— Чего дальше? — спросил он нервно.
Ему словно иглу в зад вставили, вертелся он и в таком состоянии был импульсивен до безрассудства. Убьют его сегодня, подумал Игорь, как пить дать, убьют.
— Значит, так, — сказал Игорь. — Мы с Германом входим первыми. Вы страхуете площадь и улицы. Если через минуту всё тихо, входите следом. Илья, ты определился? — спросил он у Ржешевского.
— Я сяду в том крыле, — он показал на двухэтажную пристройку, дальняя часть крыши которой уже занялась пламенем.
— Всё, мы пошли, — поднялся Игорь, полагая, что они предусмотрели всё, что можно предусмотреть в их положении.
Олега Вепрева он не взял с собой по одной-единственной причине — Олегу надо было прийти в себя и перестать злиться. Хотя, конечно, он будет таким до конца операции, и ничего с этим поделать было нельзя.
Дверь в рынок оказалась тяжёлой и скрипучей. У Игоря аж мороз по коже пробежал, когда она с таким же скрипом захлопнулась за ними. Секунд десять они стояли в тёмном тамбуре, привыкая к освещению. Прямо за второй дверью до стены второй секции тянулись мясные ряды. А справа и слева на второй этаж поднимались истёртые мраморные лестницы. Они с Боженой часто здесь бывали, и Игорь хорошо знал помещение. Приятно гулять, когда в тебя никто не стреляет, подумал он и толкнул следующую дверь.
Прямо перед ними на полу лежал пьяный в доску боевик. Он спал мертвецким сном.
— Не стреляй, — прошептал Игорь.
— А если очнётся? — сделал изумленную морду Герман Орлов.
На эту морду можно было молиться в тёмном углу — настолько она была искренней и добродушной. Хорошо, когда для твоего товарища война — это развлечение, если помрёт, то весело, без волнений. Игорь только поморщился, поднимая с пола автомат и отстёгивая от него рожок, а потом показал пальцем наверх, где наверняка кто-то сидел. Автомат пьяного боевика он засунул между ящиками, когда они уже с Орловым поднимались наверх. Только тогда он вспомнил, что в рынке был ликеро-водочный магазин, а ещё он вспомнил, что в Имарате Кавказ объявлен сухой закон, и стало быть, есть надежда, что моджахеды на радостях перепились. Только надежда эта была с гулькин нос, не такие же они дураки. Но оказалось, что он их идеализирует.
По левой лестнице грациозно, как гепард, прошмыгнул Олег Вепрев, за ним с пулемётом в руках едва поспевал Виктор Максимов. Значит, минута прошла, автоматически отметил Игорь и тут же переключился на боевиков. Всего их было человек пять, и только один из них возился с ПКМом, устанавливая его на подоконнике, чтобы стрелять по гостинице. Герман Орлов подошёл, не таясь, и выстрелил ему в голову из пистолета ПСС.[29] Потом так же деловито застрелил каждого из боевиков, которые в лёжку валялись между рядами среди пустых бутылок. Один только что-то сообразил и взмахнул руками, но Герман Орлов только криво ухмыльнулся.
Может, обойдётся, решил Игорь, может, они все пьяные, и в этот момент по другую сторону террасы заработал пулемёт Максимова.
— Ёпст! — закричал Герман Орлов, ударом ботинка выбивая дверь, которая вела в следующий сектор.
Он схватился за «шмель-м». Игорь только успел отскочить в сторону. Орлов выстрелил и, взявшись за пулемёт со словами: «А теперь мы повоюем!» — бросился вперёд.
Ещё не рассеялись дым и пыль, а они, поливая все углы и закоулки огнём, проскочили второй сектор рынка и ворвались в третий. И только здесь им оказали хоть какое-то сопротивление: по углам и откуда-то снизу под мат и славянские выкрики ударили автоматы, но очень недружно и тут же захлебнулись, потому что не выстояли против плотного огня и мгновения. Тех же, кто стрелял снизу, забросали гранатами. И наступила тишина. Слава богу, с облегчением подумал Игорь, даже никого не ранило, только Виктора Максимова слегка контузило «шмелём-м», хотя, казалось, опытный Герман Орлов стрелял аккуратно, но бой есть бой, в нём всего не учтёшь и не предвидишь.
— Неужто всё?.. — радостно спросил Герман Орлов, не веря самому себе, и морда его излучала неподдельную радость. — Так быстро?!
— Братья-славяне дурной пример показали! — крикнул Игорь, пнув бутылку из-под дешёвого ликера.
— Налакались на радостях, — согласился Гёрман Орлов, нюхая бутылку местного коньяка и с сожалением отбрасывая её в сторону: пить такую отраву было нельзя даже спецназу.
А ведь мы сегодня даже не опохмелялись, вспомнил Игорь, очевидное — невероятное. Они быстренько пробежали понизу, добивая тех, кто был ещё жив. А потом за матами и радостными криками Германа Орлова и Олега Вепрева вдруг услышали, как их зовут: тоже с матом и фигуристыми причитаниями, да такими весёлыми, что впору было принять за своих.
— Ёпст! — воскликнул Герман Орлов. — Так это ж Ролик! Ёпст! А я гранату хотел кинуть! Гы-гы-гы!
— Точно! — радостно закричал Олег Вепрев, оттаивая на мгновение, но потом волчий оскал снова вернулся на его лицо.
И они бросились их искать и в самом дальнем углу рынка наткнулись на отхожее место. Вопли и маты неслись оттуда.
