– Ты видишь там царевича? Или его темнолицего родича? Нет! Ты разве не понимаешь, что они ушли невредимые и теперь вернутся с большим отрядом, чтобы отомстить за гибель своих людей?!
– Но мы задали им хорошую трепку! – заявил Урхо, удовлетворенно оглядывая поле битвы. – Они больше не решатся…
– Да ну! Скажи мне, старшак, где ты был, когда мальчишка рассказывал нашему отцу о могуществе своей державы?
– Эка невидаль, – беспечно отмахнулся Урхо. – Когда я выхваляюсь перед девицей, я могу ей поведать, как у самого Великого Зверя медвежьих людей из пасти кусок мяса вырвал и язык ему вокруг зубов обвязал!
– Смешно, очень смешно! Но только наш отец – не красна девица. Пока ты на пиру хлестал ячменное пиво, я внимательно слушал…
– Я тоже слушал, – обиженно произнес Урхо. – Ты что, поверил в сказки арьяльцев? Будто могут существовать огромные селения, в которых живет столько народу, сколько в амбаре зерна? Это же все пустые речи! Они хотели обмануть, запугать нашего отца. Столько людей не могут жить в одном месте. Ни один лес не прокормит их…
Учай досадливо покачал головой.
– Ты так ничего и не понял. Мальчишка говорил правду. С ним отправили множество охотников и отменных воинов не для того, чтобы он захватил новые земли, и даже не для того, чтобы он забрал дань. Ему просто захотелось поохотиться! Понимаешь? Обычная прихоть – и он отправляется невесть куда, за много дней пути от дома, чтобы найти небывалого зверя вроде этого секача из угодий самого Маны. – Он кивнул на стоящее у ворот чучело. – И ему дают отряд, которого достаточно, чтобы стереть любой из родов ингри. А теперь подумай, сколько воинов они могут прислать, если речь пойдет не о прихоти…
Урхо насупился:
– Что же ты предлагаешь?
– Как что?! Они не должны вернуться домой – ни один из них! Мало ли опасностей может подстерегать охотника? Они должны исчезнуть. – Учай кровожадно улыбнулся. – Сейчас они радуются, что сумели вырваться из западни. Наверняка думают, что опасность позади, и мечтают о возвращении. Но Лосиных Рогов им не миновать.
– Ты думаешь перехватить их на Лосиных Рогах? – тут же сообразил Урхо.
– Где же еще? Это наилучшее место для засады. Пока они пойдут берегом, мы успеем не только добежать туда напрямик через лес, но и вознести жертвы в храме Крылатого Вармы, чтобы он даровал нам удачу… – Учай проводил пристальным взглядом удаляющихся мамонтов. – Ибо если мы не убьем их сейчас, то удача нам понадобится, чтобы сберечь шкуры, когда мальчишка и этот его сородич, едва не свернувший тебе голову, вернутся сюда с войском…
– Ты прав, – вздохнул Урхо, вспоминая недавние состязания и руки казавшегося невзрачным противника, ставшие для него настоящим капканом, как расколотое дерево с выбитым клином. – Мы встретим их на Лосиных Рогах… Брат?
Учай смотрел вдаль, прищурившись, и о чем-то напряжено думал. Потом глаза его вспыхнули, а на губах промелькнула змеиная ухмылка. Это выражение было с детства знакомо Урхо. С юных лет младший брат был необычайно изобретателен на разнообразные выходки, особенно же на пакостные. Похоже, с возрастом этот дар темных богов только усиливался.
– Ты не видел нынче волчьего пастушка? – спросил Учай, продолжая недобро улыбаться. – Он вроде бы вертелся где-то поблизости… Мне надо немедля с ним побеседовать!
– А, вот ты где! Иди-ка сюда, парень…
Мазайка послушно подошел к младшем сыну Толмая, удивленно глядя на него. После возвращения с севера Учай разительно изменился. Как будто и взгляд, и выражение лица, и даже осанка принадлежали другому человеку. Тот Учай, которого Мазайка знал прежде, был тощий вредный парень с ехидными шуточкам наготове; у него и борода толком расти еще не начала, и мало кто воспринимал его всерьез. Этот же, новый, оставил свои шутки и разговаривал так жестко и властно, будто уже был избран новым вождем. Даже взрослые мужи смущались, отвечая ему.
– Послушай, Мазай. Я знаю, что старый Вергиз передал тебе манок и научил призывать… Ну, ты понимаешь, о ком я говорю.
Мазайка растерянно взглянул на него:
– Дядьки? Да, они придут, если я позову. Ты собрался на охоту?
– Ну можно сказать и так, – осклабился Учай. – Охоту на арьяльцев! Эй, что ты так побледнел? Мне просто надо их выследить… И слегка пугнуть. Это-то Дядьки могут сделать?
– Я н-не знаю, – пробормотал мальчик. – Дядьки никогда не выслеживали людей… Только если кто-то случайно зайдет прямо к их норам, как царевич, и то они просто прогонят его…
– Какая разница – звери, люди! Волки гонят оленя, смогут загнать и мамонта! Что ты таращишь на меня глаза, Мазай? Время уходит, наши враги убегают! Но они не смогут бежать всю ночь. Где-то же они остановятся на ночлег, и вот тогда…
– Но Дядьки считают людей родичами! – взволнованно воскликнул Мазайка. – Наша семья их этому учит уже несколько поколений! Если они узнают, что люди могут быть добычей… Мне даже подумать страшно, что будет! Ночной Гость зараз перекусывает лосю ногу!
