Речница села на край панциря и крепко зажмурилась. Вонь земляного масла висела в воздухе, ветер не в силах был её развеять. Шигнав кипел прямо в скважине, и это значило, что один из Народа Н’гар, строителей гор, пробрался к ней под землёй и пил горючую жижу. Кто-то из сильнейших созданий Огня был совсем рядом…
- У Народа Н’гар самое сильное пламя, - прошептала Кесса, склонив голову к плечу. – В нём что угодно расплавится…
Эррингора на плече уже не было – он сидел на одном из шипов Двухвостки, прижимал к голове уши и свирепо шипел.
- Ты знаешшшь, кто такие Н’гар?! Они иссспепелят тебя на месссте!
- Не бойся, Эррингор. Я – Чёрная Речница, и я уговорю их не вредить нам, - сказала Кесса, копаясь в сумке. – Но если там воняет ещё сильнее, маска меня не спасёт. Я надену сарматскую защиту. Тут есть карман, забирайся – так ты будешь защищён… надеюсь.
Кесса не была уверена, что тонкая синяя плёнка выдержит подземный жар. Но сарматы, пользуясь такой хрупкой защитой, сдерживают испепеляющую мощь ирренция… может, и для Кессы скафандр будет полезен.
Чем ближе к центру подходила Речница, тем сильнее пахло мерфиной и земляным маслом, и тем меньше прохожих попадалось ей навстречу. Даже кошки не выдержали вони и покинули крыши. Белое, ослепительно яркое солнце Кецани лило свет на пустые улицы. Мертагул был спланирован и построен не гвелами – здесь поработали мастера из Кеми, наметив прямые улицы-стрелы и выстроив вдоль них здания из белого камня. Эти дома, украшенные пластинами рилкара и пёстрой фриловой мозаикой, казались Кессе невероятно древними. Верно, так и было – с них когда-то начинался Мертагул, лишь потом белокаменную паутину улиц опутало и заплело волокно гвельских кварталов. Эти постройки из красного кирпича, крытые корой и соломой, вплотную встали друг к другу, превратив улицы в узкие ущелья. Судя по жердям, перекинутым от дома к дому, над мостовой должен был быть навес, но его убрали – возможно, боялись, что вспыхнет от испарений Шигнава…
- Фрррх, - тяжело вздохнул Эррингор, выглянув из кармана. Кесса уже давно стояла на перекрёстке и разглядывала мозаику из осколков фрила. Кто-то изобразил на стене дома воина, закованного в доспехи с ног до головы, со странным оружием в руках и очень странными знаками на пластинах брони. Речница отошла подальше, чтобы кусочки сложились в цельную картину. Теперь она была твёрдо уверена: кто-то пытался изобразить сармата в тяжёлом скафандре, и ему это удалось. Любопытно, кто это был… к востоку от Реки нет сарматов, да и на Реке ликвидаторы в тяжёлой защите появляются не каждый день. Может, кто-то нашёл древние изображения в Старом Городе? Узнать бы…
- Арррах! – зверёк надулся, извергая дым и искры. Речница вздрогнула и щелчком стряхнула его обратно в карман.
- Тише, Эррингор. Не надо огня. Держись, я сейчас взлечу…
Тёмно-синий нетопырь метнулся над крышами, нырнул было в тенистое ущелье улицы, но тут же взлетел – тяжёлые испарения Шигнава не поднимались выше домов, там было легче дышать. Воздух был густ и неподвижен, как будто за горизонтом уже зарождалась гроза.
Там, где у мощной, но невысокой каменной стены обрывались улицы, начиналась мерфиновая роща, и как ни пыталась Кесса взлететь повыше, глаза её слезились от резкого запаха. Она зажмурилась и навострила уши. Осенью и зимой она немало налетала в мышином облике, и всё же ей ещё тяжело было ориентироваться только на слух…
Звук отразился от второй стены, тяжёлой и вязкой, словно стеклянной. Кесса открыла глаза и пошла на снижение. Земля рванулась навстречу, и Речница встала на ноги в паре шагов от запечатанных ворот. Сейчас ворота были за её спиной, а впереди, на остатках чего-то, похожего на лабиринт или крошево, оставшееся от древнего дома, лежали Чёрные Саламандры. Здесь были сотни ящериц. При появлении чужака они не шелохнулись, только некоторые повернули голову к Кессе. Речница кивнула им, прижав руку к груди, и сделала шаг вперёд.
Саламандры не двигались. Кесса вошла в лабиринт – в нём был широкий пролом, в который пролезла бы и Двухвостка, и даже не зацепила бы краёв. Ящерица на одном из обломков подняла голову и смерила Кессу долгим взглядом ярко-алых глаз.
- Не бойтесь, - Речница показала пустые ладони. И кинжал, и Зеркало Призраков остались под скафандром, Кесса не дотянулась бы до них, даже если бы захотела.
- Я пришла с миром. Здесь один из Народа Н’гар?
Саламандра подобрала свисающий хвост и приподнялась на коротких лапах.
- Иссс какого ты рода, ссстранник? – спросила она, и ни злости, ни страха не было в её голосе. – Кто унесссёт отсссюда твои косссти? Кого сссвать на твоё сссошшшение?
Речница поёжилась.
- Я не умру, - покачала она головой. – Не беспокойся о моих костях.
- И всссё-таки – кому их отдать? – настаивала Саламандра. – Оссставить их сссдесссь мы не сссмошшшем…
- Фриссгейн Кегин с Великой Реки заберёт их, - ответила Речница, заглядывая в неподвижные красные глаза. – Найдите его, если что.
