– Это не тюрьма, – строго возразил бесплотный Юра. – Всего лишь КПЗ. В тюрьму они тебя не посадят.
– С них станется. Мало, что ли, по лагерям невиновных гниет? Сам рассказывал.
– Не психуй. Убийства расследуются с особой тщательностью. Без крепких улик по сто второй статье никого не закрывают.
– Хотелось бы верить.
Друг обнадеживающе улыбнулся.
– Ты мне живому верил – верь и мертвому. Тебя не арестовали. Всего лишь временно задержали. На трое суток. Сегодня – вторые сутки. Завтра выйдешь на свободу.
Я помолчал и подумал. Редкую ситуацию – явление мертвеца с того света – следовало использовать с максимальной пользой. Даже если пришелец существует только в моем воображении. Или, может быть, это сам дьявол явился посмеяться надо мной на свой дьявольский манер? Мерещились же мне несколько раз мелкие бесы. Возможно, настал черед их предводителя?
– Скажи, кто тебя убил? – попросил я.
– А зачем тебе это? Ты что, собираешься мстить? Он произнес «мстить» с крайней степенью сарказма, в два отдельных звука, издав на первом из них издевательское мычание.
– А что, – осторожно поинтересовался я, – разве ты бы этого не хотел?
– Там, где я теперь, и так полно народу.
– Скажи тогда, что мне делать. Мертвый друг молчал.
– Я очень рассчитывал на тебя, Юра. У тебя в жизни все получалось. Люди шли к тебе. Мне нравилось быть рядом с тобой. Я хотел бы и дальше быть рядом с тобой...
– Зачем?
– Чтобы двигаться вперед и выше. Видишь, что за жизнь настала? Приходится забыть все, чему меня учили в детстве. Искать себе новое дело. Я думал, ты мне поможешь...
– Новое дело? – презрительно переспросил друг. – Воровать и обманывать?
– Не совсем так...
– Ага. Ты думал, что воровать и обманывать буду я, Юра Кладов? А ты – устроишься где-нибудь сбоку? В виде, типа, коммерсанта, прокручивающего криминальные деньги? Или лучше так: Юра организует большое дело, типа ограбления галереи Айвазовского в городе Феодосия, берет тебя в сообщники, ты получаешь долю и говоришь: «Все, Юра, я теперь не преступник, выхожу из игры, куплю свечной заводик и заживу тихо»? Так ты думал?
Я опустил глаза.
– Примерно так.
– Обломайся. Ничего теперь не будет. Ни Юры Кладова, ни свечного заводика. Кстати, для тебя это – к лучшему.
– Что именно?
– Моя гибель.
– Для меня? – Я задохнулся. – К лучшему? Издеваешься? Да я на тебя едва не молился! Каждый день я благодарил Бога за то, что у меня есть такой друг!
– А что, если бы твой друг со временем втянул бы тебя в разбой и бандитизм? Не в мелкие кражи, а в страшные расклады с кровью? Пошел бы ты с другом на бандитизм?
Я не стал спешить с ответом. И вовсе не нашел его. Тихо признался:
– Не знаю. Наверное, нет.
– А я думаю – пошел бы! – глаза мертвого Юры засверкали. Он произносил слова с большой горечью. – За лучшим другом – пошел бы на край света! Друг взял ствол – и ты бы взял ствол. Друг выстрелил – и ты бы выстрелил. Для тебя дружба – святое...
– Но и чужая жизнь – тоже.
– Фигня. Выстрелить в чувака, которого первый раз видишь и больше уже никогда не увидишь – легко.
– А ты стрелял?
– Кто ж тебе скажет... – Друг недобро усмехнулся. – Не спеши, Андрей, упрекать мертвых за то, что они мертвы. Признайся, ты не слишком боишься, что тебя посадят. Не за что сажать. Наоборот: камень упал с твоей души. И ощущаешь ты сейчас – облегчение. Горюешь – но и чувствуешь облегчение! – Он вздохнул. – Бог на твоей стороне. Он недаром убрал бандита Юру с твоей дороги. Это тебе знак. Помни друга Юру – но забудь навсегда его профессию. Не веришь мне – у жены своей спроси, что думает она насчет моей смерти... У матери спроси. У отца. Они тебе скажут одни и те же слова. Жаль Юру, друга твоего, очень жаль. До слез жаль. Но то, что его теперь нет – это хорошо. Свою голову надо иметь на плечах, а не за другом бегать...
– Страшные слова ты говоришь.
– Не бойся страшных слов. Даже когда сам себе их говоришь. И вообще, хватит разговоров. Ляг, расслабься. Помечтай о чем-нибудь хорошем.
Вечером третьего дня меня привели в знакомый кабинет. Никого из тех, кто меня допрашивал, я не увидел. За одним из столов сидел незнакомый мне седоусый человек в твидовом пиджаке. В отличие от давешних оперов, этот курил чрезвычайно дорогие и редко встречающиеся в продаже сигареты «Житан», и я опознал в нем начальника. Напротив него, закинув ногу на ногу, расположился адвокат Сергеев.
– Слушай, – с ходу приступил седоусый, смерив меня взглядом, – а где твоя машина?
– Разбил, – ответил я, пожимая адвокату руку.
– Носишь с собой ключи от разбитой машины?
– На память.
– Не хами, – равнодушно произнес начальник. – Машина ранее принадлежала Кладову. Год назад ты переоформил ее на себя. Так ведь было?
– И что?
– А то, что это – мотив для убийства.