Глаза Учая полыхнули, озарившись новой мыслью, но он не подал виду.
– Да кто же говорит об охоте на людей? – вкрадчиво ответил он. – Пока я просто хочу, чтобы твои волки помогли прогнать врагов с нашей земли. Ведь ты тоже хочешь, чтобы те, кто убил нашего вождя и замышляет козни, убрались отсюда, правда?
– Да-а, – протянул Мазайка.
Учай говорил правильно. Как можно не хотеть, чтобы враги ушли?
– Ну вот! Я всего лишь хочу, чтобы Дядьки пугнули мамонтов и заставили их бежать через Лосиное Горло. В этом-то ведь нет ничего запретного? Разве Дядьки не помогают нам на охоте? Разве они не стражи нашего рода?
Мазайка нахмурился. В словах Учая не было ни слова лжи. Но…
– Пошли с нами, Мазайка. – Сын вождя обнял его за плечи. – Сегодня ты вместе с воинами выступишь на защиту родной земли! Не каждый отрок удостоился такой чести! А я скажу тебе, когда призвать стаю…
Глава 7Охота на охотников
Разоренный острожек и селение предателей-ингри остались далеко позади. У длинной каменистой отмели, напоминавшей язык, погруженный в холодную воду, мамонты замедлили свой бег, а там и вовсе остановились.
– Что такое? – Ширам недовольно пихнул в спину сидящего на холке зверя Умги.
Тот что-то пробурчал себе под нос.
– Он говорит – братья устали и хотят пить, – перевел Хаста, сидевший на другом мамонте.
Жрец был бледен – в ушах у него все еще стояли звуки ударов и крики жертв. Остальные уцелевшие арии выглядели не лучше. Аюр в ужасе глядел то на Ширама, то озирался назад. В руках у него был лук и стрела, но от неожиданности он даже не успел воспользоваться ими. Двое уцелевших молодых охотников, которые ухитрились на бегу взобраться на вьючного мамонта, сидели на тюках, вцепившись в шерсть, и ошеломленно молчали.
– Скажи ему, что сейчас не время отдыхать, – велел Ширам, который единственный, кроме мохначей, сохранил самообладание. – За нами может быть погоня!
– Братья хотят пить, – повторил Умги, к большому удивлению накха, на искаженном, но вполне понятном языке Аратты. – Спускаться надо.
Он будто стек по спине огромного зверя на землю и, нимало не заботясь о том, что Ширам и молодой царевич еще наверху, стал развязывать узлы длинных кожаных ремней, удерживавших на спине мамонта легкую резную башенку.
– Ты что делаешь? – возмутился Ширам, в мгновение оказываясь рядом с дикарем.
– Это ваше, – не глядя на него, ответил Умги. – Нам не надо. Мамонт – мой. Он мой брат. Воду пить и обратно идти.
– Стой! – Накх ухватил мохнача за длинные космы. – Ты что это задумал?
Над его головой тут же мелькнул свернутый в кольцо хобот. Еще миг – и он выпрямится, сбивая с ног обидчика. А затем… Ширам знал, что может статься, если этакая шерстяная гора наступит на человека.
– Что ты задумал? – повторил он куда мягче, отпуская нечесаные патлы вожака погонщиков и еле сдерживаясь, чтобы не всадить ему в брюхо кинжал.
Подлый мохнач! Ширам изо всех сил пытался подавить в себе ярость. Так, значит, все это время он прикидывался, что не знает языка ариев, а сам следил за ним и слушал их разговоры? Может, мохначи все тайно владеют человеческим языком? Чего он еще о них не знает?!
– Мы не воевать с лосиным народом. Мы не любить их, – холодно глядя на него, сообщил мохнач. – Только медвежьи люди – враги.
Он махнул рукой на полночь.
– Постой! – У Ширама перехватило дыхание. – Вы что же, знали о медвежьих людях?
– Мой дед туда ходить – много наших полегло, – безразлично ответил Умги. – Теперь и ваших много. Медвежьи люди убивать всех.
– Что же ты не рассказал об этой земле?!
– Мы не хотеть идти, – напомнил мохнач, продолжая развязывать узлы. – Ты сказал – надо. А сейчас мы все идти назад – к лосиным людям.
– Повтори, что ты сказал!
Ширам было подступил вплотную к мохначу, но хобот вновь взвился над его головой.
– Мы убили ингри. Братья потоптали их. Они не хотеть. Теперь им плохо. – Умги похлопал косматый бок своего побратима. – Он весь болит. Мы идем к ингри говорить, что не хотеть убивать их.
– Но ты подрядился доставить нас в обе стороны!
Дикарь кивнул.
– Вас тут оставлять, мы идти к ингри. Когда снова пойдем, вы тут стоять, мы забирать.
– И когда же ты пойдешь обратно?
Умги поглядел на него задумчиво, пытаясь подобрать слова, описывающие неопределенно долгий срок – значительно более длительный, чем подвластные ему три дня.
– Снег придет, земля станет.
– Но до снега еще долго!
– Братьям плохо. Им много ходить и кушать.
Легкая башенка качнулась и съехала набок. Аюр, который сверху с недоумением наблюдал за беседой, едва не выпал из нее, но все же успел схватиться рукой за золоченый столбик и неловко спрыгнуть на землю. Его подхватил Хаста, который спустился вниз сразу, как только понял, к чему клонится дело.
– Вы свое забирать, мы уходить, – сказал Умги, исподлобья глядя на накха.