– Пронесло? – возмутилась Эллен. – Они теперь над другим домом, и это вы называете «пронесло»?
– Иди сюда, малышка, – примирительно сказала темнота самым густым своим голосом.
– Они еще прилетят, – спокойно сказала Эллен, не двинувшись с места.
– Ты за них, что ли? – подозрительно спросили мужчины. Эллен не ответила. Да и что это значит: быть за кого-то?
– Иди сюда, – повторил один.
– Оставь ее, – сказал другой и начал лихорадочно искать спички, – нам надо сматываться, пока не объявили конец тревоги!
– А делить когда?
– Когда будем в безопасности.
– Когда вы будете в безопасности? – рассмеялась Эллен.
И сразу же она почувствовала, как кто-то надвинулся на нее, беззвучно и беспомощно. Она испугалась, на ощупь обогнула угол и побежала большими шагами вверх по коридору, по длинному прямому коридору.
– Стоп! – услыхала Эллен голоса мужчин близко за спиной.
Умоляюще глядел маленький двор над коридором в белесое небо. И прежде чем кто-либо успел это постичь, в воздухе возник рев, вой, дома глубоко и покорно обрушились, словно опустились на колени, дьяволы запели канон, и стены раскололись, открывая обзор.
Эллен и обоих мужчин отшвырнуло назад в коридор, прижало друг к другу; они покатились дальше и остались лежать, оглушенные. На их лица осели ужас и тонкая пыль.
Маленький двор опустошенно глядел в синее небо. По всему его пространству летали черные клочья бумаги. Большая серая фабрика рухнула на колени, и на землю сыпались балки и обломки степы. А там, где стоял склад, тот самый склад, в котором все искали укрытия, зияла непостижимо гигантская воронка.
На ветру летали разноцветные шелковые клочки, лоскутки от легких платьев, какие носят молоденькие девушки, когда проглянет солнце, из земли била ключом вода и окрашивалась в темно-красный цвет. На разбитой трубе лежала кисть руки. Камни, оторвавшись от развалин, катились в пропасть, два ведра, громыхая, обрушились через край воронки. И их громыхание было гулким, как звук фанфар.
Оба грабителя пришли в себя, но лежали неподвижно. Они скрывали друг от друга то, что они целы и невредимы, как явное бесчестие. Тихо! Нам снился дурной сон, но все-таки не будите нас. Потому что день еще намного беспощаднее.
Тут между ними шевельнулась Эллен, перевернулась и начала вертеть головой во все стороны. На мужчин навалился тихий, невнятный стон. В этом стоне слышались укор и огромная настойчивость, он словно хотел что-то сказать. Что он хотел сказать?
Оба мужчины осторожно приподнялись. Они стали откашливаться, им все причиняло боль. Изо рта у них вылетали песок и слизь, но ужас, как осколок, застрял у них в глотках. Ни один из них не отваживался подать голос. Одна Эллен дерзко стонала в тяжелой тьме. Мелкая пыль все еще падала на нее дождем.
Внезапно мужчинам остро понадобилось узнать, что хочет сказать Эллен, и это показалось им важнее всего остального. Они схватили ее за плечи и ощупали ее лицо. Один из них стал шарить в поисках платка и нашарил спички. Трясущимися руками он зажег спичку. Они лежали на раскрытых узлах, и им даже было мягко. Эллен скривила рот. Второй мужчина стал шарить в поисках спичек и нашарил носовой платок. Он поплевал на платок и равномерно размазал грязь по ее лицу.
– Перестань, бабушка, – недовольно сказала Эллен.
– Что она говорит?
– Говорит: «Перестань, бабушка!»
– Что она имеет в виду?
– У меня уши заложены, проклятый песок!
– Просыпайся, детка!
– Теперь она опять застонала.
– Оставь ее! Она же попросила.
– Она думала, что это бабушка.
– Не знаю. Теперь она совсем успокоилась.
– Ты во всем виноват, болван!
– Прислушайся: она дышит?
Губы Эллен были полуоткрыты и слегка дрожали. Мужчина нагнулся к ней и приложил ухо вплотную к ее рту. Эллен не шевельнулась.
– Она умирает, – испуганно сказал он. – Силы небесные, она умирает!
Второй отодвинул его в сторону. – Эй, детка, держись! – Он вскочил на ноги и сказал: – Надо вынести ее на воздух.
– А все остальное?
– Вернемся позже.
– Позже? Давай все возьмем с собой.
– Я совсем запутался, зажги еще одну спичку!
– Где коридор?
– Там!
– Нет, он был здесь.
– Еще спичку!
– Вот тут был коридор.
– Не тут, а там.
– Но я точно знаю…
– Молчи, он был там! – Старший заботливо ощупал узлы и камни под собой, стало тихо. Потом он внезапно объявил: – Ты прав, ты совершенно прав, он около тебя. В его голосе было облегчение. Парень промолчал.
– А что теперь?
Он все еще молчал, спичка погасла. Эллен снова застонала и громко вздохнула. Он бросился к ней. Снова приложил ухо к ее губам и прислушался.
– Вы слишком близко подходите ко всему, – невнятно сказала Эллен и оттолкнула его. – Слишком близко, – повторила она тихо.
– Живая! – крикнул парень.
– Чего ты хочешь? – удивленно произнесла Эллен. – Чего ты от меня хочешь?
– Свет! – сказал парень и чиркнул третьей спичкой.
