– Пироги какие! – ахнула Катя, увидев в открытом ланч-боксе румяные пухлые пироги.
– Проблему питания при фобии надо решать однозначно. Я вчера вечером дома к горничной на поклон – уж постарайтесь для одного замечательного человека, чтобы кушала она с аппетитом. А сиделка отца тоже помнит вас, Катя, как вы тогда с Вилли Ригелем ко мне приезжали… Сразу, как услышала про вас, так подружке-горничной на ухо – гляжу, они на кухне шепчутся. Тесто замесили, суетятся, стараются. Насчет пирогов я колебался, как вы к мучному относитесь… Один с капустой, другой сладкий. – Он открывал все новые ланч-боксы. – И на случай, если мучное не любите… Еще ежики в подливке и перец, овощами фаршированный.
– Гек, да нам за три дня всего не съесть. – Катя уже смеялась. – Ежики! Обожаю их с детства!
– И я. – Он накладывал ей в чистый ланч-бокс полной ложкой.
В этот момент на небе полыхнула молния, и раздался такой удар грома, что Катя едва свой короб, полный домашней еды, не уронила.
– Спокойствие, только спокойствие, все путем, все под контролем. – Гектор снял пиджак, укутал им Катю, рукава его белой рубашки были засучены. – Гроза в нашем случае – это просто шикарно. Дар судьбы.
Он включил в машине магнитолу – зазвучал: Брайан Ферри и Оркестр… Ну конечно… Привет из прошлого, из Староказарменска…
Молния! Грома раскаты…
Гектор поднял взор к небесам.
Катя смотрела на него не отрываясь. Она забыла про еду в этот миг.
С ним все не так, как с другими. С ним все иначе. С ним все на грани. Как сейчас – когда они на краю бури, ветра, дождя…
В наступившей тишине, окутавшей лес перед ненастьем, они ели свой походный обед, слушая Alphaville Брайна Ферри.
– Ваша горничная – шеф-повар. Передайте ей от меня большое спасибо. Так вкусно! – Катя, неожиданно для себя ощутив почти волчий голод, объелась ежиков и пирогов, наверное, и двигаться-то не могла, как ей воображалось.
– Она отцу каши разные варит, пюре протертое. А на меня ворчит – Гектор Игоревич, вы со своей китайской лапшой ко мне даже не приставайте. Я сам себе удон запариваю. В Тибете научился в монастыре – давали нам, новичкам, в день чашку риса, чай зеленый и горсть лапши.
Ливень хлынул, вспенивая воду в реке!
Катя схватила пустые ланч-боксы, Гектор – баул с термосами, и они бросились к машине.
Налетел ветер такой силы, что лес на том берегу зашумел, клонясь. Во внедорожнике сразу запотели все стекла. Кате казалось, что они в самолете и вот-вот взлетят, подхваченные бурей. Молния… Ливень дробью по крыше «Гелендвагена». Она закрыла глаза.
Почувствовала, как он крепко взял ее за руку.
Она внезапно осознала, что они одни с ним в машине посреди грозы, отрезанные от остального мира. Да, конечно, они вместе ездили всюду эти дни вдвоем, разговаривали, обсуждали все, но так остро она не ощущала, что он столь близко… Что они почти соприкасаются плечами в машине, что ее ладонь в его руке.
Она тихонько высвободила пальцы – он моментально разжал свои.
– А запить обед? – спросил он, обернувшись назад, роясь в армейском бауле, вытаскивая оттуда еще два термоса! – Кофе черный, капучино делаю лично. – Он, как фокусник, предъявил на открытой ладони Кате коробочку сливок. – А здесь чай мате.
– В Тибете же зеленый чай. – Катя улыбнулась, желая слегка снизить накал. Наэлектризованная грозой атмосфера во внедорожнике должна разрядиться.
– Я на мате в Сирии подсел.
– Тогда, Гек, мне тоже вашего сирийского мате.
Он налил ей из термоса. Катя подумала – этот взрослый, сильный, бесстрашный, красивый мужчина старается ради нее. Его никто не обязывает ни участвовать в расследовании, ни что-то узнавать, куда-то ездить, кормить ее домашней едой, оберегать. Он поступает так, потому что…
Полковник Гектор Борщов – самый крутой на свете, Гектор Троянский, Шлемоблещущий – не то, чем кажется на первый взгляд.
Гектор Троянский имеет и другую сторону – тайную, скрытую, которую ревностно охраняет от посторонних. Однако Катя о другой стороне Гектора Шлемоблещущего знает. И он знает, что она знает.
– Я фрукты из дома захватила. – Она показала на шопер.
– Пригодятся. Съедим позже. – Гектор глянул в окно, где кратковременный грозовой ливень сменился частой моросью.
Он достал из баула с боксерскими перчатками перевязочный пакет – эластичные бинты и упаковку хирургического пластыря.
– Катя, я на пару минут отлучусь. Мне надо. – Он забрал медицинские пакеты.
– Гек, вы промокнете. И перевязка намокнет. Сделайте все, что необходимо, здесь, в машине, я выйду, у меня ветровка. – Катя распахнула дверь внедорожника.
– Нет. Я не могу, чтобы вы под дождем. Я быстро, научился уже сам.
– Тогда накиньте мою ветровку.
Он вышел под дождь, накинул на плечи Катину серую ветровку, завязав рукава. Отошел за деревья.
Катя смотрела на реку, пузырившуюся от дождя.
