елым флагом, поручив передать русскому командованию, что я нахожусь в лазарете не потому, что я болен, а как знак того, что прекратил сопротивление, и что отдаю себя в распоряжение русского командования. О решении генерал-лейтенанта Гоннель капитулировать я узнал лишь в плену. Я полагаю, что капитуляция участка обороны началась независимо от этого решения. Штурм, предпринятый русскими 22.2.1945 г., сломил у наших солдат и офицеров волю к сопротивлению. […]
Вопрос: Ваше мнение о перспективах войны?
Ответ: Война проиграна. Это особенно ясно стало для меня после того, как русские вышли на р. Одер. Сейчас происходит добивание лежачего. Собственно говоря, проигрыш войны стал несомненен после выхода русских на р. Вислу, но тогда, т. к. никто из немцев не хотел поражения, в сердцах у всех еще таилась надежда на то, что действительно русских удастся удержать на р. Висла и добиться компромиссного мира. Грозные предвестники поражения появились, впрочем, еще раньше. Уже в 1942–1943 гг. Так, например, в это время во Франции, кроме частей, расположенных на побережье, дислоцировались [290] всего два армейских корпуса — 64 ак и 66 ак, каждый в составе трех дивизий. Эти дивизии беспрерывно передвигались с места на место с целью создать у противников впечатление наличия во Франции крупных германских сил.
Я полагаю, что причина поражения Германии лежит в том, что она начала войну с Россией. Я никогда не был сторонником этой войны, так как отлично сознавал всю ее бесперспективность: нельзя захватить такую большую страну, подобно тому, как была захвачена какая-нибудь Голландия. Все мы жили под гипнозом того, что Россия осталась такой же слабой, какой была до 1917 года, а может быть, стала еще слабее. Здесь, как и всегда, недооценка сил противника привела к самым катастрофическим результатам. Помимо этого, нам не имело смысла начинать войну с Россией, так как это означало войну на два фронта, что не могло не привести к поражению. Но в источнике войны с Россией лежали не военные, а политические соображения, и это не могло привести к добру. Сейчас для каждого немца ясно, что больше воевать с Россией он никогда не захочет.
Инструктор-литератор 1-го отдела политуправления 1 БФ майор Ф. Шемякин
РФ. Ф. 233. Он. 2374. Д. 154. Л. 39, 41, 41 об. Подлинник.
№ 200. Из протокола политического опроса командира пехотной дивизии «Бервальде» генерал-лейтенанта В. Райтеля. О перспективах войны
14 марта 1945 г.
Вилли Райтель (Willi Raithel), родился в 1894 г. в Ингольштадт (Бавария). Окончил классич. гимназию в Мюнхене. Женат, имеет двух дочерей, католик, профессиональный военный — артиллерист. Отец — майор в отставке.
На военную службу вступил добровольно в 1918 г. Звание «лейтенанта» получил в 1914 г. В войне 1914–1918 гг. участвовал в качестве командира батареи. В 1918 г. получил звание «обер-лейтенант». Затем — непрерывно на военной службе в артчастях. В 1939 г. — командир дивизиона в арт. школе в Ютерборг. В 1940 г. — штабс-офицер артиллерии в группе армий «Б» во Франции. В 1941 г. — сначала нач. артиллерии 18 ак в Греции, затем — нач. артиллерии 36 ак в Финляндии. В 1942 г. — командир 199 пд в Норвегии. В 1943 г. — нач. артиллерии 4-й танк. армии (Украина), с мая 1944 г. по февраль 1945 г. — нач. артиллерийской школы Гроссборн. С начала февраля 1945 г. — командир дивизии «Бервальде».
Немного знает русский язык, в 1938 г. сдал испытания на переводчика.
Звания «капитан» получил в 1925 г., «майор» — в 1934 г., «подполковник» — в 1936 г., «полковник» — в 1940 г., «генерал-майор» — в 1942 г. и «генерал-лейтенант» 〿 в 1943 г. […]
Вопрос: Ваша оценка перспектив войны.
Ответ: С чисто военной точки зрения война проиграна. Тут нет никаких шансов на успех. Я считаю, что в этих условиях долг каждого солдата сражаться до конца, чтобы погибнуть с честью. Но я лично не потерял еще надежды на то, что нам предоставится дипломатический шанс на благоприятное [291] окончание войны. Этот шанс — разногласия среди союзников, хотя, каким может быть источник таких разногласий, я не знаю. Я просто предпочитаю не думать над этим и надеяться на судьбу и на правительство Германии. О Крымской конференции я знаю лишь из короткого сообщения по радио о том, что она состоялась, переданного мне капитаном Вельдманн. Какие соглашения на ней достигнуты, я не знаю и, признаться, не интересовался этим. Я слишком мало верю в силу каких-либо договоров между государствами, чтобы придавать значение подобным конференциям. Сегодня договорились, а завтра могут возникнуть неразрешимые противоречия.
О наступлении англо-американских войск я тоже ничего не знаю. Основной опасностью для Германии все же, по-моему, продолжает оставаться восточный фронт. Именно отсюда следует ждать последнего и решающего удара.
