Отец тоже боится его.
Денна горестно скривился.
Он вспомнил, как однажды ворвался к отцу, как упал перед ним ниц, как плакал и убеждал, что любит его, что верен ему, что…
Отец кивал и кивал, а в глазах его был страх. И когда Денна обернулся, он увидел телохранителей, которых отец каким-то образом сумел призвать. И он ушел, опустив голову под их угрюмыми взглядами, словно был в чем-то виноват.
Наверное, это все злые наветы. Он слышал эти злорадные шепотки — государь слаб. Сыновья его слабы. Пусть меньший сын займет престол…
«Как же я ненавижу вас, сволочи… Я люблю отца, люблю сестру, люблю братьев, а вы отнимаете у меня их любовь! Я отомщу… Отомщу».
А кому мстить?
Он вскочил.
Сила. Он пользовался ею ради других. А ради себя? Ради себя?
Он засмеялся.
Они его полюбят. Он заставит их. Сила все может! И отец, и братья, и сестра, и этот отважный варвар, так похожий на легендарного спутника Керниена, они все будут его любить.
Он чуть не расплакался от нежности. Так просто. Ведь у него есть Сила!
Дождь шелестел за занавесями, за открытыми ставнями. Его коты уютно спали на шелковых подушках в огромной постели. Пусть спят.
Он вспомнил, как, играя Силой, попытался оживить задушенную котами мышь. Но ничего не вышло. Оживить мертвых ему не по силам.
Но любовь ведь не смерть, это он сможет сделать.
Надо пойти прямо сейчас.
«Он сбросил халат, оставшись в широких шароварах и белой рубахе, схватил пояс с кинжалом в ножнах. Ругаясь, под нос, затянул его, сунул ноги в легкие башмаки и распахнул дверь.
«К отцу. Я пройду тихо, они меня не заметят…»
В темноте он видел неплохо. Он с удовольствием сравнивал себя с крадущимся по коридорам котом — они ведь тоже бродят по ночам. Он незаметным шел мимо бдительной стражи — весело отводить им глаза. Мимо тихого смеха, мимо осторожно проскальзывающих в покои девичьих фигур.
Он тихо шел, с веселым любопытством следя за тайной ночной жизнью дворца, когда вдруг ощутил спиной странный холод. Остановился. Медленно обернулся — и успел увидеть прыжок черной тени. Тело действовало быстрее разума. Каким-то чудом он успел отклониться, и потому лезвие лишь скользнуло по ребрам — ахиттайн обычно никогда не промахиваются. Денна упал, выбросил вперед руку в невольном жесте защиты, крикнул. Тень снова готовилась к прыжку. Время понеслось с ужасающей быстротой, захлопали двери, где-то замелькали факелы. Послышался топот ног и звон оружия. Денна сосредоточился, отрешившись от всего окружающего, но Сила не приходила. Она поднималась медленно, тяжело, будто со дна, и Денна понял — не успеет. Чуда не будет. Второй раз убийца не промахнется.
Но тень не прыгнула. Слева, над самым ухом, что-то противно свистнуло, и убийца чуть пошатнулся, на какое-то мгновение замедлил — и Денна успел.
А Сила подступила к горлу, мучительно и муторно, словно рвота. Время растянулось. Словно во сне, он протянул руку и схватил убийцу за горло, уже не ощущая себя как человека. Сила говорила за него.
— Кто тебя послал?
Убийца задергался в его хватке, не способный противиться Силе.
— Говори!
Тот захрипел, пытаясь хотя бы разумом не поддаться, но обучение отца Маарана не прошло для Денны даром. Он умел сосредотачивать Силу. Сила излилась подобно семени.
И убийца сквозь зубы, через силу назвал имя. Денна сжал руку, горло убийцы хрустнуло.
А Денна вдруг ощутил дикую усталость, холод и пустоту. Такого прежде не бывало с ним. Он не сумел даже ужаснуться, осознав, что исчерпал Силу.
«Они никогда не полюбят меня. Они все равно будут меня бояться. Даже без Силы. Ведь никто этого не узнает и пробовать на себе не захочет… Как глупо и гадко.
Брат хотел убить меня.
А я хотел — чего? Уже не знаю»
С вешними ветрами пришли и заботы. Уммар — хорошая крепость и славная гавань. Но у Ханатты нет кораблей, подобных нуменорским. Одно дело — плавать вдоль побережий или по рекам, другое — «торить тропы в поле Оссэ». А среди не слишком многочисленных морэдайн корабелов было мало.
Дулгухау отбросил с лица влажные от дождя волосы. Если все же не оправдаются опасения, если окажутся пустыми слухи, если ошибаются лазутчики, то этот год будет хотя бы относительно спокойным. Но государь Тар-Кирьятан уже успел приучить нуменорцев смотреть на берега Эндорэ как на законную добычу. Его сын продолжал дело отца. Не свернет с этого пути и Тар-Анкалимон. Дулгухау внезапно поймал себя на том, что думает о нуменорцах как о чужом народе. А ведь еще его дед видел Арменелос и восходил на Менельтарму. Дед совсем молодым покинул Землю Звезды и отправился в неизведанные земли. Даже и не знал, зачем. «Тогда мы не спрашивали, — говорил он. — Нас влекли новые земли, нас влекло знамя Нуменора, мы — дети его величия». Как понимал Дулгухау, деду не повезло, его командир оказался из тех, кто делил людей не на Старших и Младших, а на Высших и Низших, и глубоко верующий дед очень скоро остыл. А потом оставил армию и поселился здесь. Дулгухау не знал, что уж потом ему не понравилось, но дед вместе с другими недовольными ушел на новые земли по соседству с Ханаттой. Нельзя сказать, что это была мирная встреча, но нуменорцы умели давать отпор, и тогдашний местный князь скоро понял, что с этими людьми лучше ладить. Так и жили. Вроде бы и нуменорцы, а вроде и сами по себе. Так все и шло, пока рука Короля не дотянулась и до этих мест. И оказалось, что уже привыкли жить вольно. Кто вернулся под Закон Нуменора, кто отшатнулся к Ханатте. Дед Дулгухау оказался на юге.
