Правда, земляной бурав как минный инструмент не представлял уже в это время новости, так как он был раньше известен и рекомендовался как средство для исследования грунта, для просверливания вентиляционных отверстий, труб для выслушивания неприятельского минера и проч. Но существовавшие тогда сверла были очень несовершенны, а способы атаки сверлеными минами, равно как и обороны при помощи их, не были детально разработаны. Шильдеру принадлежит та заслуга, что он дал сверлу в минной войне совершенно новое применение, заключавшееся в использовании труб, высверленных в земле по известной системе в качестве рукавов минных галерей.
С 1840 года саперный лагерь с учебным полигоном был перемещен из Красного Села (где местность оказалась уже сильно изрытой и мешавшей дальнейшим саперным занятиям) за Московскую заставу, близ деревни Тентелево. Здесь решено было возобновить и опыты над новым сверлом Шильдера и над его трубной минной системой. С того же времени в этих опытах и исследованиях начал принимать деятельное участие незадолго до того переведенный в учебный саперный батальон поручик Тотлебен, который много способствовал усовершенствованию сверла и трубной системы.
Начались киевские опыты с трубной системой контрмин в 1844 году. Новый сверлильный инструмент легко высверливал трубы 8– и 10-дюймового (21 и 25 см) диаметра длиной до 70 фут. (21 м) в течение от 4 до 5 час., смотря по грунту. «Почти все высверленные трубы находились в вертикальной плоскости, проходящей через ось сверлильного станка, т е. не уклоняясь в стороны. На протяжении первых 6 саж. (12,6 м) они были совершенно прямые и только отсюда начали несколько отклоняться вверх, что, однако, вскоре было устранено». Опыты эти выявили громадную оборонительную мощность трубной системы мин Шильдера. С 1851 года в связи с болезнью Шильдера опыты с его буравом и трубной минной системой прекратились. Но скоро наступил 1854 год, и минам пришлось играть весьма существенную роль на боевом опыте Севастополя, хотя здесь трубные мины, за неимением на месте буравов, не нашли себе применения.
В 1842 году полковник Эдуард Тотлебен изобрел подземный «эхолот». Взял обыкновенный морской компас, затем поместил его в трехметровый колодец на территории крепости. Магнитное поле селитры, входившей в состав пороха, безошибочно поворачивало стрелку компаса в направлении настоящего минного тоннеля, который прокладывал противник. «Шахматные игры» саперов сразу потеряли смысл.
На основе изучения подземно-минной борьбы под Севастополем М. М. Боресковым были разработаны методы расчета подземных взрывов, которые находят применение во взрывных работах и в настоящее время.
Первая оборона Севастополя (1854–1855 гг.) дала новый скачок в развитии подземных сооружений – было создано большое количество подземных складов и пороховых погребов. Общая площадь подземных сооружений Севастопольской крепости превысила 25 тысяч квадратных метров, только в подземных казематах Николаевской батареи могло укрыться около 10 тысяч человек. Сохранившиеся минные галереи представляют собой разветвленную систему, проложенную в глинистых пластах, имеют несколько ярусов, нижние ярусы затоплены грунтовыми водами.
Во время Гражданской войны в США 1861–1865 гг. северяне при осаде Питтсбурга провели три минные галереи под редан Эллиота и 30 июля 1864 года взорвали в них 3,2 тонны пороха. От взрыва образовалась воронка глубиной 9 метров, шириной 27 метров и длиной около 40 метров. Укрепление было полностью разрушено.
Саперы в Гражданской войне США
Аналогичный прием был применен и при осаде Виксбурга. Подробностей этих осад сохранилось немного, но интересно, что даже в динамичных боевых действиях Гражданской войны в США использовались приемы минной войны.
Значение крепостей для обороны страны с глубокой древности было решающим. Сохранялось это значение и в XIX веке. Армия, начавшая войну и вторгшаяся в чужие пределы, далеко не всегда могла игнорировать крепости, стоявшие на ее пути. И не потому, что крепость закрывала главные переправы через реки, блокировала удобные пути движения. В конце концов, можно найти или построить другие переправы и дороги. Хотя и это тоже имело значение. Однако самым существенным было то, что оставшаяся в тылу наступающих крепость с сильным гарнизоном могла вылазками и рейдами перерезать коммуникации вражеской полевой армии, ушедшей вперед в глубину страны. Проще говоря, отрезать от снабжения продовольствием, порохом, пополнениями в личном составе и лошадях. Ведь полевая армия позади себя боевых частей не оставляет, и противодействовать ударам из крепости в тылу просто некому.
