– А там написано, почему Аделаида часто выступала в костюме одалиски и на афишах ее постоянно так рисовали?
– Сказано лишь, что она была истинным факиром и постигала соответствующие практики на Востоке и в Индии, возможно, поэтому. Она много путешествовала, гастролировала по британским колониям, по Европе. Мировые цирки ей рукоплескали, о ней писала пресса. С Востока она привозила себе животных – любила воронов и редких ящериц. И в одной статье приводятся воспоминания очевидцев, ее знавших: Аделаида Херманн коллекционировала издания о жизни и деяниях апостола Симона Канонита, больше известного как Симон Зилот, и книги о его последователях – секте Четвертых, которых называли ревнителями. Я посмотрела о них информацию – о Четвертых упоминали Иосиф Флавий и апокрифы. Секта враждовала с Римом, и Четвертые считали, что все средства хороши для победы над римской тиранией. Однако, как сказано в статье, увлечения Аделаиды не были связаны с иудаизмом, сама она англичанка из Йоркшира и воспитывалась в англиканской семье. Гек! Да вы слушаете меня?
– Факирша и зелоты. – Гектор словно с трудом очнулся от грез, он не на дорогу глядел, все на Катю. – Апостол Симон – сводный брат Иисуса из Назарета. Его с пилой изображают всегда. Потому что его пилой распилили в Абхазии наши маленькие кавказские друзья, когда он нес им светоч христианства. Ну, легкомысленны… ну что ж, обыкновенные люди, – продолжал он капризным тоном булгаковского Фагота, перефразируя знаменитую цитату. – В общем, напоминают… нынешних… Национальный вопрос только испортил их…
– Гек, а куда мы едем? – быстро спросила Катя. «Блистательный Кавказ» – болезненная для него тема.
– Я поразмыслил… тоже утром, как вы… ночью мечты другие меня занимали. – Он повернулся к Кате, съезжая с федеральной трассы на оживленную дорогу у станции. – Перед отравлением Регина Гришина пыталась узнать подробности смерти жены Четвергова Ксении Коробаевой. Столь неожиданный финт… Я в семь утра позвонил по тому номеру, что мы отыскали в карте памяти, – оказалось, он принадлежит некоему Белянину: он очень известный профессор медицины и к тому же еще и патологоанатом. Дед разозлился спросонья, начал возникать и послал меня. Я ему перезвонил – уже на полном серьезе, припугнул. Короче, он сегодня работает на Пироговке. Освободится к обеду, и мы с ним потолкуем насчет Ксении Коробаевой, которую он вскрывал по настоятельной просьбе ее родного брата, хотя, по официальной версии, она и скончалась от болезни.
– А кто они вообще такие – Четвергов и его покойная жена?
– Стас Четвергов – супруг «Кошелька».
– Как понять супруг «Кошелька»?
– Видите ли, Катя, сейчас, когда масса людей из власти сидит под санкциями и трепещет за свои капиталы, появилась прослойка «Кошельков». Хотя они и прежде водились, но не в таком количестве. Человек-Кошелек – сам никто, полный ноль. Однако он связан родственными или любовными узами с кем-то из сильных мира. Обычно в роли кошельков выступают родители-старики, любовницы, жены, сестры, братья, кузины. На их имя записана недвижимость, вклады в банках, доли собственности в компаниях, акции, офшоры. Однако они ничем не распоряжаются, как кошельки, они лишь хранят. Хозяева их периодически открывают и выдаивают. Ксения Коробаева была родной сестрой одного из замминистров. Официально возглавляла известное консалтинговое агентство, на самом деле в совете директоров вообще никогда не появлялась, жила в свое удовольствие, путешествовала, владела не только недвижимостью в Москве, Петербурге, Сочи, на озере Комо, в Швейцарии, но и долями в нефтяных компаниях и алмазном бизнесе, офшорами на Каймановых островах. Она чудо-женщиной была, Катя, Кошельком не только брата, но целого политического клана. Стас Четвергов – ее муж… Знаете, мужья Кошельков – это совершенно особая сейчас порода людей… Весьма любопытная… Когда Кошелек скоропостижно умирает во цвете лет, как Ксения Коробаева, всегда возникает масса вопросов. Ну а когда потом умирает и тот, кто наводил справки об обстоятельствах ее смерти – Регина Гришина, вообще вопросы зашкаливают. Я решил, что перед беседой с патологоанатомом мы просто обязаны выдернуть из тины счастливца-вдовца Четвергова. Кстати, он солгал мне насчет семинара китайских палеоботаников в Пахре, это мероприятие вчера вечером завершилось банкетом. Так что Стас должен дома обретаться, в их семейном поместье в Жаворонках. Мы как раз с вами к этому поселку подъезжаем. Туда и Полосатик-Блистанов наш явится – ему из дома в Перхушкове рукой подать, я его утром тоже разбудил – приказал, чтобы брал ноги в руки.
– После смерти жены сам Четвергов занял место Кошелька? – уточнила Катя.
– Нет. Бывшие мужья сестер не тот контингент для такой роли, ненадежный. Тем более шурин-замминистр тайком тоже интересовался у врача, отчего умерла его сестрица. Но Четвергову по наследству столько всего от жены осталось! Они ж не бескорыстно Кошельками прикидываются – это очень богатые люди. Им все в рот валится – по родству. Другое дело, если вдруг могущественный шурин прознает, что его сестрица умерла не своей смертью и муженек к тому причастен… Ну, хана – заказывай гроб с музыкой сразу… И если ушлая баба Регина Гришина нащупала там какую-то связь, то… Нам и искать не надо больше ее убийцу – Блистанов Четвергова по горячему следу арестует.
