о Рикардо, и в 1584 году увидела свет первая книга, напечатанная в Перу, — двуязычный катехизис.
Другим свидетельством перемен к лучшему в 1590-х годах стало избрание фра Эрнандо де Мендоса, строителя нового лазарета, ректором колледжа Святого Павла; а его брат Гарсия Уртадо де Мендоса был вице-королем. Братья причастны к созданию ряда ставших позднее широко известными братств (cofradías), наподобие тех, что уже давно воодушевляли католиков-мирян в Испании. (Ежегодно устраивая шествия на городских улицах, с музыкой и разукрашенными повозками, cofradías продолжают воодушевлять верующих по сей день.) В том же десятилетии блестящий итальянский фармацевт Аугустино Салумбрино преобразовал колледжскую фармакопею, предложив использовать жаропонижающую кору (заметный шаг в истории лекарственного применения хинина)‹‹295››.
В 1580-х годах колледж Святого Павла являлся одним из крупнейших землевладельцев Нового Света. Обширные угодья в сельской местности оставались надежной экономической опорой ордена иезуитов на протяжении последующих двухсот лет. Первые иезуитские гасиенды в Перу, неподалеку от Чанкая и Сурко, были предоставлены ордену двумя христианскими филантропами, Хуаном Мартином Ренхифо и Диего де Поррасом Сагредо. Хозяйство в Чанкае производило пшеницу, виноград и оливы. В Сурко было 800 голов крупного рогатого скота и 250 коз, имелась сахарная мельница и плантации сахарного тростника. Позднее колледж Святого Павла приобрел гасиенду приблизительно в сотне миль от Лимы, где содержалось стадо из примерно 8500 овец; отсюда в колледж поступали мясо и шерсть‹‹296››.
Фра Хосе де Акоста был выдающимся миссионером. Служа своему ордену иезуитов ничуть не меньше, чем вице-королю Толедо, он отправился в Куско, чтобы своими глазами увидеть, как работают иезуитские учреждения в Перу, но по дороге отвлекся на изучение месторождений ртути в Уанкавелике. Акоста осмотрел бесчисленные socavones (шахтные ямы), уделяя пристальное внимание условиям труда и проживания работников, подробно расспрашивал о финансовом вознаграждении, которое получали шахтеры, и даже интересовался местным климатом. Он знал, что ртутные копи Уанкавелики являются важным подспорьем для добычи серебра в отдаленном городке Потоси, и не преминул также побывать и во втором поселении. Он нашел два повода для жалоб: во‑первых, платили шахтерам недопустимо мало, а во‑вторых, индейцы пребывали в отчуждении, физическом и духовном, что, несомненно, должно было тревожить всякого истинного христианина.
Тут следует указать, что Акоста полагал, будто без толики принуждения и принудительного труда (так называемой миты) невозможно создать в испанском Перу жизнеспособное общество. Однако он желал гуманного обращения с местным населением. Дань, на выплате которой настаивал вице-король Толедо, была, по мнению Акосты, чудовищной ошибкой, о чем он не переставал твердить. За «инспекционной» поездкой Акосты по Перу последовали другие, например, в Панаму (1585), Кито (1586), Чили (1593) и в перуанскую провинцию Хауха (1596).
В 1578 году казалось, что возрастает угроза конфликта иезуитского колледжа Святого Павла с другим учебным заведением, которому благоволил вице-король Толедо, а именно с королевским университетом Сан-Маркос в Лиме. В апреле большинство студентов присутствовали на занятиях в колледже, а вот университетские аудитории пустовали. Ректор университета доктор Лопес Гуарнидо пожаловался вице-королю на то, что все умные студенты жаждут посещать учебное заведение, принадлежащее какому-либо из религиозных орденов. Толедо счел, что иезуиты из колледжа Святого Павла отказываются становиться неотъемлемой частью его образовательного плана и, при поддержке церкви и лично папы, намерены сохранять независимость, что было чревато провалом его собственных усилий. Если коротко, иезуиты, всего через десять лет после появления в Перу, обладали влиянием, которое начинало противоречить интересам короны. 11 октября 1578 года городской глашатай прочитал на главной площади указ вице-короля, запрещавший обучение студентов-мирян в любом частном колледже и устанавливавший обязательство получать образование в университете. Первыми о содержании указа узнали учителя-доминиканцы в университете, а затем его зачитали иезуитам из колледжа Святого Павла.
Акоста принял смелое решение: указ вице-короля следовало отменить. Он обратился за помощью к Риму и Мадриду. В Эскориале король Филипп изучил документы, а затем, указом от 22 февраля 1580 года, предложил, как и можно было ожидать, компромисс между вице-королем и иезуитами. Вице-королю Толедо надлежало заново открыть колледж Святого Павла, а иезуитам разрешалось преподавать иноземные языки и прочие гуманитарные дисциплины. Философия и теология также допускались к преподаванию, однако не одновременно с университетскими регулярными занятиями по этим предметам. Колледжу Святого Павла запрещалось присваивать ученые степени. Студенты могли посещать иезуитский колледж по своему усмотрению, но, если они желали обладать официальной степенью, следовало записаться в университет и пройти полный курс обучения. Королевский университет Сан-Маркос оставался единственным учебным заведением с правом присваивать степени доктора, магистра и бакалавра.