– Спроси ее, почему Бог должен нас благословить, – насмешливо перебил его старший. Только теперь до него дошло, что коридор исчез. – Почему Бог должен нас благословить? – проревел он из темноты.
– Ты тратишь слишком много воздуха, – проворчал младший.
– Кто ты? – удивленно спросила Эллен.
– Да уж не твоя бабушка, – медленно произнес младший.
– Нет, – подтвердила Эллен.
– Бабушка у тебя добрая? – осведомился младший.
– Очень даже, – сказала Эллен.
– Почему Бог должен нас благословить? – прокричал старший.
Эллен попыталась встать и опять упала. Младший нашел свечу и укрепил ее на камне. Внезапно его тоже захлестнуло отчаяние. Он хотел пощадить Эллен, хотел подготовить ее постепенно, хотел обойтись с ней осторожно, как с неверной добычей, но чуял, что это ему не удается. – Не пугайся, – шепнул он.
– Легко сказать, – возразила Эллен и схватилась рукой за висок. Она протерла глаза от песка и сконфуженно села. – Почему он так кричит? – и она ткнула указательным пальцем в темноту.
– Он хочет что-то узнать, – объяснил младший. – Ты должна нам кое-что объяснить. Когда ты пришла в подвал, не знаю, почему ты сказала – ну, не знаю, с какой стати – может, с испугу, или от неожиданности, или просто ничего лучше тебе в голову не пришло, а может, хотела нам польстить, словом, как бы то ни было, ты сказала…
– Да благословит Господь всех разбойников! – повторила Эллен, и в голове у нее окончательно прояснилось. Она подтянула к себе колени и напряженно задумалась над смыслом собственных слов. Да, она так сказала, этими словами она забежала вперед самой себя, и теперь ей надо было себя догонять, надо было маленькими осторожными шажками пройти весь путь до конца, надо было это объяснить. Крыса за большим камнем присела на задние лапки и насторожилась.
– Я никому не хочу льстить, – мрачно сказала Эллен. – Вы должны все вернуть назад, это ясно.
– Еще того лучше! – крикнул старший и подошел ближе.
– Намного лучше, – сказала Эллен, – но другие тоже должны все вернуть. Те, которые не разбойники.
– И ничего нельзя придержать у себя? – растерянно спросил младший.
– Не придержать, а просто чуть-чуть подержать, – объяснила Эллен. – Вы за все держитесь слишком крепко.
– Почему Бог должен нас благословить? – угрожающе шепнул старший. – Об остальном лучше помолчи. – Он опять поднял пистолет и поигрывал им.
Эллен внимательно поглядела в темноту, на оружие она не обратила внимания. Потому что крик, требующий объяснения, исходил из той глубины, где так или иначе речь шла о жизни и смерти, все равно, сидите вы на залитой солнцем скамейке или на узле тряпья в заваленном подвале.
Свеча мерцала, отдавая на потеху теням развязанные узлы, эту жалкую, снятую с предохранителя уверенность.
– Тем, которые не разбойники, – неуверенно сказала Эллен, – нелегко все вернуть, труднее, чем вам, потому что они не знают, кому. За ними никогда не гоняется полиция, им никогда не приходится все побросать, чтобы спасти себе жизнь, и они спасают всегда не то, что нужно. Им и всем нам нужно помочь! Ходить за нами по пятам, нападать на нас, грабить, чтобы мы спасали то, что нужно спасать. Поэтому… – свеча тревожно затрещала, – поэтому Бог и должен вас благословить, вы преследуете нас по пятам!
Крыса за камнем осторожно высунула голову, как будто и ее тоже имели в виду. Эллен тяжело дышала. Она вскочила на ноги. – Пора идти! – сказала она. Внезапно стало тесно, все словно сжалось. – Воздуха, – сказала Эллен, – мне не хватает воздуха! – Никто ей не ответил. Она прижала руки к груди. Младший неподвижно стоял перед ней.
– Что случилось? – крикнула Эллен.
– Воздух кончается, – сказал младший, – говори тише. – Старший яростно забарабанил по стене рукоятью пистолета. Эллен в ужасе прыгнула туда, где раньше был коридор, и натолкнулась головой на что-то, что не поддалось. Младший подхватил ее. Свеча опрокинулась. Молча они принялись копать дрожащими руками. Обломки безучастно падали, уступая место новым. Из-под ногтей сочилась кровь. Пульс выстукивал тюремную азбуку.
– А вы слушали, как я болтала, – обессиленно прошептала Эллен, – болтала и болтала, как будто от этого что-то зависит.
– Кто теперь знает, от чего это зависит? – возразил младший.
Они перешептывались, как дети, словно их окружала тайна, а не спертый воздух. А старший все барабанил и швырял кирпичи в перекрытие.
– Это бессмысленно, – каменно сказал младший, – мы слишком глубоко внизу.
– А если попробовать с другой стороны?
– Нет, – сказала Эллен, – я знаю этот подвал, он только для вещей. Здесь нет запасного выхода.
– Мы должны принести обет… обет святой Марии! – Старик уронил пистолет и зашатался.
– Молчи, – сказала Эллен, – успокойся, если ты серьезно так думаешь, а не то ты дашь клятву дьяволу!
– Нет, – прошептал старик, – я не могу успокоиться, вот я обещаю, что все верну, торжественно обещаю. Я снова пойду работать на кирпичный завод у реки, как прежде!