Внешний эффект был потрясающим. Вслед за раскатами грома от взрыва горнов в небо поднялись огромные, высотой в многоэтажный дом столбы дыма и пыли, в которых просматривались клубы пламени и летящие обломки различных предметов. Весь передний край, а местами и вторая линия немецких окопов были превращены в груды земли с воронками, достигавшими 60 м в глубину и 120 м в диаметре. Более кучно воронки расположились в центре Витшаэтской дуги напротив Витшаэте и на ее флангах – в районе Циллебэка и ручья Дувэ, а также у С. Ивона, где намечалось тремя ударами рассечь немецкую оборону и затем охватить ее с флангов.
Кстати, эти описания свидетельствуют о том, что заряды взрывчатки на высоте 60 и Катерпилларе с точки зрения взрывного дела были весьма чрезмерными. При подземных взрывах наружу не должно подниматься пламя взрыва и образовываться воздушная ударная волна. Это говорит о том, что значительная часть взрывчатки не выполняла никакой работы, т. е. израсходована зря. Должны присутствовать только подземный толчок и выброс вверх грунта и дыма. Но англичан можно извинить. В те времена не существовало точных формул расчета подземных взрывов. Да и сегодня, пожалуй, никто достоверно не скажет, как поведет себя взрыв 20–40 т аммонала. Одно дело, когда взрывают десятки или сотни килограммов, и несколько иное, когда счет идет на тонны. Современная практика взрывного дела знает примеры, когда взрывали и по 180 т. Например, образование взрывным способом плотины в Медео (Казахстан), которая защитила Алма-Ату от селей и позволила создать прекрасный спортивный комплекс. Но большие массы взрывчатки обычно распределены в виде относительно небольших зарядов на значительном участке местности. А у хребта Мессин заряды массой в несколько десятков тонн были сосредоточены каждый в одной точке.
Историки немецкой 204-й дивизии утверждали, что в результате этих двух взрывов дивизия потеряла 10 офицеров и 677 солдат. Однако оберст Фуссляйн опровергал эти данные и заявлял, что может доказать гибель от двух мин всего 35 человек. Остальные погибли в результате артобстрелов и действий английской пехоты. Установить, кто здесь более правдив, невозможно. Командованию дивизии выгодно оправдывать свое поражение шоком личного состава от ужасного зрелища взрывов и потерями от мин. Фуссляйну же нужно было доказывать, что его минеры все же добились значительного снижения эффектов британских мин.
Взрыв мины Королева Виктория (Queen Victoria) в районе Сент-Элой (St Eloi) массой 43,4 т образовал кратер глубиной около 15 м и диаметром 82 м. На этом фоне уже оплывшие кратеры марта 1916 года смотрелись как просто воронки от снарядных разрывов. И результат оказался похожим – местность стала труднопроходимой для пехоты и успех атаки 41-й дивизии был предопределен тем, что немцы из-за своей слабости были готовы сдать свои позиции без серьезного боя. Они начали отход, не особенно сопротивляясь и лишь сдерживая англичан для того, чтобы отход не превратился в беспорядочное бегство. В районе Пети Бойс (Petit Bois), где наступала 18-я дивизия, взрывы двух мин оказались весьма результативными. Хотя кратеры создали препятствия для наступающих британцев, однако они сумели обойти их. Сопротивления немцев практически не было. По мнению англичан, мощные взрывы оказали шоковое воздействие на уцелевших. Командир одной из рот 7-го Лейнстерского полка (7th Leinster Regiment) лейтенант Уоллис Лайон (Wallace Lyon) писал впоследствии, что немцы так и не открыли пулеметного огня, а сидели в своих убежищах. Рота взяла в плен от 200 до 300 немецких солдат, находившихся в полной прострации. Атака в этом районе удалась. Взрыв мины Спанброкмолен (Spanbrokmolen) также можно считать удачным, хотя сам взрыв запоздал на 15 секунд и солдаты 14-го Королевского стрелкового полка (14th Royal Irish Rifles) были сбиты с ног мощным толчком. Англичане утверждают, что потерь в личном составе не было. Местность в полосе действий полка изменилась до неузнаваемости, но накопленный опыт 1916 года позволил предусмотреть наличие у командиров взводов компасов. При получении боевой задачи они определяли будущее направление атаки по компасу и во время атаки придерживались этого курса.
Хотя английская история описывает взрывы мин на хребте Мессин 7 июня 1917 года как основу успеха наступления, однако косвенные свидетельства показывают, что успех наступления на хребте был предопределен самим состоянием противоборствующих сторон и мины разве что несколько уменьшили и без того небольшие потери англичан. Очевидно, германцы полагали, что слабость войск, которые здесь обороняются, все равно заставит очистить хребет и отвели большую часть своих подразделений, оставив на позициях лишь прикрытие. Об этом говорят два факта. Первый – лейтенант Брайан Фрэлинг (Brian Frayling), который осматривал часть хребта, нашел единственное подтверждение того, что немцы в момент взрывов здесь все же присутствовали – оторванную ногу в ботинке. Трупов он так и не нашел. Второй – на высоте Кеммел (Kemmel Hill) в двух милях от мины Спанброкмолен (Spanbrockmolen) был возведен помост, с которого высшие генералы английской армии и многочисленные журналисты могли наблюдать за взрывом и атакой. А такие шоу обычно устраиваются лишь в тех случаях, если успех боя стопроцентно гарантирован.