— Не может быть, — твердил Олег Вепрев, кисло морщась. — Не может быть… Ха-ха…
— Лёха, ты что ли?! — наклонился над очком Герман Орлов и узнал его по изувеченным ушам и железным зубам.
— Да я, я! — нетерпеливо откликнулся Алексей Ногинский. — Кто ещё? Руку дай!
— Ага! — насмешливо возразил Герман Орлов, отступая на шаг.
— Кто там, кто там?.. — сунул свою татарскую морду Олег Вепрев и засмеялся, довольный, как слон: — Чего ты там делаешь, сукин сын?
— Ванны принимаю, — ответил Алексей Ногинский. — Давай руку.
Руку ему, конечно, не дали, а верёвку кинули. И вытянули, да не одного, а троих. Все основательно были вымазаны по пояс.
— Только не подходи ко мне, — воскликнул Герман Орлов. — Ой, ёпст, вонища. Два шага назад, товарищ старший прапорщик!
— Радуемся, что живы, и уходим, — сказал Игорь, нервничая.
Ему всё казалось, что моджахеды вот-вот опомнятся и тогда всем придётся лезть в клоаку. И точно!
— Командир, чехи! — доложил Илья Ржешевский по «локалке».
Недаром его оставили прикрывать тылы. Все-таки чутьё меня не обмануло, с удовлетворением подумал Игорь:
— Сколько? — он прижал микрофон к уху, чтобы не слышать зубоскальства Германа Орлова и Олега Вепрева, остальные из вежливости помалкивали в тряпочку, хотя и были, конечно, рады, что Ногинский жив и здоров.
— Пока трое со стороны реки, и снайпер появился в высотке.
— Так, — приказал Игорь, — хватит ржать. Собрались и уходим.
— Куда?.. — иронично осведомился Олег Вепрев, который только-только вошёл во вкус и готов был воевать хоть до вечера.
На его лице бродила всё та же жуткая улыбка. Он уже выбил окно на втором этаже первой секции и перетаскивал мешки с песком, обустраивая себе амбразуру с тем, чтобы держать под огнём улицу Крайнего вплоть до самой речки. Для этого как ни кстати пригодился тяжёлый пулемёт «корд» моджахедов. Затем он стал переворачивать мёртвых духов в поисках боеприпасов.
— Прямиком на базу под прикрытием дыма, — сказал Игорь.
— А чего, командир… — предложил Герман Орлов, озираясь и ища себе такую же цацку, как у Олега Вепрева. — Повоюем?
Ему пришлось довольствоваться своим «печенегом»,[30] осталось только обложиться коробками с патронами.
Игорь махнул рукой:
— Ладно… Тебе бы только стрелять, — проворчал он, уступая.
Никаких объективных причин оставлять удобную позицию, конечно же, не было. Однако у него сразу возникло плохое предчувствие: уходить надо — срочно и безоглядно. А с другой стороны, позиция идеальная: духи ещё не очухались, потери у них большие — человек двадцать. Закрепить успех — первое дело. Об этом он тут же доложил Севостьянихину и о Ногинском, разумеется, и о его бойцах тоже, опустив, правда, подробности, как то: выгребные ямы и прочие прелести, сопутствующие этому. Договорённость у них была: в случае положительного исхода дела можно было себя и рассекретить, но, разумеется, не прямым текстом, а с использованием кодированных фраз.
— А мы?.. — с обидой в голосе спросил Алексей Ногинский. — Нам бы отмыться…
Бойцы за его спиной тоже смотрели на Игоря не очень добрыми глазами — вонища от них шла несусветная, а одежда уже покрылась коркой.
— Ребята, да вы что?! — добродушно пробасил Герман Орлов. — Да мы о такой позиции всю жизнь мечтали. Сейчас как вломим туземцам. Война-то уже настоящая, как в сорок первом, это же не со своими воевать, а считай, с пришлыми, америкосами.
На его лице было написано: «Я тебя, Ногинский, конечно, уважаю. Не всякий полезет в отхожее место, но дело прежде всего».
Игорь, разумеется, хотел возразить насчёт америкосов, но потом подумал, что действительно за всей этой вылазкой наверняка стоит американская разведка. Хотя вроде как с Америкой задружились, но я им не верю и на такую дружбу копейки не поставлю. Подлая нация испокон веков, англосаксы, одним словом, ещё в царской России стратегическим врагом определялась Англия, теперь — Америка. Что лучше, непонятно.
— Вы можете уходить, — разрешил он. — Своё дело вы уже сделали. Большое вам спасибо. Доложите Севостьянихину, что бьёмся, пока патроны есть, а потом уходим, пусть он нас поддержит огнём и манёвром.
Манёвром, конечно, вряд ли, потому что БТРы берегут, как зеницу ока, а огнём даже очень могут, подумал Игорь.
— Пожалуйста, — недовольным тоном ответил Алексей Ногинский, а остальные потупились и принялись изучать пол под ногами. — Только… только мы тоже хотим дагам свечку вставить за наши мучения. Правильно, ребята?
— Правильно, — вздохнули его бойцы без особого энтузиазма, отмыться им, конечно, было бы надо да отдохнуть после такой нервотрёпки.
— Пошли, ребята!
И они обиженно поплелись в третью секцию, чтобы держать левый фланг, который выходил к кинотеатру «Космос».
Повоюем с полчасика, решил Игорь, а потом видно будет.