Капитан Арсений Блистанов ждал их на обочине у поворота на дачную лесную дорогу. Без полицейской формы – в бейсболке козырьком назад, в кроссовках, в ярком жилете велосипедиста он прикатил из Перхушкова на… электросамокате.
– Привет! А нехило начать с такой акулы, как Четвергов, Гектор Игоревич! – заорал он радостно, загружая свой самокат в багажник «Гелендвагена» и плюхаясь на заднее сиденье. – Вот бы он оказался убийцей, а? Ну, жесть! Такое дело – вот резонанс! Екатерина, вы об этом напишете, раструбите в медиа, в соцсетях. Я прославлюсь на вашей сенсации. Мать моя начальница мною возгордится, перестанет на меня наконец давить, что я раздолбай такой-сякой… У врагов матери рожи перекосит – они же в министерстве как пауки в горшке. Ее за то только ненавидят, что она женщина и генеральских погон достигла, что на такой должности большой. Ее даже в качестве будущей кандидатуры в кресло министра МВД рассматривают… Я одно вам скажу: если она министром станет, то при ней уж точно пытать и бить людей не будут больше, она такого не потерпит никогда. И перестанут наркоту подбрасывать. Она в молодости за отца моего грудью встала, когда ему – пусть и наркоману-актеру – менты хотели еще и сбыт герыча незаконно пришить.
– Арсений, я всегда считала, что мы давно созрели, чтобы МВД женщина возглавила, – заметила Катя. – О вашей матери-генерале я слышала только хорошее.
– Я ей пока не сообщил, с кем дело раскручиваю, – вроде как наивно брякнул Блистанов. – Гектор Игоревич, я правильно поступил? Или сказать?
– Сеня, завянь. – Гектор глянул на него в зеркало.
Они остановились у высоченного пятиметрового забора, за которым вообще ничего не было видно – ни крыши дома, ни верхушек деревьев – только затянутое тучами пасмурное подмосковное небо Жаворонков. Однако красивая калитка гостеприимно распахнулась перед ними, едва лишь Гектор коснулся панели домофона. Камеры видеонаблюдения повернулись в их сторону. Стас Четвергов наблюдал за теми, кто незваным пожаловал к нему в гости.
Катю поразило то, что она увидела внутри – сад и дом. Словно ожили картины прошлого, перед ними предстала настоящая, пусть и уменьшенная копия помещичьей усадьбы – дворянское гнездо, где в ухоженном парке среди старых лип, молодых дубов, среди тигровых лилий, георгинов, настурций, среди подстриженных кустов бузины, сирени, черноплодной рябины стоял одноэтажный белый особняк с колоннами, французскими окнами, флигелями и деревянной верандой, на которой от легкого ветра колыхались кисейные шторы. В саду возились садовники-таджики в медицинских масках, катили тачки с удобрениями, пропалывали сорняки, подстригали кусты. На веранде среди кисейных занавесей мелькала смуглая горничная в кружевном переднике, убиравшая со стола поздний завтрак. На крахмальной белой скатерти пыхтел настоящий самовар с трубой.
Стас Четвергов встретил их на пороге отдельного входа в левый флигель дома. Невысокий ладный брюнет с родинкой на щеке, выглядевший намного моложе своих зрелых лет. При взгляде на него сразу вспоминался фильм «Однажды в Америке» – нечто гангстерское, печальное и чрезвычайно привлекательное крылось в его внешности. Поверх серой толстовки он облачился в кожаный «кузнечный» фартук. Катя подумала, что Четвергов и сейчас, в свои годы, хоть куда, а в молодости вообще был неотразим – его черные цыганские глаза скользнули по ним, и взгляд остановился на Кате. Она решила про себя, что он наверняка красит волосы – седины совсем нет. Странно, что такой «гангстер» в стиле де Ниро по жизни оказался… палеоботаником.
– Ждал вас, полковник, – обратился он к Гектору. – Звонил Лейле, менеджеру Регины. Она мне все рассказала. Поверить невозможно. Бедная Рига… Проходите. – Он пригласил их в дом. – Я потрясен ее смертью. Мы дружили с детства, вместе росли. У вас ко мне вопросы, полковник? Представьте своих коллег, пожалуйста, сначала. Я предпочитаю знать, с кем беседую.
Гектор назвал фамилии, имена, должности.
– Я все же в толк не возьму, отчего смертью Регины занялся консультант Совбеза? – заметил Четвергов.
– Из-за вас, ее друга детства, и вашей покойной жены, – нагло ответил Гектор и буквально попер внутрь дома. – Нехилая фазенда у вас. Утро помещика, да?
– Утро просвещенного помещика, – в тон ему выдал Стас Четвергов.
Они оказались в большой мастерской, заставленной верстаками, полками с инструментами, металлическими шкафами и пластиковыми контейнерами с камнями. Там имелся даже токарный станок.
– Геологические образцы, – пояснил Четвергов. – Я обрабатываю их, обтачиваю, шлифую, ищу фрагменты древних растений. У меня обширная коллекция артефактов.
Он повел их в глубь дома – рядом с мастерской располагался винный погреб: его металлическая дверь была сдвинута, на стеллажах лежали запыленные бут