Ей опять кажется, что она связалась с безумцем. Разве их поколение, что выросло на вселенной Marvel и компьютерных играх, знает такие любовные слова? И она спрашивает:
– А у тебя с головой все в порядке, пацанчик мой?
– Нет, – признается он честно. – Я особенный. Я, возможно, тоже Четвертый. Я тебе расскажу. Ты поймешь.
Он остается с ней. Он забирает у матери ключи от арбатского особняка и перевозит туда Ирину Лифарь. Они живут вместе и строят планы на будущее. Он тратит на нее деньги с кредитки, а затем весь наличный кеш из банка, успев до того, как мать заблокирует карту. Они подают заявление в загс. В постели он неистов, ненасытен. Юный самец, дорвавшийся до самки в сезон спаривания. Она кричит от блаженства, стонет в его объятиях. Она покупает в аптеке тесты на беременность и постоянно их проверяет, уже не надеясь на противозачаточные. В ослеплении вожделения она доходит до того, что уже готова сама разделить с ним свое туманное будущее. Он подчиняет ее плотски, и она уже страшится его потерять. Ночь за ночью после секса он рассказывает ей такие вещи, что ее убежденность в его психозе, в его больной голове лишь крепнет. Но потом, после бесед и бреда, они занимаются любовью – опять, и опять, и опять…
И все меркнет перед ненасытностью их сердец, бьющихся в унисон, перед хищным обоюдным зовом их плоти.
В дурмане канабиса, а затем и кокса, и метамфетаминов…
Все, все меркнет, уходит дымом под высокий арбатский потолок…
Ее неверие…
Ее врожденный скепсис…
Ее опасения…
Инстинкт самосохранения…
И доводы разума…
Гектор свернул с дороги и заехал прямо в Нескучный сад. Уже стемнело. Кате показалось, что они не в парке, а в дремучем лесу – даже гула машин, сплошным вечерним потоком едущих по Ленинскому проспекту, здесь не слышно! Среди чащи стояла скамейка, дальше – кованый мостик через глубокий овраг. Гектор положил свой ноутбук на скамейку, достал мощный армейский фонарь, осветил их бивак. Снял свой пиджак и, как в прошлый раз, укутал Катю, из армейского баула достал коробки и два термоса.
– Поужинаем, – предложил он. – Торопился утром… старуха моя горничная сама мне насовала в сумку всего, сейчас глянем. – Он открыл коробки. Там – аккуратные бутерброды с ветчиной, с жареным мясом, с омлетом.
– Супер! – Капитан Блистанов сразу потянулся к еде. – А то я на краю голодного обморока. А круто! Увидят в Нескучном наш фонарь, подумают – бомжи у костерка! А потом – бац! «Гелендваген»! А это мы в засаде так сидим! Гектор Игоревич, а программа-то у вас зависает, надо перезагрузить. Я вам скачаю виджет новый. Контрафакт!
– Мерси, Сеня… Хотя учти, камеры – это незаконно. Только для служебного пользования информация. Катя, если мясо не хотите, вот здесь овощи нарезанные. И ягодки. – Гектор протянул Кате, севшей барыней на скамейку, коробочку с клубникой и малиной. – Вчера вечером в супермаркете специально для вас купил, все вымыл утром сам, каждую ягодку тщательно…
– Гек, спасибо, но я… после того, что мы на Арбате услышали… после пилы… я не могу. Никак… Не лезет… Я не голодная. – Катя улыбнулась через силу. – Чаю налейте мне лучше, вашего мате сирийского.
Гектор налил ей чаю из термоса в крышку. Затем он наклонился и крепко взял ее за обе руки.
– Мало ли что бывает в жизни. С чем приходится сталкиваться. Такое порой видишь, узнаешь. Но ресурсы наши внутренние беречь надо, подпитывать. Учиться разграничивать эмоции и реальность. Есть человеку необходимо в любых условиях, чтобы думать, решать поставленные задачи, бороться и побеждать. Надо контролировать нервы. Превозмогать отчаяние, страх, брезгливость. Не ослаблять свой дух. Но чтобы поддерживать огонь, Катя, нужно топливо.
– Гектор Игоревич, а в Сирии вы сами в пустыне, на секретной операции по ликвидации игиловца-бородача, террориста сутками без еды обходились. В Сети френды обсуждали – в пищу годится все, что ползает и летает. Протеин, белок. И змеи, да? И скорпионы? – Полосатик-Блистанов с аппетитом жевал бутерброд.
– Я тебя самого сейчас ликвидирую и закопаю. Ты чего болтаешь? – Гектор обернулся. – Она и так не ест, а ты еще лезешь со всякой дрянью. Какие змеи? Какой протеин?
Он выпрямился.
– Ладно. Тогда по-другому. Катя, мы друзья с вами?
– Да, Гек. – Катя отсалютовала ему стаканом мате.
– Ради меня.
Катя взяла коробку с ягодами. И бутерброд с ветчиной.
В серых глазах Гектора вспыхнули яркие искры – Катя видела, он рад, он доволен. Окрыленный, он снова начал «расходиться» все больше, все круче. Хлопнул залпом стакан с чаем, глянул в комп. Откусил половину бутерброда с мясом.
– Время работы фотосалона давно закончилось, ни в какой Красногорск никто не двинул, дамы остались на ночь в мастерской, – объявил он, следя за картинками с обеих камер. – Подождем еще. Если ничего не произойдет, то я сам к ним вернусь, вскрою, как банку с кильками, обеих. Дверь на замке – так у них окна-стены из стекла. Разве для нас это преграда?