Мысль о перспективах поражения Германии меня ужасает. Я верю, что после этого Германия перестанет существовать как самостоятельное государство, будет поделена между победителями и большинство мужчин будет угнано в рабство. Кроме того, Германия лишится нацистской системы управления, а это, я считаю, будет для нее большим несчастьем. Это — наиболее подходящая для немецкого народа система, выражающая его интересы. Основной заслугой этой системы являются политика поддержания чистоты расы и вытекающее отсюда признание прав германской расы на господство.
Крупнейшей ошибкой руководства я считаю войну против России. Это шло вразрез с традициями немецкой военной науки. Потенциальная мощь России была недооценена. Я изучал русский язык, изучал экономику, политический строй и армию России и с самого начала отдавал себе отчет в безнадежности этого предприятия, хотя, должен сознаться, что обнаруженная русскими сила и способность вести войну превзошли все, что я мог предвидеть. Я повиновался командованию и считал, что оно знает лучше меня и видит слабые стороны России, которые я не вижу. Но таких сторон не оказалось, в том смысле, чтобы они заметно повлияли на ход войны.
Вопрос: Ваша оценка фольксштурма.
Ответ: Фольксштурм велик по своему замыслу, но военная его значимость весьма незначительна. Тут играют роль возраст людей, плохая их военная обученность и почти полное отсутствие вооружения. Батальоны фольксштурма, которые мне довелось видеть, были очень плохо обмундированы и еще хуже вооружены. Для фольксштурмистов в Померании просто невозможно было, по-моему, доставить оружие. Их предполагалось вооружить трофейным оружием, имеющимся в изобилии, но это было невыполнимо из-за нехватки транспорта, который мог бы подвезти его из центральных областей Германии. На передовой я видел батальоны фольксштурма только на окопных работах. Когда встал вопрос о том, чтобы пополнить мою дивизию за счет фольксштурма, я отказался от этого. Фольксштурмисты снизили бы боеспособность моей дивизии и внесли бы еще больше неприятного разнообразия в ее и без того довольно разношерстный состав.
Вопрос: Что вам известно о комитете «Свободная Германия».
Ответ: О национальном комитете «Свободная Германия» я знаю только из официальных немецких источников, если не считать того, что в конце февраля, когда над нашей дивизией было сброшено много листовок, я просмотрел иллюстрированную листовку, на которой были изображены видные немецкие генералы, подписывающие какое-то обращение. Я знаю о том, что генерал Зейдлиц приговорен к смерти, и слыхал, что такой же приговор вынесен фельдмаршалу Паулюсу. Зейдлица лично я знал очень мало и определенного мнения о нем у меня нет. Должен сознаться, что я не понимаю, как эти генералы, герои Сталинградской эпопеи, могли решиться нарушить присягу. Сначала я отнес все дело к пропагандистскому трюку большевиков. Но приговор над Зейдлицем показал мне, что дело серьезно. Исходя из предположения, что это — честные люди, я решил, что в основе их поступков лежат какие-то крупные, но совершенно непонятные для меня мотивы. [292] Я не считаю, что я нарушил присягу, когда перешел со службы от кайзера Вильгельма на службу Веймарской республике и затем от нее — к Гитлеру. Но как можно нарушить присягу Гитлеру — я не понимаю. Члены комитета «Свободная Германия» выступают против самого ценного, что есть в немецком народе, — его солдатства. Национал-социализм выражает интересы этого солдатства. Я должен сознаться, что не понимаю, как такие прекрасные солдаты, несомненные носители лучших традиций немецкой армии, как фельдмаршал Витцлебен и другие, могли в июле выступить против фюрера и покушаться на его жизнь. Это доставило мне много мучительных переживаний, и я до сих пор не понимаю этого, говоря себе, что и тут есть какие-то вещи, стоящие вне пределов моих знаний. В том факте, что Витцлебен и его группа, с одной стороны, а Паулюс и его соратники, с другой, выступают против нацизма, я еще не вижу доказательства того, что существуют противоречия между традициями немецкой армии и нацизмом. Сейчас традиции немецкой армии, видоизмененные в соответствии с духом времени, все больше и больше переходят к войскам СС, и я считаю это закономерным. Поэтому в том, что касается Национального комитета, меня интересует только персональный вопрос об его участниках, и я остаюсь совершенно равнодушным к содержанию его пропаганды.
Инструктор-литератор 7-го отдела политуправления 1 БФ майор Ф. Шемякин
РФ. Ф. 233. Оп. 2374. Д. 154. Л. 42, 45 об. Подлинник.
№ 201. Из протокола допроса командира 402-й запасной дивизии генерал-лейтенанта З. Шпайница о перспективах войны
18 марта 1945 г.
Зигмунд фон Шпайниц, 1890 года рождения, родился в Берлине, образование — среднее, женат, беспартийный, немец, в армии с 1909 года.
Вопрос: Опишите вкратце свой боевой путь в армии.
Ответ: Я вступил в немецкую армию в 1909 году, в 1911 году получил звание «лейтенант», в 1915 году — звание «ст. лейтенант», в 1918 г. — звание «капитан».
Участвовал в первой мировой войне в качестве адъютанта батальона, затем офицером по поручениям при штабе 1-й резервной гренадерской дивизии. С 1914 по 1916 г. я был на восточном фронте. С 1918 по 1919 год я был в этой же дивизии на западном фронте.