же бросились на свет, ведь он сулил им спасение. Их надежда пережить эту ночь продлилась недолго. Из непроглядной темноты начали вылетать стрелы, которые как бумагу пробивали великолепные латы и щиты. Раненые и ослабевшие от бьющего их озноба, воины продолжали стоять, удерживая беснующихся животных, но это было уже не важно. Маги, те кто совсем недавно разил порождения ночи десятками, начали падать. Один за другим, они опускались на землю, а из их тел торчали изящные и такие хрупкие на вид стрелы из кристально чистого льда, который постепенно наливался красным, будто выпивая жизнь и тепло из тех несчастных, которые не смогли увернуться.
С каждым мёртвым магом тускнел и свет, отчего кольцо тьмы всё ближе и ближе приближалось к сияющему воинству. Гаснущее рукотворное солнце постепенно возвращало всё на свои места, и из героев из легенд, ещё живые воины становились теми, кем они сегодня и являлись — жертвами. Как только источник света окончательно погас, лес наполнился криками и мольбами, чёрные фигурки пытались бежать, но их нагоняли, пытались забраться на деревья, но их стаскивали, пытались прятаться, но их находили.
Спустя два часа из-за облаков выглянули полные луны, осветившие место побоища. Под их равнодушным взором лежал залитый кровью заснеженный лес, некогда белоснежное покрывало насквозь пропиталось парящей красной жидкостью. Среди этой бойни можно было рассмотреть куски растерзанных тел и порубленных туш, создающих какой-то нереальный и абсурдный рисунок. Сквозь весь этот кошмар шла молодая на вид девушка с копьём в правой руке и серпом в левой. Она спокойно ступала по ещё не успевшей застыть на морозе крови. Когда она проходила мимо поверженного зверя, то касалась его своим копьём, отчего на секунду казалось, что силуэт этого зверя, сплетённый из снежинок, втягивался в её оружие. Проходя же мимо трупа защитника лагеря, она проводила над ним серпом, и такой же сплетённый из снежинок силуэт так же втягивался, но теперь уже в другое орудие. Девушка шла неспешно, легко ступая она продолжала свою жатву до рассвета, но стоило первому лучу солнца показаться над горизонтом, как её силуэт растаял, оставив после себя единственное чистое от крови пятно, ровно в центре уничтоженного лагеря.
Резко проснувшись и сев, я почувствовал, что это был не простой сон, об этом говорило не только то, что слишком уж реальными были увиденные мной образы, но и то, что вся кровать, на которой мы с Изабеллой спали была покрыта толстым слоем инея и снега. Уловив моё пробуждение, спящая со мной в одной кровати девушка тоже проснулась, и судя по её расширенным зрачкам и непонимающему взгляду, мы с ней видели один сон. Резко опустившись обратно, подняв при этом облако из снежинок, я покрепче обнял Изабеллу, и следующие несколько минут мы пролежали с ней в полной тишине, думая каждый о своём.
— Это всё было на самом деле, — утвердительно сказала Изабелла.
— Да, и меня сейчас мучает только один вопрос, не выпустили ли мы в мир что-то слишком опасное.
— Не думаю, в старых хрониках, которые описывали вторжения других даэдрических принцев в Нирн, обычно говорилось о гораздо больших жертвах при появлении сущностей подобной силы.
— Возможно, но это только начало, кто знает, как оно пойдёт дальше, может то, что мы увидели — это только начало.
— Ой, да не паникуй ты, — Изабелла стукнула меня своим кулачком в плечо, — жертвой Мартина Септима был возведён достаточно мощный барьер, что даже самые могущественные даэдра не могут протянуть в нашей реальности дольше нескольких часов без постоянной подпитки извне, и чем могущественней сущность, тем больше должен быть источник питания ритуала.
— Поверю тебе на слово, но остаётся только один вопрос? Что нам делать с кроватью? — с улыбкой я указал Изабелле на тающий снег.
Кровать в итоге пришлось полностью просушивать, что в условиях середины зимы было не так просто сделать, впрочем, кое-как мы справились, и следующую ночь нам не придётся проводить в сырой постели. Спустившись вниз, мы, после лёгкого завтрака, отправились по своим делам: я в кабинет разбирать доклады, а она в свою лабораторию, где продолжила варить зелья для солдат, а в свободное время изучать трофейные фолианты.
За следующие несколько дней не происходило совсем ничего, лишь стоящие на передовых позициях солдаты, ежедневно присылали одни и те же сообщения: «Всё спокойно. Противник не обнаружен». Такое затишье сильно нервировало солдат, одно дело, когда ты чётко знаешь, что в той стороне враг, и скоро с ним придётся биться, совсем другое дело, когда ты сталкиваешься с неизвестностью, враг не пришёл, значит готовит какую-то гадость, а дальше начинало работать воображение. Поступали даже доклады, что кто-то из дозорных видел не то дремор, пробирающихся по лес, или между стволов деревьев были замечены поднятые из мёртвых простые горожане Бравила. В общем выждав несколько дней, мной была дана команда отправить разведчиков, чтобы проверить, что там творится у противника.
Вернувшиеся разведчики чётко доложили, что остатки лагеря Доминиона они нашли, но он совершенно пуст и больше чем на половину завален снегом, ни следов, ни чего другого, что могло указать что тут произошло не было. Приказав продолжить разведку, сам я внутренне ликовал, снегопад скрыл все последствия личного вмешательства богини смерти и холода в войну. На основании этих сведений, я отправил разведчиков тщательней обследовать лес, чтобы не дай боги, под стенами форта внезапно не появилось пропущенное ими войско. Но за неделю так ничего и не было обнаружено, поэтому мною была отдана команда вернуться на старые позиции, и продолжить террор окрестностей Бравила. Само же место, где ранее располагался лагерь врага стало запретным местом, которое старалась обходить стороной, а о его разграблении никто даже и не думал, опасаясь подхватить какое-нибудь проклятье.
Судя по полученным докладам, появление моих солдат около города было шоком для командования Доминиона, они уж точно никак не ожидали, что силами одного легиона, будет уничтожен пятнадцати тысячный корпус, тем более в столь короткий срок. Отчего за первые дни удалось совершить несколько крайне дерзких вылазок, после которых враги недосчитались трёх складов за стенами города, и пяти причалов, с пришвартованными к ним десантными кораблями, расположенные за городской чертой.
Такие дерзкие действия вызвали море эмоций, как со стороны генерала Люциана, который был просто в восторге от произошедшего, так и со стороны командующего этим участком фронта со стороны Доминиона, по рассказам некоторых шпионов, которых удалось внедрить в Бравил, он был в такой ярости, что выбил одним своим магическим импульсом не только все окна в своих покоях, но и дверь. Его гнев можно было понять, ведь потеряв половину десантных судов, он мог благополучно забыть о развитии наступления на восточном берегу реки Нибен.
Вплоть до весны ничего особенного не происходило, мои солдаты продолжали кошмарить окрестности Бравила, эльфы посылали всё новые и новые отряды вслед за группами рейдеров, от чего несли потери, ведь за несколько месяцев легионеры научились виртуозно устраивать засады, в которые раз за разом попадались воины врага. Случались, конечно, и неудачи, после которых остатки разбитых отрядов еле уносили ноги, но общий счёт был в мою пользу, всё же преимущество в выборе направления и места удара давало значительное преимущество. Впрочем, повторить успех с поджогом чего-то значимого больше не удавалось, слишком много охраны дежурило около важных объектов.