‹‹274››. Отчасти это объяснялось тем, что субсидии, выделявшиеся первыми вице-королями, прекратили поступать. Конечно, имелись некоторые архитектурные достижения, скажем, собор Мешико и Оспиталь Реаль[54] при храме, доминиканский и августинские монастыри, но все они фактически являлись плодами усилий первого поколения колонистов. В семнадцатом столетии Новая Испания изобиловала образованными людьми, но большинство среди них составляли креолы и испанцы, а вовсе не метисы или индейцы. Иезуиты в своих великолепных школах учили исключительно европейцев. Мексиканцы освоили живопись, но переняли европейский стиль и перестали использовать местные техники письма.
Туземцы Новой Испании располагали рядом собственных обрядов и социальных институтов: им были ведомы брак, крещение в воде, пост, исповедь (регулярная, не только раз в году) и святое причастие. Но сходство, как известно, обманчиво; никакой возможности преобразовать старинные обряды в новые не существовало. Индейцы восприняли представление о душе, но распространили его на животных и на природные объекты, что, конечно же, противоречило христианским канонам.
В самом конце столетия путешественник фра Мартин Игнасио де Лойола, внучатый племянник святого Игнатия, писал о Новой Испании: та настолько обширна, что человеку не под силу достичь ее рубежей. Каждый день находились новые племена, которых не составляло труда покорить и «подчинить» (reducir) в святую католическую веру, потому что они «проявляли послушание и были наделены разумным взглядом на мир и пониманием»‹‹275››. Многие индейцы к 1600 году примкнули к отправлению католических обрядов в храмах, полагал фра Мартин, и действительно обратились к истинной вере. В некоторых отношениях коренные народы, по-видимому, превосходили многих испанцев в религиозном рвении, украшая церкви с большим мастерством и пылом. Младший де Лойола также считал местных индейцев весьма даровитыми и уверял, что не найдется на свете ничего такого, что они не сумели бы повторить. Так, они были замечательными певцами и отменно играли на музыкальных инструментах, пусть «голоса у них грубоваты и крикливы».
Мотолиния, просвещенный францисканский монах, прибывший в Новую Испанию в 1520-х годах, верил, что эти и подобные им проявления религиозности означают, что индейское население Новой Испании отринуло древнее колдовство и идолопоклонство. Фра Бернардино де Саагун, не менее великий францисканец, не соглашался с подобной точкой зрения. По его мнению, различие между древними индейскими и ортодоксальными христианскими практиками было более принципиальным, чем виделось ему самому вначале‹‹276››. Историк-баск Херонимо де Мендьета, чья «Historia Eclesiástica Indiana»[55] была написана в 1580-х годах, утверждал, опираясь на свои познания в науатле, что до обращения в христианство индейцы верили, будто «никто не делал другому того, что ему не велели; ныне же мы (индейцы) обрели большую свободу. Но это скверно для нас, ибо теперь нам не полагается внушать кому-либо страх».‹‹277››
Книги, которые чаще всего поступали в Новую Испанию, были в большинстве своем куда менее политизированными, скажем так, нежели «История» Мендьеты. В новых владениях испанской короны имелся широкий круг читателей, жаждавший прежде всего новых теологических трудов. Кроме того, в Новый Свет доставлялись высокодуховные сочинения наподобие «Золотой книги Марка Аврелия», сборника цитат древних авторов; это была блестящая идея епископа Антонио де Гевары. Затем, как обычно, следовали популярные рыцарские романы — «Амадис Галльский» и «Las Sergas de Esplandian» («Похождения Эспландиана») Гарси Родригеса де Монтальво. Немалым спросом, пусть и недолго, пользовался «Дон Флорисель из Никеи» Фелисиано де Сильвы, текст с «изложением дальнейших героических деяний и всевозможных приключений в промежутках между его собственными неустанными трудами, а также утешительный бальзам для души, исполненной устремлений и истомленной разочарований»‹‹278››. Каждый год или два, подобно современным бестселлерам, появлялся новый роман, становившийся литературным триумфом‹‹279››. Еще ходила по рукам и обильно цитировалась восхитительная «Араукана» Алонсо де Эрсильи, эпическая поэма об испанском завоевании Чили, вдохновленная творениями Ариосто («Неистовый Роланд») и Тассо («Освобожденный Иерусалим»)‹‹280››. Вдобавок в 1570-х в Мешико и Лиму потоком хлынули диковинные готические сказки, например, «Hisorias Prodigiosas»[56] Пьера Буайсто, переведенные с французского‹‹281››, где изобиловали призраки и землетрясения, души, изнывающие в муках, и различные чудовища. Многие книготорговцы изрядно пополняли кошельки на таких сочинениях. Одним из них был Хуан де Тимонеда из Валенсии, издатель «La Sobremesa» («Беседы после застолья», Валенсия, 1564), сборника анекдотов, который включал и сами «Беседы после застолья».
