Председатель исполкома Моссовета В.П. Пронин вспоминал о 19 октября: «Идем вместе с А.С. Щербаковым по темному и пустынному Кремлю. Нас пригласили на заседание Государственного Комитета Обороны… Слышу громкий, с акцентом голос Берии: “Оставлять следует Москву, иначе передушат нас здесь, как курят”. Молотов молчит. Пришли на заседание. Сталин ходит хмурый, спрашивает: “Что будем делать с Москвой?” Все молчат. Тогда он говорит: “Я думаю, Москву сдавать нельзя”. Первым подает голос Берия: “Конечно, товарищ Сталин. О чем разговор?” Остальные тоже соглашаются. Сталин, обращаясь к Маленкову: “Пиши постановление о введении в Москве осадного положения”. Затем, через несколько минут, спрашивает: “Написал? Читай!” Маленков зачитывает свой текст. Сталин раздраженно бросает: “Мальчишка, тебе только волостным писарем работать”. И к Щербакову: “Пиши, что я буду говорить”. Так появилось знаменитое постановление о введении с 20 октября в Москве и прилегающих районах осадного положения».
Дочь Сталина Светлана Аллилуева вспоминала: «В Москву я приехала 28 октября – в тот самый день, когда бомбы попали в Большой театр, в университет на Моховой и в здание ЦК на Старой площади. Отец был в убежище, в Кремле, и я спустилась туда. Такие же комнаты, отделанные деревянными панелями, тот же большой стол с приборами, как и у него в Кунцево, точно такая же мебель. Коменданты гордились тем, как они здорово копировали Ближнюю дачу, считая, что угождают этим отцу. Пришли те же лица, что и всегда, только все теперь в военной форме. Все были возбуждены – только что сообщили, что разведчик, пролетев над Москвой, всюду набросал небольших бомб».
Командующий Западным фронтом[16] генерал армии Г.К. Жуков, отвечающий за оборону столицы, 1 ноября 1941 года был вызван в Ставку Верховного главнокомандующего.
– Мы хотим провести в Москве, кроме торжественного заседания по случаю годовщины Октября, и парад войск. Как вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества? – спросил Сталин.
– В ближайшие дни враг не начнет большого наступления, – отвечал генерал. – Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска. Против авиации, которая наверняка будет действовать, необходимо усилить ПВО и подтянуть к Москве истребительную авиацию с соседних фронтов…
В Московскую область 3 ноября пришла ранняя зима, ударили первые морозы: до 7–10 градусов.
Для москвичей 6 ноября был обычным рабочим днем. Здания, в отличие от предыдущих лет, накануне 24-й годовщины Октябрьской революции не украшали кумачом и портретами Ленина и Сталина. По пустынным улицам изредка проезжали военные машины, проходили патрули, в морозном небе раскачивались аэростаты.
Парад на Красной площади. 7 ноября 1941 г.
С утра вход на станцию метро «Маяковская» строго охранялся сотрудниками НКВД, пропускали людей только по специальным пропускам. Спускаясь вниз по эскалатору, они попадали в светлый просторный зал, откуда производилась обычно посадка в вагоны метрополитена. Но сейчас на мраморном полу, устланному коврами, рядами расставили стулья. Стены украсили плакатами и праздничными транспарантами. В торце зала была построена импровизированная сцена, увешанная бархатом и украшенная цветами, на которой стоял длинный стол президиума, накрытый красным сукном, находились бюст Ленина и трибуна.
Некоторые из приглашенных гостей пришли задолго до начала заседания. Секретарь парткома комбината «Трехгорная мануфактура» В.А. Колосова вспоминала: «Был хороший буфет, как в каком-нибудь ресторане, вагончики метро были превращены в такие уютные помещения. Мы посидели там, выпили пива, а сами смотрели на часы, так как сказали, что начнется заседание ровно в шесть часов».
Постепенно зал стал заполняться. В 18 часов 50 минут все участники заседания были на своих местах, а в 18 часов 55 минут из туннеля от Белорусского вокзала подошел метропоезд из двух вагонов, в котором прибыли члены ГКО. В 19 часов председатель Моссовета В.П. Пронин открыл заседание и предоставил слово для доклада Сталину. Пока он шел к трибуне, гремел вал оваций. Сталин взмахом руки призвал к тишине и приступил к докладу:
– Товарищи! Прошло 24 года с тех пор, как победила у нас Октябрьская Социалистическая революция, и установился в нашей стране советский строй. Мы стоим теперь на пороге следующего, 25-го года существования советского строя. Обычно на торжественных заседаниях в годовщину Октябрьской революции подводятся итоги наших успехов в области мирного строительства за истекший год. Мы действительно имеем возможность подводить такие итоги, так как наши успехи в области мирного строительства растут не только из года в год, но и из месяца в месяц. Что это за успехи и насколько они велики, – это известно всем, как друзьям, так и врагам.