Поэтому перед полководцем вторгшейся армии всегда вставал вопрос, что делать с крепостями противника. Вариантов решения обычно было три:
1. Взять крепость быстрым решительным штурмом, используя свои основные силы. Но это предприятие не часто сулило успех. Да и чревато большими потерями и ослаблением всей армии в целом. Ее может просто не хватить для дальнейших сражений с полевой армией обороняющегося.
2. Оставить возле крепости более или менее значительную часть своих сил, которым поручить осадить крепость и взять ее постепенной атакой. Но это тоже ослабление главных сил. Притом длительное. Хотя этот способ применялся весьма часто.
3. Оставить у крепости небольшие силы, которым поручить только ее блокаду. Но это чревато тем, что блокированные могут сделать удачные вылазки и разгромить блокирующие ее силы противника. А следом перерезать коммуникации наступающих.
Это была всегда головная боль полководца – какой принять вариант.
Ко второй половине XIX века практически все крепости относились к так называемой фортовой системе. Прежнюю крепостную стену (центральную ограду), которая уже полностью или в значительнейшей мере вследствие развития артиллерии утратила свое значение, теперь окружала цепь относительно небольших фортификационных сооружений, получивших название «форт», которые отстояли от главной крепостной ограды на несколько километров.
Фортовый пояс крепости в последней трети века полагалось размещать примерно в 3–4 километрах от старой крепостной ограды. Между фортами в поясе – не более 1–3 километров. Таким образом, форты имели зрительную и огневую связь и могли взаимно поддерживать друг друга.
Отсюда следует, что взятие крепости сводилось к взятию хотя бы одного-двух фортов. В этом случае наступающие получали возможность прорваться сквозь фортовый пояс и проникнуть внутрь города. Старая крепостная стена к середине века уже не могла противостоять артиллерии и была способна задержать атакующих максимум на день-два.
Правила подземно-минной борьбы XIX века предусматривали в качестве взрывчатки исключительно черный порох, хотя к последней трети века военные уже могли располагать более современными взрывчатками – пироксилином (1846), динамитом (1876). Но черный порох в артиллерии в этот период начинает быстро уступать место бездымному пороху на основе пироксилина и нитроглицерина, и он становится ненужным для артиллеристов. А запасы черного пороха во всех странах к этому времени были созданы огромные. И отдали черный порох минерам, которые всегда остро нуждались во взрывчатке. Он использовался для подземных мин и в Первую мировую войну. Во всяком случае французскими минерами точно. Пока не иссякли запасы.
Впрочем, порох обладает такой же фугасностью, что и тротил. То есть и того, и другого для подземных взрывов требуется в общем-то одинаковое количество.
Преимущество тротила в том, что его взрывные качества не зависят от влажности. А вот черный порох весьма гигроскопичен. А отсырев, он теряет способность к взрыву.
В разгар подземно-минных действий схема подземных галерей той и другой стороны напоминает раскидистое дерево. Друг к другу тянутся галереи, как щупальца осьминога. Обе стороны стремятся зайти под вражеские галереи, обойти их. Можно видеть много брошенных галерей, другие резко меняют направление или же от одной галереи вбок уходит другая или же сразу две-три в разные стороны.
Бросают дальнейшее развитие галереи обычно в случаях, когда становится ясно, что противник здесь либо не ведет свою галерею, либо, наоборот, подобрался слишком близко к голове нашей галереи и может упредить во взрыве. А тот, в свою очередь, может бросить свою галерею потому, что засек прекращение здесь встречных работ. И неизвестно – то ли вот-вот грянет взрыв, то ли тот бросил работу и уже нет смысла устраивать здесь свой взрыв. Как и в наземном бою, командиры стремятся обойти противника. Только происходит это не скоротечно, как в пехотном или кавалерийском бою, а в течение недель и месяцев.
Действия атакующего и обороняющегося, имеющих целью, с одной стороны, – овладеть подземным пространством перед атакованными верками, с другой стороны, сохранить это пространство в своей власти, как раз и составляют минную войну.
Во время этой войны действия противников заключаются в ведении галерей и рукавов навстречу друг другу и в закладывании различного рода горнов, которые имеют целью со стороны атакующего разрушить контрминную систему и образовать на поверхности земли глубокие воронки, служащие ему укрытиями, в которых может накапливаться пехота для последнего броска. А со стороны обороняющегося – препятствовать неприятельскому минеру в выполнении вышеуказанных действий, подрывать горны, создаваемые противником или разрушать произведенные им на поверхности осадные работы.
Атакующие чаще всего используют усиленные и простые горны, поскольку перед ними стоят задачи, во-первых, разрушать контрминную систему и валы форта, а во-вторых, устраивать для своей пехоты воронки в качестве укрытий. А для этого нужны взрывы мощные, которые позволяют действовать с большей дистанции.