Мина возле фермы Онтарио (Ontario Farm), находившаяся на глубине 27 м, хотя и взорвалась, но плывун, как выяснилось, оказался не по зубам взрывчатке. Хотя кратер и образовался, но грунт при взрыве не поднялся высоко, а лег в непосредственной близости от него. Кратер же сразу оказался наполненным плывуном, из которого взрывные газы выходили в течение нескольких часов. Эта мина, а также мины «Траншея 127» и «Траншея 122» (ферма Фэктори (Factory Farm) находились в полосе наступления II Австралийского и Новозеландского корпуса. По мнению командования корпуса, эти мины только резко ухудшили условия наступления. Образовавшиеся кратеры заставили командиров разбивать свои боевые порядки для обхода кратеров. Резко ухудшились условия наблюдения, местность оказалась покрытой слоем жидкой грязи. Австралийцы поставили вопрос о том, что результаты действия мин не окупают себя в данной обстановке. Как доказательство отрицательной роли мин в этом наступлении австралийцы привели участок Пети Дав (Petit Douve), где в результате немецких активных контрминных действий еще летом 1916 года британцы были вынуждены отказаться от минирования. А 7 июня 1917 года немецкие траншеи на этом участке были взяты австралийцами без особых затруднений. Баварцы просто оставили линию фронта в канун наступления.
Командующий британскими войсками генерал Харви (Harvey), подводя итоги успешного наступления на хребте в июне 1917 года, согласился с отрицательными мнениями пехотных командиров относительно минирования. Он обратил внимание на то, что большинство целей было выбрано за пятнадцать месяцев до июня 1917 года, многие мины готовились еще для летнего наступления 1916 года и уже не отвечали изменившимся с тех пор позициям. Подготовленные и снаряженные взрывчаткой мины уже невозможно переделывать, когда обстановка меняется. Они должны быть либо брошены, либо взорваны. Причем в последнем случае эффект от мин может быть только моральный. В прошедший период между 1915 годом и июнем 1917 года британцы разработали иные, более эффективные методы прорыва вражеской обороны. Прежде всего – танки. Подземно-минная война уже не отвечает требованиям времени. Командир немецкого 25-го саперного полка, который занимался минными действиями на данном участке фронта, оберст Фуссляйн, в своих записях указывал, что успех британцев в Мессинском наступлении ни в коей мере не зависел от мин.
Мессинская минная атака стала последней серьезной минной операцией британской армии в 1917 году, да и вообще в этой войне. Между тем немцы, впечатленные размахом британской минной атаки на хребте Мессин, не сумели сделать правильные выводы и полагали, что англичане и впредь будут активно использовать мины. Так, севернее Ипрского выступа (Ypres Sailent) немцы приняли за начало минных работ отрытые британцами укрытия для мостового имущества, которое те собирались использовать при форсировании канала Изер (Yser) к северу от Ипра. Немцы, собрав последние свои резервы, сформировали две новые роты минирования, которые приступили к отрывке оборонительных систем в Бузинге (Boezinghe) и Хит Сэс (Het Sas), и под своей линией фронта, на глубине 10–25 м и в 100–130 м позади, которые им удалось опустить до 30–40 м. Эти работы оказались совершенно бессмысленными, поскольку англичане и не собирались производить минирование. В Рэйлвэй Вуд (Railway Wood) к северу от Менинской дороги (Menin Road) и в Хуге (Hooge), где британская 177-я туннельная рота находилась с конца 1915 года, немцы ввели в действие еще одну роту рядом с 352-й саперной минерной ротой. Фуссляйн полагал, что они сорвали британское минирование в Рэйлвэй Вуде (Railway Wood) после Мессинского сражения (Battle of Messines) рядом мин, взорванных на своих собственных линиях 13 и 14 июня 1917 года. Британцы же никогда не планировали там минную атаку, и немецкие взрывы оказались бесполезными.
Окончательно запутавшийся Фуссляйн сумел убедить командование армии, что англичане не начинают Третье сражение за Ипр потому, что не располагают свободными туннельными ротами и не могут начать прокладку мин. Фактически британцы не готовили минные атаки и все предпринятые немцами усилия контрминной борьбы были затрачены впустую. Британцы после Мессина отказались от наступательных минных действий, а контрминные операции не требовались, поскольку немцы еще летом 1916 года стали сворачивать свои наступательные минные работы. Так, на британском участке фронта минная война была свернута к лету 1917 года и в 1918 году возобновлена не была. Более чем трехлетняя практика минирования показала, что подземные мины не оправдали возлагавшихся на них надежд.
Рекорд глубинной войны – вклад британских саперов в Мессинскую битву. Операция на Мессинском хребте в 1917 году была одной из самых крупных операций минной подземной войны. При подготовке к Мессинскому сражению прорыли более 20 минных галерей, общей протяженностью от 4 до 5,5 километра, и заложили 455 тонн (по некоторым данным 600 тонн) взрывчатки. В общей сложности работа по подготовке длилась два года. В историю вошли слова генерала Пламера, сказавшего перед Мессинской битвой: