– Учтите, не стоит, появляясь на людях, выглядеть как беженка. Не воображайте, что таким образом вы пробудите в ком-нибудь сочувствие; наоборот, спустя какое-то время вас начнут избегать. Если хотите преуспеть в делах, прежде всего нужно выглядеть процветающей, запомните это, – говорила она.
Поскольку меньше всего мне хотелось возбуждать жалость, я прислушалась к ее совету. Мало-помалу она одела меня и научила пользоваться косметикой, которой я раньше почти не пользовалась. Кроме того, она прислала ко мне шведскую массажистку и заставила сбросить лишний вес.
– Вы понимаете, что теперь как будто помолодели на несколько лет по сравнению с нашей первой встречей? Тогда вы выглядели как женщина за сорок, – сказала она мне через несколько месяцев после того, как я начала следовать ее советам.
Единственным, что приводило ее в отчаяние, оставались мои волосы. Я не умела сама делать прическу, а волосы были такими густыми, что голова моя всегда выглядела растрепанной, сколько бы времени я ни тратила на укладку. Сама Шанель в то время уже коротко стриглась.
– Нет, я в самом деле не могу больше видеть вас с этим непривлекательным пучком на затылке, его необходимо состричь! – воскликнула она однажды, когда я вошла к ней в студию.
Не успела я сообразить, что она собирается делать, как она вынула из моей головы шпильки, схватила ножницы и стала меня стричь. Когда она закончила и я посмотрелась в зеркало, результат привел нас обеих в ужас. Но ущерб уже был причинен, и с того дня волосы у меня короткие. Однако моему парикмахеру удалось привести мою голову в более или менее приличный вид лишь через несколько недель.
Что касается моей мастерской, Шанель призывала меня вести дела более профессионально; ее отталкивало все любительское, носившее налет благотворительной организации. Она совершенно справедливо придерживалась того мнения, что бизнес и благотворительность смешивать не стоит. Но мне еще предстояло усвоить урок. Тогда она могла бы помочь мне единственным способом: подыскать человека, который наладил бы дело в моей мастерской, то есть подыскать профессионала, о котором она столько говорила. Ее же советы сводились к общим принципам, которые я была не в состоянии воплотить в жизнь без должной помощи.
Мне казалось, что Шанель высоко ценила то, что я предлагала ей лично; хотя обычно она была скупа на похвалу, временами поощряла меня. Моя фантазия в области вышивки развивалась и оказалась довольно плодотворной, хотя в конце каждого сезона я чувствовала себя такой опустошенной, что была уверена: больше мне не удастся придумать ничего нового. Но когда подходило время и требовались новые идеи, они послушно появлялись.
Каждый новый сезон я была обязана полностью обновить мою «линейку», поскольку с точки зрения коммерции плохо придерживаться одного определенного стиля. Всякий раз я обращалась за вдохновением к какому-либо периоду в искусстве, но идеи, которые я черпала в документах и альбомах, необходимо было преобразовать и модернизировать, чтобы удовлетворить требованиям моды и соответствующей среды. Поэтому мне приходилось довольно много заниматься исследованиями. Постепенно я собрала приличную библиотеку, куда входили книги, альбомы, рисунки и узоры; все они имели отношение к моей новой профессии.
Один сезон я вдохновлялась восточными коврами, другой – старинными персидскими изразцами. Я основывала свои коллекции на орнаментах с китайских ваз и коптских тканей. А однажды я вручную скопировала целые куски с индийских украшений – ожерелий и браслетов. Помню, я вышила пару мулов, вдохновленная персидской миниатюрой. Наряды с этими мулами, несмотря на высокую цену, стали одним из больших успехов «Китмира».
Помимо узоров, я возвращала в обиход старые виды тканей, преображая их. Среди них была синель, которая пребывала в забвении с конца прошлого века. Я применяла синель не только для вышивки, но и для шляп, вязанных крючком, которые Шанель стала продавать первой и которые после распространились по всему миру. Первые модели таких шляпок я разработала вместе с одной приятельницей, работавшей у Шанель. Затем мои вязальщицы воспроизвели их в бесконечных вариациях. Были сделаны тысячи таких шляпок; на протяжении многих сезонов их успешно продавали и во Франции, и за рубежом.
Глава XVIIПринципы коммерции
Примерно через полтора года после открытия «Китмира» стало ясно, что занимаемое нами помещение слишком мало, и мы вынуждены были переехать в более просторное место. Мы арендовали целый дом на улице Монтань, где первый этаж был отведен под контору и выставочный зал, а два верхних этажа – под цеха и склады. К тому времени, помимо машинной вышивки, мы выполняли еще вышивку бисером и ручную вышивку. Пришлось наконец нанять для каких-то операций профессиональных работниц. Меня уже не мучили угрызения совести из-за того, что я беру на работу не моих соотечественниц; некоторые из них начали доставлять мне неприятности. Так, несколько девушек, научившись вышивать за мой счет, в свободное время, дома, украдкой копировали мои модели и продавали их на сторону. Потом те же девушки в разгар сезона неожиданно ушли от меня и открыли собственную мастерскую.