9. Вице-король Толедо трудится в Перу
Ваше Величество законный правитель этого королевства.
В 1568 году длительный период нестабильности в Перу, вызванный соперничеством между потомками первых конкистадоров, подошел к концу. Правление Филиппа II с 1558 года было в целом относительно стабильным, в отличие от непредсказуемых лет, когда у власти находился его отец император Карл V. Вице-королевству Перу выпало пережить гражданскую войну и хронический кризис. Эта трагическая, удивительно жестокая пора завершилась с назначением на должность вице-короля 20 мая 1568 умного и талантливого Франсиско де Толедо.
Сын графа Оропесы и двоюродный брат герцога Альбы был искренне верующим христианином и причащался едва ли не каждую неделю, что в те времена выглядело редкостью. Также он состоял в военном ордене Алькантара и ухаживал за больным императором Карлом в монастыре Юсте. Помимо прочего, он был близким другом святого Франсиско де Борхи, нового генерала Общества Иисуса‹‹282››.
Современный перуанский историк Гильермо Ломанн называет Толедо лучшим вице-королем из тех сорока, что правили Перу за 250 лет испанского владычества‹‹283››. Инструкции для него составлялись в Мадриде и Вальядолиде комиссией во главе с вездесущим кардиналом де Эспиносой. Также в работе над инструкциями принимали участие Луис Мендес де Кихада, тогдашний председатель совета по делам Индий, Хуан Васкес де Арсе и ликенсиадо Гомес Сапата, оба члены совета, доктор Хуан де Мунатонес из совета Кастилии, а еще непременный Руй Гомес, главный секретарь короля. Гомес Суарес де Фигероа (герцог Ферия), великий придворный, мот и экс-посол, тоже не остался в стороне, будучи верным другом короля, пускай и врагом герцога Альбы. Сам Толедо, что забавно, участвовал в заседаниях этой комиссии.
Единственной новинкой в перечне наставлений для Толедо был абзац, предупреждавший нового проконсула насчет вольнодумцев-монахов. Король Филипп обронил, что понимает, почему «церковники, проживающие… в тех областях, под предлогом защиты индейцев, пожелали сосредоточиться на вопросах справедливости и власти в Индиях… что привело к многочисленным скандалам»‹‹284››. Толедо некоторое время обдумывал идею попросить инквизицию утихомирить этих монахов, которые, по его мнению, покушались на чужие полномочия.
Нужно отметить, что новый вице-король признавал наследие Лас Касаса неприемлемым: «Книги фанатичного и яростного епископа Чьяпаса, — жаловался он, — используются в качестве острия копья в нападках на испанское владычество в Америках». Монахи, с точки зрения вице-короля Толедо, не замедлили с осуждением многих его поступков и планов как «тиранических и несправедливых». Они даже пытались защищать индейцев от сборщиков налогов.
Инструкции, составленные в Испании, также требовали от Толедо прекратить циркуляцию в вице-королевстве романтических рыцарских романов, libros profanos[57], которые ныне признавались морально развращающими по целому ряду причин. Однако эти романы оставались весьма популярными в Новом Свете. Даже такому могущественному вице-королю, как Толедо, было не под силу существенно сократить экспорт подобных публикаций из Испании‹‹285››.
Прежде чем отправиться в Новый Свет, Толедо потратил немало времени на знакомство с условиями, ожидавшими его в Перу. Он общался со всеми, кто там служил и кого он мог отыскать. Он отплыл из Санлукара-де-Баррамеда 19 марта 1569 года и достиг Лимы в Новом Свете чуть больше восьми месяцев спустя, 30 ноября; для того времени это был типичный срок путешествия высокопоставленного чиновника‹‹286››. На борту корабля имелось достаточно возможностей для чтения, а размять ноги удалось в портах Канарских островов, в Картахене и Панаме. По прибытии в Перу свой первый официальный визит Толедо нанес во францисканский монастырь в Лиме, а затем посетил иезуитский колледж Святого Павла. Ему требовалось узнать помыслы монахов и святых отцов, вроде бы отрешившихся от мира, но чрезвычайно активных. Далее новый вице-король приложил все усилия к тому, чтобы собрать как можно больше экземпляров сочинения Лас Касаса и незамедлительно их уничтожить. Он даже попросил короля запретить ввоз любых переизданий этой книги, после чего 1 января 1570 года вернулся к иезуитам в колледж Святого Павла и отобедал с ними.