Они молчали, наблюдая, как по ту сторону двери Четвергов подсоединяет шланг окуривателя к вентиляционному отверстию погреба. Как пробует зажечь газовую горелку.
– По взглядам вашим лихорадочным, мечущимся вижу, что вы думаете, как выбраться и… о том, что еще кое-кто в курсе всего происшедшего. Тот паренек… полицейский из Полосатова, да? Дурачок инфантильный! – Четвергов презрительно расхохотался. – Совсем как я наивный в свои шестнадцать… К вашему сведению, я навел справки. Его мамаша – генеральша, если что, на нее надавят сверху такие влиятельные люди, что мало ей не покажется. И она сама заткнет своему сынку рот. Так что не надейтесь, что после вашей смерти мальчишка-полицейский посчитается со мной за вас. Уж он точно не герой-мститель.
Горелка вспыхнула. Баллон зашипел – Четвергов до отказа открыл вентиль. В винном погребе запахло паленым, а затем из вентиляционного отверстия поплыли сначала бледно-серые, а потом и черные едкие клубы дыма.
И свет внезапно погас.
Горел только неумолимый монитор, откуда он следил за ними.
Первой начала кашлять от дыма Мармеладова, ее легкие, травмированные камфарой, уже не справлялись с удушьем.
Гектор содрал с себя футболку, разорвал пополам, схватил со стеллажа бутылку вина, отбил горлышко о ящик и вылил вино на тряпки.
– Нате обе держите, прижмите крепко к лицу, дышите через мокрую ткань. И спокойно, без паники, – скомандовал он. – Четвергов, я сейчас выйду отсюда! Ты завещание написал? Кошелек, кому достанутся капиталы твоего долбаного шурина замминистра?
Их палач, их убийца не ответил на издевку. Лишь дым валил из вентиляционного отверстия все гуще, гуще…
Гектор ринулся в самый дальний конец погреба к стене. Короткий разбег – взметнувшись вверх с разворота, он ударил босой ногой по дверной коробке. Еще раз развернулся в прыжке на месте и ударил снова – пяткой с такой сокрушительной силой, что монитор слетел со стены, а дверная рама, прогнувшись, треснула в области замка. Он ударил ногой уже в металлическую дверь, и ее перекосило в дверной раме – появился зазор. Удар кулака и… зазор расширился, впуская в герметичный погреб свежий воздух.
Катя, задыхаясь от дыма, прижимая к лицу мокрую от вина ткань, начала поднимать снова рухнувшую на колени, полузадохнувшуюся Мармеладову. Тянула ее вверх, стараясь удержать на ногах, не дать снова свалиться на пол, где сгустился дым.
Гектор еще раз в прыжке с разворота ударил ногой – по раме, а затем, не останавливаясь, ногой и кулаком в дверь. Трещины змеились по металлу рамы, дверь с грохотом накренилась, проседая назад и вбок. Гектор ударил ногой опять и…
С лязгом и скрежетом металлическая дверь-купе вылетела из пазов, открывая выход!
Он подхватил одной рукой кашлявшую от дыма Катю, другой Мармеладову и вырвался с ними из винного погреба!
Послышался грохот, топот ног – по полу катился металлический баллон, который Четвергов швырнул в сторону двери. Сам он, схватив горелку, устремился в мастерскую. Гектор отпустил Катю – она хоть и шаталась от дыма, но крепко стояла на ногах. А Мармеладова сразу упала на четвереньки и, подобно ящерице, поползла прочь – в глубь дома, в котором она ориентировалась гораздо лучше Гектора и Кати, устремляясь в сторону открытой веранды, где ночной ветер полоскал кисейные шторы. Чтобы дышать, дышать…
Гектор бросился за Четверговым. Он почти настиг его в комнате-музее, но тот вывернулся, швырнул в сторону преследователя горящую горелку, попав в плечо. Горелка, отбитая обожженной рукой Гектора, расколола витрину, посыпались осколки стекла, однако огонь сразу погас. Издав хриплый вопль ярости, Четвергов повернулся и кинулся в мастерскую. Гектор за ним.
Катя, собрав все свои силы, побежала… нет, сначала пошла… ноги были как ватные, грудь болела от каждого вдоха, в горле все еще першило от дыма. Но она шла все быстрее…
Грохот… вопль в мастерской…
С порога от двери она увидела, что Четвергов, лавируя среди ящиков с породой и камнями, спрятался от Гектора за токарным станком, швыряя в него инструментами – ножницами по металлу, молотком, дрелью. Гектор ударом ноги просто опрокинул станок на пол, расчищая путь.
Четвергов вдруг наклонился к ящику, выдернул из него что-то… Катя в первую минуту даже не поняла, что он держит в руках – какой-то брикет с прикрепленным шнуром…
Четвергов выхватил из кармана зажигалку, которой запаливал горелку для дымоокуривателя, и поджег шнур.
Гектор в это мгновение находился почти рядом с ним, занося кулак для удара… Брикет с подожженным шнуром просвистел в воздухе, словно камень, пущенный из пращи, шлепнулся на пол в углу недалеко от Кати – среди ящиков с породой и…
Гектор моментально развернулся – он прыгнул назад к Кате.
– На пол! – крикнул он. – Тротиловая шашка! На пол! Быстро!
Он сшиб Катю, они упали на пол, он накрыл ее собой, своим телом сверху.
– Руки! Руки под меня спрячь! – прошептал он, прижимая ее к полу, закрывая собой как щитом.
Но Катя не послушалась – обнимая его крепко, она руками закрыла ему голову и…
Грохнул взрыв!