Дулгухау уже не слишком хорошо понимал таинственного и туманного Эру, куда ближе были Валар, они же боги — Врачевательница, Намо Владыка Мертвых, Тулкас Отец Воинов, Вайре, покровительница ткачих, и богиня плодородия Йаванна. Но сейчас было недосуг думать о богах, тем более, что они давно забыли о смертных.
Дулгухау мрачно грыз ноготь. Не хотелось признаваться самому себе, что замахнулся на кусок не по рту.
Дело было в самих морэдайн. Аргор много сделал дл них и в нем они увидели сильного вождя, который смог бы их объединить и возвысить. Если кто в Ханатте и мог в Пешем строю противостоять нуменорцам, так только морэдайн. Государь Керниен очень ценил их и жаловал. Но государь умер, и Аргор покинул Ханатту, исполнив свою службу. А преемник керна-ару Керниена оказался слаб и труслив. И теперь ветераны Керниена, которые еще не вымерли, коротали век по глухим гарнизонам. Наследие Керниена оказалось недолговечным, как недолговечны Низшие. Его армия растаяла, Золотые Щиты обленились, только князья Арханна на восточной границе сохранили традиции. А как иначе, если постоянно воюешь? Только воевали они с конными кочевниками. А если придется воевать с Нуменором, то здесь противостоять его войскам смогут только морэдайн. Они чтили наследие Аргора. Они помнили. Их память и жизнь была не такой краткой, как у Низших.
Морэдайн жили гораздо дольше. Потому и не стремились смешивать свою драгоценную кровь с кровью Низших. Полукровки тоже были крепче и долговечнее, но они были — полукровки. Правда, было у них одно неотъемлемое качество — они плодились так же быстро и обильно, как Низшие. Дулгухау был из тех, кто ставил на полукровок. Они все равно будут всегда крепче и выше Низших, кровь Запада неистребима. Пусть они не будут чистокровными, но их будет много. Что толку в немногочисленной чистой крови, если она все равно через несколько поколений сойдет на нет?
Авторитет Аргора был непререкаем, а те морэдайн, что воевали с ним вместе, стали особой кастой. Их принято было слушать. Таковым был и отец Дулгухау, Алантор. Среди морэдайн того времени он был старшим военачальником. Сын перенял от отца властность и суровость. У отца была мечта — собрать морэдайн в единый кулак, под одной сильной властью и добиться собственной земли. Тогда можно будет вести игру и с Ханаттой, и с Нуменором. Морэдайн мало, но так у них будет возможность стать настоящим народом, а не изгоями, живущими из милости на чужой земле.
Но беда была в том, что каждый сильный человек из морэдайн сам стремился властвовать. Никто не желал признавать власти другого. И Дулгухау с досадливой злостью понимал — им нужен король. Настоящий, которого признают все. Иначе — никак. Иначе — грызня и погибель. Но какой король? Керниена Харадского они могли признать, он был великим человеком, ему служил Аргор. Среди морэдайн даже кто-то пустил слух, что Керниен рожден от мораданэт и все радостно этот слух подхватили. Хоть наполовину, да свой. А Наран оказался полным ничтожеством. Аргор отказался ему служить и ушел. Ему подчиняться не станут. Значит нужен хотя бы свой князь. Не живет земля без князя — так говорили в старину и, балрог задери, были правы. И Дулгухау был намерен сделаться этим князем. Он мог. Он был сыном первого из «сильных людей», он сам был сильным человеком. Породнившись с королевским домом Ханатты, он получал сильную поддержку многочисленных полукровок. Они признают его.
Соперник у него был один — Эрк. Тоже молодой и сильный, но непримиримый сторонник чистоты крови. Отважный до безумия. Именно он и запустил в умы морэдайн мысль о том, что на свете есть человек чистой крови, который может стать их королем, законным королем. И это тот самый Аргор. И те, кто думал так же, как он, кто стоял за чистую кровь, ушли вместе с ним на северо-восток. Не так уж и много их было. Вести от них приходили скудные, да и ушли они не так давно. Что же, каждый выбирает по себе.
Зато теперь у тех, кто остался, есть своя земля. И те, кто на ней живет, не уйдут никуда. Это не Ханатта, не Мордор, это земля морэдайн.
У Дулгухау два племянника ушли за Эрком. Будут ли они через пару поколений помнить о родстве?
Родство — такая странная штука…
У деда в Нуменоре четыре брата. А с Нуменором придется воевать… Вот, мысли завершили круг. Если война, то придут они и с суши, и с моря. На суше им еще можно противостоять, на море — никак.
Придет ли Харад на помощь? Сдержит ли анна-ару слово?