Гектор вернулся, влажная рубашка прилипла к плечам и груди.
– Вы промокли весь.
– Высохну. Я горячий. – Он глядел в упор на Катю.
Затем достал из отсека у сиденья коробки с лекарствами, высыпал таблетки на ладонь.
У Кати зазвонил мобильный.
– Екатерина, вы что же, бросили нас? – В телефоне (Катя включила громкую связь) – тревожно-вопрошающий голос капитана Арсения Блистанова. – Я вас всех жду-жду. Полосатовом моим больше не станете заниматься? А полковник, ваш воздыхатель, где? Троянец?
– Гектор Игоревич со мной рядом. Мы на пути к вам.
Катя глянула на Гектора. Она ждала, что, услышав словцо «воздыхатель», он среагирует шуткой.
Однако Гектор молчал. Он все смотрел на Катю, серые глаза его совсем потемнели. Затем он швырнул таблетки, зажатые в кулаке, в открытое окно внедорожника.
– Что случилось? – спросила Катя Блистанова. – Вы сочинили отказной?
– Какой отказной! Судмедэксперт мне заключение прислал на сорока страницах плюс результаты биохимии. – Блистанов прямо из себя выходил от тревоги. – Я разобраться не могу. Одно ясно, у меня убийство нераскрытое! Полный абзац! А мать моя начальница сейчас мне по телефону – вытри сопли, соберись. И помни, чей ты сын – не опозорь меня.
– Мы с Гектором Игоревичем скоро приедем, – успокоила его Катя.
Гектор завел мотор, развернулся. Катя сама открыла отсек у сиденья и достала коробки с его лекарствами.
– Надо пить, Гек. – Она тихонько просила его, смотрела робко. – Поможет. Будет польза. Только бросать нельзя. Сколько таблеток надо принять сейчас?
– Пять. Иммунодепрессанты и гормональные. – Его голос звучал иначе, чем прежде.
Катя отсчитала из всех коробок ровно пять таблеток. Плеснула из термоса ему мате в крышку. Протянула и мате, и таблетки на ладони.
Он резко наклонился и вобрал таблетки губами с ее руки – жгучий поцелуй в ладонь.
Весь путь до Полосатова они хранили молчание.
Глава 15. Ночной звонок, выползок и прочие тайны
– Летальная доза бродифакума – десять миллиграмм, а в крови и внутренних органах Регины Гришиной обнаружено сорок, – объявил Гектор, читая заключение суд-медэкспертизы, буквально всученное ему и Кате капитаном Блистановым, едва лишь они перешагнули порог маленького отдела полиции муниципального образования Полосатово. – Сеня, оторвись от компа. Я кому сказал? Я тебе на пальцах объясняю, как новичку, всю эту биохимическую заумь.
– Я за вами читаю в электронке, слежу по тексту, – ответил капитан Арсений Блистанов. – Я в текст печатный на бумаге не врубаюсь, привык все с компа. И чего там еще про яд?
– А то, что бродифакум не просто присутствует в ее внутренних органах в дозе, четырехкратно превышающей смертельную, но налицо у нас и другая субстанция – раствор, жидкость. Однако частицы микрогранул, из которых брикеты бродифакума состоят, тоже в ее организме есть. – Гектор повернулся к Кате, стоявшей рядом, и указал ей абзац. – Она получила отраву в виде жидкости и в виде порошка из гранул из брикета. Экспертиза не может точно установить – из того самого брикета, что был обнаружен в ее сарае, или это другая упаковка. Они стандартные, фабричные и с единой дозировкой. Однако вот дальше… в части исследования самих вещдоков… На упаковке брикета, изъятого из сарая, отпечатки пальцев потерпевшей. Никаких иных отпечатков не обнаружено.
– Все-таки сама отравилась? А почему тогда мне патологоанатом позвонил утром – у вас убийство, убийство? Я запутался в паутине лжи и недомолвок, я в такой жо… сорри, в ауте полнейшем. – Капитан Блистанов горестно поник рыжей кудрявой головой.
– Ты должен понять и оценить все заключение экспертизы целиком, как компьютерную схему, как модель, а не как отдельные противоречивые и взаимоисключающие фрагменты, – терпеливо пояснил ему Гектор. – Что говорится про телесные повреждения Гришиной?
– То, что они на теле отсутствуют. Ни ран, ни увечий.
– Неверно. Экспертиза установила наличие ссадин на внутренней поверхности слизистой губ Гришиной. Оба передних зуба имеют свежие сколы. Глубокая ссадина обнаружена и на ее верхнем небе. Эксперт делает вывод о том, что ротовая полость потерпевшей подверглась интенсивному механическому воздействию с использованием инородного предмета.
Катя слушала очень внимательно. Гектор вчера вечером после их тайного визита на участок потерпевшей объявил ей, что больше не сомневается, что они столкнулись с убийством. И они нашли тому доказательства – косвенные. Экспертиза дает прямые. Ну почти прямые… И тем не менее одно другому противоречит!
– Далее – самое важное. Экспертиза не может установить точное время смерти потерпевшей. Вывод расплывчатый – двое-трое суток. Связано это именно с действием бродифакума, который является мощным антикоагулянтом, препаратом, препятствовавшим свертыванию крови, разрушившим ее структуру. И сама причина смерти, по выводам эксперта, – результат не только отравления, но и острой сердечной недостаточности, возникшей у Гришиной после того, как яд попал в ее организм.