Доски от ящиков, камни, осколки породы, гвозди, скобы взрывом взметнуло к потолку. В мастерской и в зале вылетели стекла в окнах.
Лежащих на полу Гектора и Катю засыпало осколками породы и всей этой страшной мешаниной взрыва.
Катю оглушило, но… даже в мгновенном беспамятстве она ощутила острую боль…
И почти сразу очнулась.
Гектор лежал на ней, закрывая ее собой, а она закрывала его голову, прижимая к себе, и горячая кровь из их ран текла… струилась ручьем…
Доски, щепки, известка, камни… папоротники юры… хвощи мезозоя… чешуя динозавров… кожа ящериц… пыль, пыль… дым… дым…
От боли в руках Катя застонала, и он… Гектор, тоже оглушенный взрывом, посеченный осколками, окровавленный, он… сразу очнулся, пошевелился… перевернулся на бок… Потом с трудом поднялся…
Самого Четвергова взрывом отбросило за порог мастерской. Но он практически не пострадал – его не задело. Гектор, приблизившись, рывком сдернул его с пола и ударил кулаком в лицо, посылая в долгий нокаут.
В ночи во всем поселке Жаворонки слышались трели сигнализаций – домашних и автомобильных, сработавших от взрыва. Винный погреб заливали струи воды, льющейся с потолка – запоздало среагировала на дым противопожарная система, видимо, застопоренная самим хозяином-убийцей.
Гектор без всякой жалости ударил ногой по голени поверженного Четвергова, ломая ему кость, обездвиживая его, лишая возможности не то что убежать – уползти.
А затем он бросился к Кате, лежавшей на полу – у нее сил хватило лишь на то, чтобы на бок повернуться. Из раны на ее плече хлестала кровь. Кисти обеих рук тоже в крови.
– Катенька… сейчас… я сейчас… ничего… все под контролем. – Гектор оторвал от низа ее хлопковых брюк широкую полосу ткани, скрутил жгут и быстро могучим движением затянул его над раной так плотно, что Катя вскрикнула.
– Тихо… тихонько… Катеныш, потерпи… надо кровотечение остановить сразу. – Он рванул на себе из-под пояса свои эластичные бинты, оторвал и замотал ими Катино плечо. И обе кисти.
Поднял ее на руки и бегом, хотя его самого шатало, бросился из дома через участок к воротам, вышиб электронный замок ворот ударом ноги. Крикнул на бегу Мармеладовой, перегнувшейся через перила веранды:
– Давай за нами к машине! Давай сама, шевелись! Отвезу в больницу!
Но Мармеладова не последовала за ними, ее рвало.
На дачной дороге слышалась полицейская сирена – все ближе, ближе… Местная одинцовская полиция мчалась на звук взрыва в поселке, а следом за ней, воя сиреной, – пожарные и «Скорая помощь», вызванные соседями Четвергова.
Гектор с Катей на руках добежал до своей машины – сто раз пожалел, что оставил ее так далеко. Он устроил теряющую сознание от кровопотери Катю на сиденье, сел за руль, дал газ.
– Катенька… Катеныш мой. Сейчас приедем в больницу… здесь рядом хорошая есть… госпиталь частный… Все будет хорошо, обещаю… клянусь!
Катя с усилием открыла глаза – она словно уплывала куда-то… Но видела его – Гека, Гектора ясно… так же, как и в своем детстве, в снах – у стен Трои. Только они сейчас словно поменялись местами… Кто кого защитил? Спас? Уберег?
На Гектора самого было страшно смотреть – окровавленный, обнаженный, покрытый ссадинами, ранами, закопченный от сажи и весь в пыли…
– Гек…
– Что? – Он и на дорогу не смотрел, хотя они мчались на бешеной скорости, он ловил ее взгляд.
– Вы сами… вы в крови весь… ранило вас…
– Ничего… посекло просто. Сейчас мы приедем… Кровь мы нашу смешали друг с другом… Катенька… Нет связи крепче, чем эта…
У частной клиники недалеко от Юдина Гектор, отчаянно сигналя, не стал даже дожидаться, когда сонная охрана откроет шлагбаум – «Гелендваген» снес ворота.
К ним бежали охранники, дежурные медсестры, врач.
Но ничего этого потерявшая сознание Катя уже не видела и не слышала.
Она видела образ из своего детского сна.
Они с Гектором Троянским на колеснице, запряженной вороными конями. Колесница несется вдоль древних крепостных стен, выдержавших и осаду, и штурм, вдоль берега синего моря, вдоль кромки прибоя, а затем отрывается от земли. И мчится… летит… парит среди облаков…
Глава 41. Портрет без воронов
«Дева спала, на бессмертных похожая ростом и видом,
Милая…
Подобных тебе никого не видал я средь жен…»[14]
Перебирая в памяти события тех дней, Катя думала о единстве гармонии и хаоса, существующих словно в одном измерении, совместно – чередуясь, меняясь местами, борясь, переплетаясь, сплавляясь воедино…
Его сообщение в их тайный чат пришло только следующей ночью, когда Гектора перевели из операционной в палату после срочной хирургии под общим наркозом. Очнувшись, он сразу написал ей: «Милая… Подобных тебе никогда не видал я…»
Катя рыдала в своей постели дома над текстом – да, да, события и факты имеют странную обыкновенность меняться местами в одночасье, и то, что казалось почти смертельным, становится рядовым, а то, на что вроде мы не обращали внимания сначала в горячке, выходит на первый план, требуя безотлагательной помощи.