В последующие годы гуманитарный факультет колледжа Святого Павла превратился в официальную подготовительную школу университета Сан-Маркос. Более того, иезуиты получили исключительное право преподавать в Лиме классику, то есть латынь и древнегреческий, но за это им не платили.
Несмотря на эти ограничения, к 1600 году колледж Святого Павла сумел восстановить свое благополучие: на семинарах всегда были много слушателей, и люди самых разных сословий привыкли стучать в ворота колледжа, обращаться туда за христианским советом, утешением и руководством. Даже Луис де Веласко-младший, вице-король конца столетия, спрашивал отцов-иезуитов — фактически игнорируя сделанное его предшественниками, — вправе ли он принуждать индейцев к труду в недавно открытых копях. Ответ, данный отцами Эстебаном Авилой и Хуаном Пересом де Меначо, сводился к тому, что иезуиты не сказали ничего конкретного о принудительном труде в целом, но вот относительно вопроса вице-королем высказались категорически отрицательно. Церковь не позволяет принуждать людей к труду на новых рудниках‹‹297››.
После этого случая слава профессоров-иезуитов из Лимы распространилась широко, и во всех спорных вопросах, будь то этические или юридические, от Парагвая до Чили неизменно ссылались на авторитет колледжа, а тамошние братья, среди которых встречались люди с блестящим образованием, отвечали на заданные вопросы весьма обстоятельно и затейливо‹‹298››. Между тем колледж продолжал получать благодеяния от физических лиц: в 1580-х годах богатые энкомьендеро и земледельцы подарили колледжу виноградник, сахарную мельницу (ingenio) и несколько участков земли вместе с рабами, которые там трудились‹‹299››.
В подобных условиях вице-король Толедо предпринял ряд административных реформ, которые навсегда изменили Перу. Его законодательная активность была поистине безграничной‹‹300››. Вводились новые законы, горнодобыча стимулировалась и регулировалась, появились corregimientos (назначаемые правительством муниципальные советники) в индейских и испанских городах. Дань с коренного населения стала исчисляться в дукатах. Мита, система принудительного труда в шахтах и на общественных работах, сохранилась и укрепилась. Индейцев массово переселяли в города, как и в Новой Испании, чтобы ими проще было управлять и чтобы облегчить насаждение христианского вероучения. Велись бесчисленные общественные работы, строились новые дороги и мосты. В большинстве поселений проводились выборы. Так, в ноябре 1575 года вице-король Толедо намеревался провести выборы во всех крупных городах вице-королевства‹‹301››. Теоретически голосовать полагалось всем мужчинам старше 20 лет.
Верно, что сэр Фрэнсис Дрейк на очередном этапе своего кругосветного путешествия совершил набег на тихоокеанское побережье Перу, но это событие стало лишь досадной помехой на величественном поступательном пути империи.
Вице-королю Толедо давно перевалило за шестьдесят, но он отличался выдающейся выносливостью и отменной проницательностью, а также знал многое о человеческой сути. Посему он догадывался о том, насколько далеко может зайти в давлении на своих советников-иезуитов. Будучи аристократом, он также считал себя вправе писать непосредственно королю Филиппу и беспристрастно обнажать слабости колониальной администрации. Он без колебаний критиковал судей верховного суда, с которыми ему приходилось общаться, не страшась опорочить свое доброе имя в совете по делам Индий‹‹302››. Похоже, Толедо порой проявлял столь аристократическую спесь, что цензор, лисенсиадо Кристобаль Рамирес де Картахена, частый его критик, осудил вице-короля перед главой совета по делам Индий Хуаном де Овандо, заметив, что в Перу во дворце наместника короны обитает божество, а не государственный служащий. По городу ходила сатирическая песенка, которая призывала обожествить вице-короля Толедо‹‹303››.
Когда король приказал Толедо умиротворить храброе, даровитое, но жестокое племя индейцев, известных как чириугуаны (подгруппа гуарани), они направили тридцать своих вождей на переговоры с вице-королем в Чукисаке (в настоящее время это территория Боливии). В 1576 году они дерзали утверждать, что святой Иаков (Яго) являлся им лично, и заверяли вице-короля, что больше никогда не будут сражаться с испанцами, не станут есть мясо по пятницам и жениться на своих сестрах. Они хотели служить Господу и королю Испании, надеялись, что к ним пришлют нескольких проповедников, и даже подарили вице-королю некоторое количество распятий