В «Китмире» работали пятьдесят с лишним вышивальщиц в цехах и полный штат дизайнеров и техников. У входа в дом прикрепили вывеску с названием «Китмир» золотыми буквами на черном фоне. У меня наконец появился просторный кабинет со столом красного дерева, камином, зеркалами и столами, на которых я раскладывала мои узоры и рассматривала книги и альбомы. У меня было несколько удобных кресел и даже синий ковер – не все идеально новое и свежее, ведь часть обстановки я выкупила у предыдущих арендаторов, но после скромности, почти нищеты прежнего места это казалось крайней роскошью. Такое же впечатление производил на меня склад, где мы хранили запас вышивок для показа покупателям. Вышивки хранились в своего рода галерее, пристроенной к дому сбоку; свет проникал внутрь через стеклянные панели в потолке, благодаря чему вышивки смотрелись особенно выигрышно. Сердце мое наполнялось гордостью всякий раз, как я смотрела на черную с золотом вывеску, через довольно величественный вход попадала во двор и переступала порог нового «Китмира».
Еще в то время, когда мы работали на улице Франциска I, другие парижские модные дома также присылали мне заказы; но вначале я им отказывала, боясь неудовольствия Шанель. Позже условия значительно изменились; мои близкие считали, что в нашем положении мы имеем право держаться более независимо. Нам советовали расширить поле деятельности, так как полная зависимость от Шанель могла быть небезопасной; если ей изменит успех или она откажет мне в своей благосклонности, мое предприятие, которое изрядно разрослось, окажется в очень невыгодном положении. Будущее доказало не только неправомерность подобных расчетов, но и способствовала тому, что мы совершили тактическую ошибку.
Вначале, когда я обсуждала с Шанель мои новые планы, она как будто соглашалась со мной в принципе. Правда, она тут же представила мне список портних, которых просила меня исключить из числа будущих клиентов. Конечно, она включила в свой список самых лучших! Я уступила ее желанию, но вскоре поняла, что мне придется обслуживать либо ее одну, либо рынок в целом. Промежуточный вариант исключался. В конце концов я решила с ней объясниться. К сожалению, моя тактика привела наше взаимовыгодное сотрудничество к концу. Ее возмущала моя, как она считала, неблагодарность; она не одобряла моих планов расширения. Шанель запретила мне впредь заходить к ней в студию, откровенно объявив, что боится, как бы я не узнала какие-то ее секреты и, сама того не желая, не передала их ее конкурентам. Поскольку мы и раньше виделись не так часто, постепенно наши отношения сошли на нет. Она уже не считала меня такой же непогрешимой, как прежде, и начала работать с другими вышивальщицами, которым отдавала больше заказов, чем мне. Более того, мы начали поставлять свои изделия в другие модные дома. Требования у всех были разные, и наша продукция стала более разнообразной и менее индивидуальной.
Новый порядок вещей не принес мне особых выгод. Работы и забот стало больше, а новых партнеров оказалось так много, что нечего было и думать налаживать со всеми личные отношения. Значительно вырос оборот, чего нельзя было сказать о прибыли; компания стала такой большой, что я уже не справлялась в одиночку. Останься я с Шанель на условиях изначального договора, я бы, несомненно, проводила время куда приятнее. Зато я не приобрела бы такого опыта, пусть и горького, который в конечном счете стал преимуществом.
Теперь к каждому сезону мы обязаны были подготовить не менее двухсот образцов. Обычно они представляли собой куски материи стандартной ширины и примерно двух ярдов в длину. Вышивки на них входили в окончательную концепцию украшения платья, для чего важно было разбираться в швейном деле. Я объясняли свои идеи дизайнерам, часто сама набрасывала эскизы, которые затем в деталях разрабатывались чертежницами. Материя и способ вышивки обычно являлись частью оригинальной концепции.
Образцы необходимо было подготовить за целый месяц до того, как портнихи начинали отшивать коллекцию к новому сезону. Их убирали в коробки и развозили по модным домам, где их осматривали владельцы, дизайнеры и закройщики. Ко мне в мастерскую не приходили никакие клиенты, кроме агентов и зарубежных покупателей. Я нанимала особых продавцов, которые размещали вышивки, показывали их клиентам и налаживали связи между покупателями и мастерской. Самые крупные модные дома я посещала лично.
На встречи с самыми известными кутюрье нужно было записываться заранее, так как попасть к мастеру модной одежды бывало так же сложно, как к государственному деятелю, даже если он хотел увидеть мою работу. Все окружающие модного кутюрье активно возражали против работы с новым предприятием, особенно с таким, как мое; их соображения диктовались личной выгодой. Большинство работников, даже самых квалифицированных, привыкли сами заключать сделки с оптовиками; они размещали свои закупки в соответствии со щедростью продавца. Они не желали принимать меня, любительницу, в свой круг и потому всячески старались вытеснить оттуда. Позже, немного во всем разобравшись, я решала щекотливую задачу с помощью небольших подарков нужным людям.