- Мы исссполним это, ссстранник, - ящерица улеглась обратно, хвост её снова упал с барьера, но её это как будто не волновало.
Никто больше не проронил ни слова, пока Речница пересекала ящеричий лабиринт, и дальше – на мощёной рилкаром дороге, ведущей к невысокой башне. Широченное округлое строение, похожее на пень, оставшийся от Высокого Дерева, сооружено было из глыб светлого рилкара – ничего прочнее в этих краях не знали. Над башней возвышалась опора, а на ней на чём-то, очень похожем на переплетение древесных корней, держалась массивная перекладина с сидениями и опорами на концах. Всё это напоминало гигантские качели, но сейчас никто не качался на них. Корни, обвившие сооружение, замерли, кристаллы в их переплетениях потухли. Дверь в башню была открыта настежь – широкая дверь, как раз для гружёной Двухвостки.
«Вот он, священный колодец Мертагула…» - Кесса снова поёжилась и переступила порог.
Внутри было светло и пусто. Громоздились у стены бочки из речного стекла, блестели от земляного масла невысокие края бездонного колодца, и крышка, собранная из треугольных пластин рилкара, закрывала его наглухо.
Речница подошла к колодцу. Волны магии накрывали её с головой, казалось, что Кессу сжимает огромная горячая лапа, ещё немного – и раздавит. Из-под крышки доносилось громкое булькание. Иногда оно затихало, и тогда Кесса слышала частое громкое дыхание – кто-то переводил дух, прежде чем снова налечь на горючее питьё. Да, Нэрэйн был здесь, почти что на поверхности… Как поднять эту крышку?!
Рычаги, утопленные в камень, тускло блестели на стене, и Кесса помедлила, прежде чем налечь на один из них. Тихий хруст был ей ответом. Треугольный лепесток – один из восьми секторов крышки – беззвучно поднялся и лёг на пол, открыв тёмную бездну. Булькание стало громче, запах кипящего Шигнава – сильнее.
- Хаэй! – тихонько окликнула Речница, подойдя к провалу вплотную. Внизу, в сумрачной глубине, мелькали багровые отсветы. Что-то шевелилось в вязкой жиже, наполняющей колодец – и это что-то услышало Кессу и медленно повернулось к ней.
Две прорези в черноте, наполненные багровым пламенем, смотрели на Речницу, и она чувствовала, что невидимая лапа сжимает её крепче. Вокруг словно взвился огненный смерч, сарматский скафандр начал дымиться. Кесса шагнула назад.
- Нэрэйн! Строитель гор! – прошептала она, не отводя взгляд. – Я не враг тебе…
Существо медленно моргнуло. Плеск Шигнава стал громче, а сполохи – ярче. В неровном свечении Кесса увидела, как огромная когтистая рука цепляется за стенку колодца. Нэрэйн решил подняться.
…Кто-то пыхтел над ухом и ковырял застёжки скафандра, безуспешно пытаясь открыть их. Кесса шевельнулась и услышала громкий вздох облегчения. Ей помогли сесть. Она скинула шлем и протёрла глаза.
- Где я? – неуверенно спросила она, глядя на силуэты в красной броне. Туман вокруг был ещё слишком густым…
- Пока не в Кигээле, - откликнулся кто-то. Кесса узнала голос чародея Тиллона.
- Саламандры нашли тебя у колодца. Он был открыт. С тех пор прошло пол-Акена. Тебе виднее, зачем ты туда полезла, и что с тобой случилось.
Кесса мотнула головой.
- Нэрэйн…
- Он ещё не насытился, - хмыкнул маг. – Так ты его видела? Ну, боги тебя хранят, не то и пепла не осталось бы.
…Высоко в небесах разливалось многоцветное зарево – маги постарались разукрасить ночной небосвод чародейскими огнями. Поодаль радостно вопили плясуны, выстроившись цепочкой и прыгая вокруг шатров. Кесса отодвинулась с тропы, чтобы её не затоптали, и притворилась охапкой травы. Компания пропрыгала мимо, следом промчался крылатый кот с куском мяса в зубах.
- Нравятся огни? – спросила Кесса, покосившись на столбик у шатра. Эррингор сидел там, распушив хвост, и столбик под ним уже потихоньку обугливался.
- Забава для детёнышей, - отозвался демон, не оборачиваясь.
Кесса задумчиво заглянула в чашу. От гвельской браги быстро слабели ноги, но разум оставался ясным, и Речница не могла понять, пить ей дальше или остановиться.
- Выпей немного, - предложила она, поднеся чашу к столбику. – Пусть тревоги развеются.
- Вода, - фыркнул Эррингор, но чашу взял и опустошил одним глотком. Кесса вяло удивилась его вместительности – не так давно зверёк умял кусок мяса в два раза больше него, и не было заметно, что он объелся.
- Нэрэйн вроде не разозлился… Наверное, он не понял, что случилось, - пожала плечами Речница, вновь возвращаясь к мыслям о чёрном провале. – Ты бы мог сам поговорить с ним. У него хватило бы огня…
- Фрррахххаррра! Знорка, где твой разум?! – вся шерсть Эррингора встала дыбом. – Говорить с Н’гар?!
- Ты очень странное существо, - вздохнула Речница. – Ну, как хочешь. Может, на берегах Симту мы найдём такого мага, который нам поможет. Понять бы ещё, чем ты драконам не нравишься…
Зверёк не ответил. Кесса запрокинула голову, глядя в небо. Многоцветные сполохи ещё не погасли, маги выпускали новые и новые огни, и в степи было светло, как днём.