– Чего такого я вам о себе не поведала? – спросила Алла. Тон вроде простецкий, отметила Катя, а глаза… словно два буравчика сверлят!
– Про заводскую юность вы нам впаривали, про котлеты по восемь копеек – символ Совщастия… Завод-то, как я потом выяснил, был на самом деле фабрикой фармацевтической, лекарства производившей. А вы позже, окончив техникум без отрыва от производства, трудились фармацевтом-провизором долгие годы в родной Рузе.
– Ну, работала. А что такого? А кто вам сказал?
Гектор состроил мину «Ну-у-у, кто?» и глазами указал на сестрицу Веру. Алла поджала тонкие губы.
– В лекарствах до сих пор хорошо разбираетесь, да? – не унимался Гектор – А с ядами дружите?
– Да что вы такое говорите! Бога-то побойтесь!
– То есть не вы отравили свою сестру-благодетельницу Регину Гришину, хозяйку этого прекрасного и очень, очень дорогого дома и еще более дорогого особняка на Арбате?
– Креста на вас нет! Кто вам про меня наплел? – зло прошипела Алла. – Они, что ли… родня моя? Захарка – плешивый ходок… Он, когда в Питере ОМОНом своим командовал, с любовницей амурничал – мне Верка жаловалась по телефону: мол, заявила ему – или бросишь шлюху свою, или отравлю тебя – водкой ужрешься, я тебе средство для унитаза в глотку залью!
Катя подумала – все же методы Гека дают результат. И быстро! Этого у него не отнимешь – умения «вскрывать» фигурантов словно «банки с кильками».
– Так вам известен способ, которым вашу кузину Регину отправили на небеса? – шепнул Гектор, наклоняясь к приземистой Алле с высоты своего роста.
– Ничего мне не известно! – Она отшатнулась. – Штой-то вы опять к моим словам цепляетесь?! Я вам правду-истину про сестру и мужа ее… А насчет небес – там ли Регина сейчас? Может, и в аду… За грехи, за гордыню свою?
– Она насчет лекарств с вами не говорила? – спросил Гектор уже без стеба.
– Советовалась по телефону, мол, что ей кардиолог прописал. Спрашивала – хорошие ли таблетки, больно дорогие? И от давления ее таблетки очень интересовали. Те, что для профилактики инсультов, и те, что после инсульта назначают, которые сильные шибко.
– Регина врачам не доверяла? Она не упоминала, что на домашних зверюшках лекарства проверяет?
– На зверюшках? – озадаченно спросила Алла. – А, которые попугайчики ее… Дохли они у нее постоянно, не приживались. Нет, не говорила, а кто ж такое делает? Зачем?
Капитан Блистанов открыл дом и позвал всех внутрь – ищите, берите из вещей то, что нужно для похорон. Катя подумала: все же Полосатик неопытен, а Гектор вообще не полицейский – возможно, они совершают сейчас крупную ошибку, пуская потенциальных подозреваемых в дом жертвы. Все равно ведь не уследишь за ними: если кто-то из сестер убийца, то ей представилась отличная возможность что-то забрать, спрятать – какую-то улику, которую они до сих пор не нашли во время обыска и осмотра. И повод оставить в доме свои следы ДНК – и после уже ни в одном суде не докажешь, когда именно подозреваемый наследил ДНК – до убийства или после. Однако промах уже совершен – раньше ей надо было возражать против допуска в дом сестер и Захара Резинова.
Он, кстати, молча бродил по первому этажу дома, внимательно, придирчиво разглядывая мебель, телевизор, кухонную технику, посуду, безделушки и вазы на каминной полке. Внизу остался и Гектор – он был поглощен перепиской в своем мобильном. Шепнул Кате:
– По поводу досье. Кажется, сладится дело. Канал мне нашли. Я сейчас подробно все узнаю насчет условий доступа.
Вера Резинова перед тем, как подняться наверх за вещами Регины Гришиной, хранившимися в ее гардеробной и спальне, тоже задержалась внизу.
– А где фотографии? – спросила она. – У Регины же было их несметное количество. И портрета нет.
– А когда вы видели фотографии в последний раз? – Гектор оторвался от мессенджера.
– Давно. Я же вам объяснила. Но я их с детства помню в особняке на Арбате. Великая хранила их прямо как свое сокровище. Я девчонкой заявила ей, что они противные… страшные – не все, но некоторые. Что я их боюсь. А старуха мне ответила – деточка, бояться надо не образов, а людей. На всю жизнь я запомнила. Великая мудрая была баба.
– Вам нравился портрет племянника с птицей? – спросила Катя, вспомнив слова Гектора о вороне в сарае с кроликами.
– Нет. Голый сфотографировался, бесстыдник, причиндал свой напоказ выставил. У них все было с вывертом. Не как у нормальных. – Вера Резинова пересекла холл и поднялась на второй этаж.
Катя последовала за ней. Она долго наблюдала, как сестры Алла и Вера притворялись, будто выбирают вещи для покойной. На самом деле они буквально шарили по углам в гардеробной и спальне, тихо, зло огрызаясь друг на друга. Они делали все убийственно медленно, потому что явно пытались все хорошенько рассмотреть, оценить: шубы Регины Гришиной, ее кашемировые пальто, ее брючные костюмы, вечерние платья, обувь, ее дорогое белье.
Алла вытащила из ящика шелковые трусы.
– Положи на место, – тоном тюремной надзирательницы приказала ей Вера.
– Щассс, положила! Они тебе, корове, все равно не налезут. Вон как тебя вширь разносит, квашню. – Тощая Алла обернулась к младшей сестре-кубышке.