– Перестаньте, – небрежно, но вежливо сказал Сергеев. – Тоже мне, мотив. Верните человеку его вещи, и мы пойдем.
Седоусый ткнул в мою сторону сигаретой.
– А я б его закрыл. Ненадолго. На годик, на полтора...
– За что? – спросил адвокат. – Он не убивал.
– Знаю, – бросил начальник. – Но все равно бы закрыл. Ему будет полезно. Научится вести себя прилично в присутствии подполковника милиции...
– Уже научился, – быстро сказал я.
Твидовый подполковник двинул по столу в моем направлении лист бумаги.
– Распишись. И иди отсюда. Пока – свободен.
Адвокат принужденно рассмеялся.
Этажом ниже мне вернули ремень и документы.
Вышли на крыльцо. Я – первым, потому что спешил и боялся. Вдруг седоусый передумает в последний момент?
На свободе за три дня моего отсутствия ничего не изменилось. Пожалуй, звезды на бледном закатном небе горели чуть ярче. И воздух был чуть слаще.
– Тебя били? – осведомился адвокат.
– Нет.
– Подвезти домой?
У него было спокойное, даже немного равнодушное лицо человека, давно и успешно занимающегося своим делом, и я ему позавидовал.
– Спасибо, – ответил я. – У меня машина. В соседнем дворе стоит.
– Я понял, – сказал адвокат. – А ты хитрый.
– Юра научил.
– Тогда счастливо.
– Наверное, я вам что-то должен.
Адвокат помолчал.
– Конечно, должен. Ты должен забыть про старую жизнь. С Юрой Кладовым. И начать новую.
– Воспитываете?
– Это совет.
Сергеев потрогал пальцем висок.
– У тебя с собой нет никакой еды?
Я удивился и предложил:
– У меня квартира в десяти минутах езды. Моя жена чем-нибудь нас накормит. Приглашаю.
– Ладно, – махнул рукой адвокат. – Обойдусь.
– Тяжелый день был?
– Обычный. Прощай, Андрей. Очень надеюсь, у тебя никогда не будет повода обращаться к моим услугам. Но если понадоблюсь – звони.
Несмотря на мои опасения, машина завелась легко. Я тронулся, обогнул кинотеатр «Ханой» и нажал было педаль, чтобы привычным и любимым способом, посредством резкого ускорения, привести в порядок нервы. Но стремительный полет над серой асфальтовой лентой, еще несколько дней назад возбуждавший меня и одаривавший ощущением свободы, сейчас не вызвал никаких эмоций.
Дернув пепельницу, обнаружил окурок. Нашарил спички. Поджег, неумело глотнул дым, закашлялся. И поехал домой, докуривая сигарету своего мертвого друга.
Зачем Ты, Господи, отобрал у меня моего друга? Чем я провинился? Знаю доподлинно: я смертный грешник, обуянный гордыней, и меня следует наказать – но не так же! Не так же!!!
...Наш щенок тоже погиб. Через две недели после смерти Юры. Мы стали выводить собаку гулять на улицу, она отравилась крысиным ядом и издохла.
Жена плакала и часто потом говорила, что Бог не зря прибрал маленького зверя. Ведь у меня – аллергия.
Но я запрещал ей рассуждать подобным образом.
Кто может знать, зачем Бог прилепляет живое к живому? И зачем отделяет живое от живого? И зачем делает живое – неживым? Ответ сокрыт от живых. Остается одно: верить, что всех нас на той стороне ждут земляничные поляны.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Я стоял на пороге своей конторы, и мне хотелось швырнуть гранату.
Выдернуть чеку и кинуть. С небольшим замахом. Чтоб загремела, закатилась под шкаф и там созрела для взрыва. Сам же я тем временем закрою за собой дверь и побреду прочь.
Может, еще успею и сигаретку прикурить.
Или так: ставлю на пол канистру с бензином, открываю горловину, ударом ноги опрокидываю, потом быстро развожу в углу костерок из нескольких листов бумаги и опять же ретируюсь, пока смрадная, быстро увеличивающаяся лужа не дотянулась до живого пламени.
Третий вариант – обойтись без пожаров. Просто взять ближайший стул и все разгромить.
Особенно сладко уничтожать именно то, что создал сам, своими руками и головой.
Мне не по душе слово «офис». Я предпочитаю обозначать свое рабочее место как «контора». Когда убили Юру, оперативники дважды вывозили меня на место преступления. Выясняли, как я действовал, обнаружив тело. Как перешагивал, наклонялся и дотрагивался. Закончив, сажали меня в машину и будничным тоном приказывали водителю: «В контору!» Прошло пятнадцать лет, а в памяти отпечаталась всякая мелочь.
А восемь лет назад я обслуживал финансовые интересы нескольких крупных торговых воротил, гнал их миллионы в Европу через банки сопредельной Латвии – тамошние бизнесмены предпочитали говорить «бюро». Я быстро сориентировался. Господа, позвоните мне завтра в мое московское бюро! Господа дружелюбно кивали и совали розовые пухлые балтийские ладошки.
А семь лет назад меня посадили в тюрьму, и продержали там три года; в обвинительном заключении мой кабинет именовался «помещением, приспособленным для коммерческой деятельности».
Однако «контора» – звучит гораздо лучше. Отличное слово. Скромное, ненавязчиво подванивающее советской еще пылью: чернильницами, нарукавниками, арифмометрами и непременными настенными лозунгами типа «Социализм – это учет».