Катя достала мобильный и позвонила шефу пресс-службы. Вечерний отчет о проделанной работе. Коротко проинформировала его, что дело запутывается все больше и больше и что она сидит в Полосатове и дальше. Шеф одобрил и в свою очередь сообщил ей важную новость – адрес Захара Резинова, уволенного из органов мужа сестры Регины Гришиной. Катя в прошлом имейле просила узнать его через министерский отдел кадров и управление собственной безопасности.
Она продиктовала адрес Гектору и Блистанову.
– Замечательно, – похвалил Гектор. – Я номер анонимного звонаря сразу пробил, но он зарегистрирован на их прежний гатчинский адрес. Резинов уволен из полиции по порочащим честь мундира основаниям. Мы их с супружницей навестим в самом скором времени.
– И тоже вскроем, как банки с кильками! – Блистанов отправил в рот четвертый бутерброд. – Как вы на деда-профессора сегодня нагнали страха.
– Дедок не испугался, он разозлился на меня не на шутку. И в запальчивости за полчаса выдал нам максимум информации по делу. Так бы мы с ним тянули канитель – конфиденциальные медицинские сведения… А в раздражении старческом он проболтался. Такой психологический прием, Сеня. Специальный. Я тебе потом и другие покажу со временем… позже…
Гектор снова заглянул в комп и…
Быстро сгреб в охапку все со скамейки в армейский баул, забросил его в багажник. Вручил Блистанову открытый ноутбук.
– Загружаемся! Пошла движуха у нас.
Катя с ягодной коробкой и стаканом мате, не помня себя, плюхнулась на сиденье. Гектор включил фары, развернулся на месте и погнал на огромной скорости назад к Ленинскому проспекту.
– Вторая камера, увеличь мне картинку, – приказал он Блистанову.
Тот сделал – Гектор глянул через плечо и… на полной скорости свернул на тихую безлюдную улицу Сергея Капицы.
– Доедайте ягодки, Катя, спокойно. – Он указал подбородком вперед. – Вон корыто их маячит… А мы пока не торопимся.
Катя увидела в конце улицы-аллеи красные габаритные огни. Справа вдалеке высилось подсвеченное огнями здание Академии наук, слева Нескучный сад, похожий в ночи на глухую черную чащу. Она забросила последние ягоды малины в рот, допила в спешке чай. Гектор погасил фары.
Тьма…
Старый белый «Мурано» остановился в конце улицы Капицы, с перекрестка из парка к нему вплотную подъехала вторая машина. Миг – и они разминулись. Вторая машина тенью растаяла в ночи, словно ее и не было никогда. «Мурано» начал разворачиваться на узкой улице и…
Гектор включил дальний свет, ослепляя водителя «Мурано», дал газа – они на полной скорости промчались по темной улице – в лоб, навстречу «Мурано», который, заметив их, начал неуклюже подавать назад и разворачиваться обратно.
«Гелендваген» боком затормозил у самого его капота.
С водительского сиденья в свете фар выпрыгнул человек и бросился стремглав прямо в чащу.
Гектор, Катя, Блистанов тоже выскочили наружу. Гектор ринулся в погоню, Катя следом за ним – недаром она столько выходных бегала здесь, в Нескучном саду! Толстяк Полосатик сразу безнадежно отстал. На какой-то момент быстроногая Катя даже обогнала крупногабаритного Гектора! Она летела через парк – в свете редких парковых фонарей темная тень убегавшего от них мелькала среди деревьев, ныряла в кусты.
Катя рванула за тенью изо всех сил – нагнала, схватила сзади за куртку цвета хаки. Убегавший развернулся – лицо возникло в круглом пятне света армейского фонаря в руках подбегавшего к ним Гектора. Это была Эльга. Она с воплем ярости швырнула какой-то пакет на землю, размахнулась, пытаясь ударить поймавшую ее за куртку Катю кулаком в лицо. Но подоспевший Гектор схватил ее за запястье. Нет, он не вывернул Эльге руку, не ударил ее. Сжимая ее запястье, он большим пальцем надавил ей в треугольник между ее собственным большим и указательным пальцем. И она сразу обмякла, заскулив, даже не пытаясь вырваться, осела, как сноп, на землю.
Рука ее повисла как плеть. Однако невзрачное лицо, мокрое от пота, излучало ненависть.
– Подонок! Мент! Ты чего мне с рукой сделал?! – заорала она. – Я тебя за это по судам затаскаю!
– Временное онемение. Отойдет. – Гектор ногой поддел пакет, который она сбросила.
Из него посыпались прозрачные кулечки с порошком и таблетками.
– Так я и думал – полный набор. Метамфетамины… Чего прикупила? А это что у нас? Привет из Сирии? И до столицы гостинцы доехали? – Гектор ногой наступил на пакетик с таблетками, раздавливая его. – Для себя и для подружки? Уже не девочки ведь, взрослые бабы… А если рожать потом?
– Издеваешься? – Эльга выбросила вперед здоровую руку, показывая им средний палец. – А это видели? Нотации еще будут мне читать.
– Ключи от особняка Регины Гришиной на Арбате у твоей подруги сохранились? – спросил Гектор, наклоняясь и поднимая с земли несколько пакетиков.
– Что? Какие еще ключи?
– Дубликат.
– Да пошел ты со своими вопросами, мент!
– Я не мент, – сказал Гектор. – На колеса мне твои плевать. Хочешь товар назад получить? Отдам. Поменяешься со мной? Вся рад