Рукопись состоит из двух частей. Первая часть содержит 24 житийных сказания различного характера (в том числе древнейшие списки таких памятников, как сказание о Борисе и Глебе, житие Феодосия Печерского, житие архиепископа Моравского Мефодия, похвальное слово Кириллу и Мефодию). Во вторую часть вошли 24 церковных слов и поучений[150].
Первоначально Успенский сборник был признан исследователями за майскую минею-четью, т. е. церковную книгу, предназначенную для домашнего чтения на каждый день месяца. Действительно, в рукописи сначала идут майские жития в порядке чисел, начиная с 1 мая. Но уже после 9 мая начинается произвольный подбор имен, не считающийся ни с месяцем, ни с числами. Поэтому было предположено, что перед нами Торжественник особого состава. При этом, исходя из качества рукописи (размеры, прекрасный пергамен и почерк писцов), ее мог приобрести только богатый заказчик.
Поскольку Успенский сборник не имеет узаконенного канонического содержания и не годится для употребления во время церковных служб, М.В. Щепкина предположила, что его заказчиком являлось не духовное лицо, а кто-либо из аристократической верхушки XII в.
Пытаясь выяснить, кто именно, она обратила внимание, что в состав книги вошло житие моравского архиепископа Мефодия (одного из создателей славянской азбуки). В этом не было бы ничего удивительного, но изложение биографии Мефодия шло без упоминания другого первоучителя – Кирилла. Между тем в древнерусской традиции они всегда упоминались вместе. Подобное можно объяснить тем, что жизнеописание Мефодия было составлено в Моравии, поскольку сам он являлся ее архиепископом.
За моравское происхождение Успенского сборника говорило включение в него такого памятника, как «Мучение Вита, Модеста, Крискентии» (они были раннехристианскими мучениками, пострадавшими в царствование императора Диоклетиана), что является обычным для моравской книжности. Это позволило М.В. Щепкиной полагать, что заказчика данного сборника нужно искать среди Рюриковичей Южной Руси, имевших в XII в. связи с Моравией.
Из всех древнерусских княжеств самым близким к Моравии являлось Владимиро-Волынское княжество. Близкое географическое соседство между этими княжествами обусловило родственные и политические союзы между ними. Известно, что один из сыновей великого киевского князя Мстислава Великого – владимиро-волынский князь Святополк Мстиславич – был женат на моравской княжне, родственнице моравского герцога Оттона III. Последний, начиная с 1126 г., когда его отец, герцог Оттон II, восстал против чешского князя Собеслава I и пал в битве, провел 12 лет в изгнании на Волыни. В 1141 г. новый чешский король Владислав II вернул ему княжество Оломоуц[151]. После этих событий в 1143 г. Оттон III отдал свою родственницу, моравскую княжну, в невесты Святополку Мстиславичу, бывшему в то время новгородским князем.
Но поскольку Святополк скончался в 1154 г., его нельзя считать заказчиком рукописи, созданной уже после его смерти. Поэтому М.В. Щепкина обратила внимание на упоминаемый Н.М. Карамзиным «Краткий владимирский летописец» начала XVI в., где говорилось, что жена великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича была «Ясыня Мария Шварновна дочь чешского князя»[152].
Здесь Мария названа «Шварновной», т. е. ее отца звали Шварном. Это имя неизвестно в Чехии, хотя и встречается в Юго-Западной Руси XII–XIII вв. В частности, так звали упоминаемого летописцем под 1146, 1151, 1162 гг. воеводу великого князя Изяслава Мстиславича, приехавшего в Киев вместе с ним из Владимиро-Волынского княжества. Это же имя носил младший сын князя Даниила Романовича Галицкого (1213–1267). Пытаясь связать его с Чехией, М.В. Щепкина высказала предположение, что это имя соотносится с латинским именем Северин, которое в галицко-волынском произношении перешло в Шварн-Шварно. По мнению исследовательницы, Мария могла получить отчество Шварновна в Юго-Западной Руси, в силу того, что «такое необычное произношение» не являлось характерным ни для Киева, ни для Северо-Восточной Руси[153].
Слово же «ясыня», стоящее в «Кратком владимирском летописце» перед именем и отчеством Марии, М.В. Щепкина предложила считать прозвищем, а не обозначением племени ясов, поскольку племенная принадлежность Марии определена в этом же предложении («дочь чешского князя»). Это прозвище, полагала она, имеет «топографический характер», определяясь по названию города, селения или замка. Поселения с подобным названием встречаются в Чехии в области реки Моравы (Jasená, Jasenóv, Jaseníca). Все это позволило исследовательнице утверждать, что Мария Шварновна «происходила из какого-то небольшого княжества или поместья, расположенного в Моравской области», получившего название от топонима или гидронима с корнем «jasin-, jasen-»[154].