Но истекший год является не только годом мирного строительства. Он является вместе с тем годом войны с немецкими захватчиками, вероломно напавшими на нашу миролюбивую страну. Только в течение первых шести месяцев истекшего года довелось нам продолжать нашу мирную строительную работу. Вторая половина года, более 4-х месяцев, проходит в обстановке ожесточенной войны с немецкими империалистами. Война стала, таким образом, поворотным пунктом в развитии нашей страны за истекший год. Война значительно сократила, а в некоторых областях прекратила вовсе нашу мирную строительную работу. Она заставила перестроить всю нашу работу на военный лад. Она превратила нашу страну в единый и всеобъемлющий тыл, обслуживающий фронт, обслуживающий нашу Красную Армию, наш Военно-Морской Флот. Период мирного строительства кончился. Начался период освободительной войны с немецкими захватчиками. Вполне уместно поэтому поставить вопрос об итогах войны за вторую половину истекшего года, собственно за четыре с лишним месяца второй половины года, и о тех задачах, которые мы ставим себе в этой освободительной войне.
Немецкие солдаты под Москвой. Ноябрь 1941 г.
Я уже говорил в одном из своих выступлений в начале войны, что война создала опасную угрозу для нашей страны, что над нашей страной нависла серьезная опасность, что нужно понять, осознать эту опасность и перестроить всю нашу работу на военный лад. Теперь в итоге 4-х месяцев войны я должен подчеркнуть, что эта опасность не только не ослабла, а наоборот еще более усилилась. Враг захватил большую часть Украины, Белоруссию, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, ряд других областей, забрался в Донбасс, навис черной тучей над Ленинградом, угрожает нашей славной столице – Москве. Немецко-фашистские захватчики грабят нашу страну, разрушают созданные трудами рабочих, крестьян и интеллигенции города и села. Гитлеровские орды убивают и насилуют мирных жителей нашей страны, не щадя женщин, детей, стариков. Наши братья в захваченных немцами областях нашей страны стонут под игом немецких угнетателей.
Потоки вражеской крови пролили бойцы нашей армии и флота, защищая честь и свободу родины, мужественно отбивая атаки озверелого врага, давая образцы отваги и геройства. Но враг не останавливается перед жертвами, он ни на йоту не дорожит кровью своих солдат, он бросает на фронт все новые и новые отряды на смену выбывшим из строя и напрягает все силы, чтобы захватить Ленинград и Москву до наступления зимы, ибо он знает, что зима не сулит ему ничего хорошего. За 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 тысяч и пропавшими без вести 378 тысяч человек, а раненых имеем 1 миллион 20 тысяч человек. За тот же период враг потерял убитыми, ранеными и пленными более 4-х с половиной миллионов человек. Не может быть сомнения, что в результате 4-х месяцев войны Германия, людские резервы которой уже иссякают, оказалась значительно более ослабленной, чем Советский Союз, резервы которого только теперь разворачиваются в полном объеме.
Зима 1941/42 г.
Предпринимая нападение на нашу страну, немецко-фашистские захватчики считали, что они наверняка смогут «покончить» с Советским Союзом в полтора-два месяца и сумеют в течение этого короткого времени дойти до Урала. Нужно сказать, что немцы не скрывали этого плана «молниеносной» победы. Они, наоборот, всячески рекламировали его. Факты, однако, показали всю легкомысленность и беспочвенность «молниеносного» плана. Теперь этот сумасбродный план нужно считать окончательно провалившимся.
Чем объяснить, что «молниеносная война», удавшаяся в Западной Европе, не удалась и провалилась на востоке? На что рассчитывали немецко-фашистские стратеги, утверждая, что они в два месяца покончат с Советским Союзом и дойдут в этот короткий срок до Урала? Они рассчитывали, прежде всего, на то, что серьезно надеялись создать всеобщую коалицию против СССР, вовлечь Великобританию и США в эту коалицию, предварительно запугав правящие круги этих стран призраком революции, и полностью изолировать, таким образом, нашу страну от других держав. Немцы знали, что их политика игры в противоречия между классами отдельных государств и между этими государствами и Советской страной уже дала свои результаты во Франции, правители которой, дав себя запугать призраком революции, с перепугу положили под ноги Гитлера свою родину, отказавшись от сопротивления. Немецко-фашистские стратеги думали, что то же самое произойдет с Великобританией и США. Небезызвестный Гесс для того, собственно, и был направлен в Англию немецкими фашистами, чтобы убедить английских политиков примкнуть к всеобщему походу против СССР. Но немцы жестоко просчитались. Великобритания и США, несмотря на старания Гесса, не только не присоединились к походу немецко-фашистских захватчиков против СССР, а наоборот, оказались в одном лагере с СССР против гитлеровской Германии. СССР не только не оказался изолированным, а наоборот, приобрел новых союзников в лице Великобритании, США и других стран, оккупированных немцами. Оказалось, что немецкая политика игры в противоречия и в запугивание призраком революции исчерпала себя и уже не годится для новой обстановки. И не только не годится, но еще чревата большими опасностями для немецких захватчиков, ибо она ведет в новых условиях войны к прямо противоположным результатам.