– Мы для похорон вещи выбираем. А ты уже себе захапать собралась?
– Ты мной не командуй. Здесь тебе не тюрьма питерская, – холодно парировала Алла. – Что хочу, то и смотрю. Тебя не спросила. У нас по наследству, если нет завещания, равные доли.
– Я к тому, что наследство все равно только через полгода оформится. А насчет завещания Регина нас за нос водила. И потом все только через суд будет, мы же дальние родственники. – Вера, оглянувшись на Катю, стоящую на пороге гардеробной, сбавила тон.
– Через суд так через суд, стану с тобой судиться. А полиции недосуг полгода дом охранять. Беспризорным бросят, все воры сразу вынесут-растащат. – Алла щупала тонкий кашемир свитеров и пальто Регины Гришиной. – Транжира… сколько денег она вбухала… Все наряжалась, все молодилась перед сынком Данилкой.
По ее многозначительному ядовитому тону Катя поняла, что отношения матери и сына не ускользнули от пристального внимания ностальгирующей по прошлому сестры Аллы.
Она развернулась и мимо Кати тенью проскользнула в спальню Регины. Начала открывать ящики комода.
– Это… мне нужно… косынку я ищу. Без косынки, платка нельзя. Одну – челюсть покойнице подвязать, другую голову покрыть. Штоб по канону все, по-христиански. – Она оглянулась на Катю, последовавшую за ней. Достала из ящика шкатулку с люксовой бижутерией Регины Гришиной, проверила содержимое.
А затем подошла к узкому гардеробу в нише, где на полках хранились сумки.
– Насчет серой хвасталась мне, когда вещи старые отдавала. – Алла указала Кате на сумку «Эрме». – На кресле сумка тогда лежала. Сказала – полмашины стоит такая. Гордилась богатством передо мной, а за пять минут до этого рыдала, в платок сморкалась, сына оплакивала.
– Нам сказали, что гардероб в спальне Регина всегда держала запертым на ключ. – Катя подошла ближе. – А при вас она его отпирала?
– Да… то есть на ключ она потом закрыла от меня. Но он сначала отперт был, щелка…
– Там было что-то, кроме дорогих сумок?
– Сумки, как сейчас. А здесь, на полке средней… Я сначала решила, что парик. Потом пригляделась… мерзость какая-то…
– Как понять мерзость? – спросила Катя. – Как оно выглядело?
– Да не поняла я. Жуть… то ли кожа сморщенная… содранная… То ли вообще не знаю что. Прямо личина бесовская. Я не успела толком рассмотреть. Регина подскочила, захлопнула дверь, заперла на ключ и в карман брюк его себе положила.
Кузина Алла умолкла, словно вспоминая.
– Взгляд у нее такой стал… недобрый, глаза остекленели, кровью прямо налились, как у припадочной. Смотрела она вроде на меня, а словно сквозь. Я испугалась, что у нее с сердцем плохо. Усадить ее на кровать пыталась, таблетки нашла здесь на тумбочке у кровати. Она меня отпихнула. Потом вроде опомнилась. Сказала: «Я-то в норме. А вот ты как себя чувствуешь?»
– А как вы себя чувствовали в тот момент, когда она… на вас так странно глядела? – Катя, сама не зная почему, задала кузине Алле такой вопрос – он будто сам слетел с ее уст.
– Прекрасно я себя чувствовала. Я вообще на здоровье не жалуюсь.
Глава 29. Досье
Родня Регины Гришиной закончила притворную возню с «вещами для похорон», когда на Полосатово уже опустились сумерки. Резиновы уехали на машине домой, кузина Алла побрела на автобусную остановку.
– Через два часа скрины документов сбросят, – объявил Гектор самым нейтральным и скромным тоном, демонстрируя навороченный мобильный. – Досье на Мегаланию Коралли. Первая часть. Канал ждет подтверждения моей транзакции. У нас есть время для вкусного и плотного ужина.
Катя и капитан Блистанов воззрились на него с немым восхищением. «Ну, кто бы смог еще так? – читалось во взгляде Полосатика-Блистанова – И откуда достал! Из какого архива!»
– Продали на удивление легко, жадность, как всегда, правит бал в моей бывшей конторе, – усмехнулся Гектор. – Правда, нам крупно повезло – грифы «совсекретно» с досье сняты, оставлены «для служебного пользования». И само досье переведено в архивный раздел так называемых апокрифов спецхрана. Это означает, что покоится оно в сейфах вместе с папками о встречах экипажей самолетов и подводных лодок с НЛО и показаниями «похищенных инопланетянами». Однако в «апокрифах», кроме разной дури, собраны и весьма любопытные документы. Надеюсь, досье на нашу Мегаланию Коралли такого сорта. Интуиция мне подсказывает. Пока ждем, нам надо найти тихое уютное место на природе, где кормят хорошо прожаренным стейком, слышал я – на реке Липке есть такое.
Блистанов подтвердил – загородный ресторан-клуб «Рыбацкая сеть». Можно сесть в шатре на берегу с официантами, а можно забрать уже готовое замаринованное мясо, шампуры и двинуть на приватные «поляны» с мангалами у реки, самим приготовить. Выбрали второй вариант, доехали в сгущающихся сумерках до загородного клуба. Накупили стейков, початков кукурузы, овощей, минеральной воды, зеленого чая в бутылках. Не забыли уголь и жидкость для растопки. Катя настояла – раз Гектор вложил такие бешеные деньги в покупку досье, то «поляну» накрывают они с Блистановым в складчину. Гектор от себя к столу купил бутылку дорогого красного вина.