М.В. Щепкина также задала вопрос: когда и где женился Всеволод Юрьевич на моравской княжне? Она полагала, что Мария Шварновна и ее сестра (жена другого сына Святослава Всеволодовича, новгородского князя Мстислава) находились в родстве с упомянутой выше женой владимироволынского князя Святополка Мстиславича – моравской княжной, на которой тот женился в 1143 г., а Феврония, жена Михаила (старшего брата Всеволода), на взгляд исследовательницы, могла быть дочерью последней. Эти допущения она сделала главным образом на основании того, что старший брат Всеволода Юрьевича, Михаил, «был одним из доверенных и близких людей для Мстислава Изяславича», старшего племянника умершего в 1154 г. князя Святополка Мстиславича. По мнению М.В. Щепкиной, именно это «свойство» с владимиро-волынскими князьями и помогло двум моравским осиротевшим княжнам (Марии и ее сестре) попасть на Русь.
Отсюда оставался один шаг до главного вывода исследовательницы – заказчицей и владелицей Успенского сборника являлась жена Всеволода Большое Гнездо княгиня Мария Шварновна. Поскольку она происходила из Моравии, это объясняло наличие в сборнике группы моравских святых. Нахождение в нем житий инокини Марии (29 октября) и Февронии (25 июня) прямо указывало на двух владимирских княгинь, «связанных между собою на протяжении всей своей жизни».
Поставила М.В. Щепкина и вопрос: где мог быть написан Успенский сборник? По ее мнению, книга была закончена в Чернигове, где Мария и ее сестра провели целый год (с лета 1174 г. по лето 1175 г.) при дворе местного князя Святослава Всеволодовича. Однако заказать большой сборник по своему выбору и указанию и оплатить этот заказ Мария могла только, став самостоятельной, т. е. после выхода замуж за Всеволода. А это могло произойти не ранее 1174 г.
Впоследствии ряд специалистов отметил, что хотя многие доводы М.В. Щепкиной о характере Успенского сборника выглядят внешне убедительными и логичными (это касается объяснения наличия в Успенском сборнике житийных текстов, посвященных чтимым в Чехии святым, исходя из моравского происхождения Марии, или, учитывая наличие у нее сестры Февронии, помещения в нем жития одноименной святой с редким для Руси именем), часть из них носит характер предположений. К примеру, наличие житий Ирины и Феодосии объяснено так: «Ирина – возможно, имя сестры Марии Шварновны… Феодосия могло быть именем дочери Февронии и Михаила». К этим предположительным объяснениям добавляется нежелание выяснить характер самого Успенского сборника, в частности, странный порядок гомилий в нем, которое исследовательница объясняла неважностью, так как из него «исторических указаний… не извлекается»[155].
Между тем анализ состава Успенского сборника, на сложность которого указывал О.В. Творогов (1928-2015)[156], позволяет достаточно точно определить, для кого он был предназначен. Вопреки мнению М.В. Щепкиной, полагавшей данный памятник книгой индивидуальной, составленной по воле светского заказчика, М.С. Фомина показала, что Успенский сборник по своему составу является книгой «общинной», т. е. переписанной или созданной по заказу монастырской или большой церковной общины[157].
В 2014 г. Н.В. Николенковой была предпринята попытка определить место и время его составления. Она пришла к выводу, что перед нами памятник Ростово-Суздальской земли, составленный параллельно с летописью того же времени, излагавшей историю становления Ростово-Владимиро-Суздальской епархии. Жития первомучеников и апокрифы, правящиеся по мере необходимости, использовались как материал для художественного изложения церковной, а не светской истории, подобно тому, как греческие хроники послужили базой для формирования текста русских летописей. Как известно, Успенский сборник является плодом работы двух писцов. Время начала работы над памятником она относит к периоду между 6693 (1185) и 6697 (1189) гг. Далее следует перерыв, вероятно связанный с оставлением работы первым писцом. Второй писец, являвшийся автором-составителем Успенского сборника, был человеком высочайшей образованности и, по мысли Н.В. Николенковой, насельником Дмитриевского монастыря в Суздале[158]. Окончание работы над сборником она предположительно относит к периоду сразу после 1230 г., после смерти в Дмитриевском монастыре ростовского епископа Кирилла I[159]. Для нас данное заключение важно тем, что позволяет полностью исключить причастность Марии к владению Успенским сборником.
В поисках подтверждения чешского происхождения Марии М.В. Щепкина задала и другой очевидный вопрос: известно, что супруга Всеволода Большое Гнездо активно занималась благотворительностью. В.Н. Татищев в «Истории российской с древнейших времен» приводит рассказ летописца о владимирском пожаре 1185 г., когда, по выражению последнего: «…погоре бо мало не весь город». Огонь истребил массу домов, включая несколько десятков храмов и «золотоверхую» Соборную церковь Святой Богородицы, богато украшенную еще Андреем Боголюбским. От огня пострадал и великокняжеский дворец. Великий князь немедленно озаботился возобновлением святых церквей и раздачей денег неимущим погорельцам на построение жилищ из собственного имения, рассказывает историк, княгиня же преимущественно убогим раздавала свое добро, хотя уборы ее богатые едва не все погорели