«Волна! Быть мне детенышем зурхана, это же отряд Волны! Прямо тут, посреди леса – и эльфы ничего не знают!» - Кесса содрогнулась, и ветка под её ногой хрустнула. Застыв на месте, странница обвела испуганным взглядом толпу хесков. Но те не прислушивались к лесным шорохам.
Жаба заверещала громче, и демон-гиена взглянул на неё – а потом взвыл и шагнул вперёд. Ящерица, получив пинок, отлетела в сторону и даже опрокинулась на спину, одна из жаб приземлилась в кустах, остальные шарахнулись от предводителя и приникли к земле. Гиена подобрала копьё, сердито рявкнула и перекусила древко. Обломки полетели в кусты вслед за жабой. Существа зарокотали, забулькали, меняя цвет на рыжеватый. Хеск оскалился и хрипло провыл короткую фразу.
«И вождь Волны ведёт её…» - пальцы Кессы сжались на рукояти ножа. «И… это Алгана, тут нет сомнений. Живой Алгана! Хорошо, хоть не Гиайн… Ох, храни меня Нуску! И ведь никого вокруг, только я…»
- Хаэй! – крикнула она, выходя из-за дерева. – Ты, зверь Агаля!
Жабы ворчали громко, но Алгана всё равно услышал – и молча повернулся к Кессе, ожёг её раскалённым взглядом. Но водяной шар уже летел и долю секунды спустя упал ему на голову.
- Уходи! – крикнула Кесса. – Отпусти их!
Попавшие под внезапный ливень жабы и ящерицы вздрогнули, побросали недоеденное и развернулись к Речнице. Мокрый Алгана, не проронив ни звука, вскинул лапу – и Зеркало на груди Кессы налилось жаром, да так, что броня под ним задымилась.
- Лаканха! – выдохнула Речница, целясь в морду хеска. «Может, это его проймёт?»
Демон содрогнулся, приоткрыл пасть, закрыл лапой окровавленный нос. Вода, смешанная с кровью, брызнула на мох. Горящие янтарные глаза на миг закрылись – а в следующее мгновение Кесса уже катилась по прелой листве, пытаясь вывернуться из-под тяжёлой туши. Когтистая лапа упёрлась ей в плечо, прижимая к земле. Странница взмахнула свободной рукой с зажатым в ладони кинжалом, гладкое жало Нкири глубоко воткнулось в руку хеска, и тут же челюсти крылатой гиены сомкнулись на предплечье Кессы. Алгана слегка шевельнул головой, и нож Речницы улетел в кусты, а сама она похолодела от ужаса, глядя на клыкастую пасть и свою руку, зажатую в ней. Хеск выплюнул её предплечье и склонился над лицом, сопя разбитым носом. Жёсткие усы коснулись щеки Речницы, кровь капнула ей на лоб. Кесса зажмурилась.
Злое шипение, клёкот и многоголосый рёв обрушились на неё со всех сторон, и она приоткрыла один глаз. Алгана всё так же нависал над ней, обнюхивая лицо. Кесса рискнула заглянуть ему в глаза – во взгляде хеска была растерянность и досада, но злобы не было, и мутная пелена тоже сгинула.
- Ты кто? – спросил Алгана, облизнув бесполезный нос и подавшись чуть назад. Но ответить Речница не успела.
Шипение и клёкот сменились гневными воплями, и острая палка воткнулась в землю у плеча Речницы. Алгана вздрогнул, рывком поднялся на ноги и взлетел. Крылатая тень промелькнула над кустами, Кесса зажмурилась, спасая глаза от неистовой вспышки… и услышала плеск водяных стрел, короткий вой, свист и бульканье – и глухой удар. Она вскочила и изумлённо мигнула – ей показалось, что все хески исчезли. Но они были там – теперь их бока и животы не багровели, а зеленели, принимая цвета болотных кочек и замшелых стволов. В кольце свирепо рокочущих жаб и бьющих хвостами ящериц корчился паутинный кокон в обрывках мха. Двое Яймэнсов встали над ним и придавили его к земле, вытянули из белесых нитей лапу в рыжей шерсти, потом вторую. Хеск дёрнулся, хрипло завыл. Ящерица плюнула клейкой слюной, связывая ему руки. Яймэнс сдёрнул кусок паутинного покрова, заглянул в горящие глаза пленника и ударил его по окровавленному носу. Бояться панцирному хеску было нечего – мощные челюсти Алгана были обмотаны паутиной, как и его крылья, и все четыре лапы, и даже хвост.
- Зверь Волны! – крикнул Яймэнс. – Мы поймали его!
- Мерррзкая тварррь! Содрррать с него шкуррру! – взмахнул копьём один из демонов-жаб. Существа схватили пленника и перевернули его спиной вверх.
- Рррежьте крррылья!
- А ну, лапы прочь! – прикрикнул на жаб Яймэнс, поставив ногу на плечо связанного хеска. – Найдите жуков!
- Жуки, жуки, жуки тут, - подскочил к нему один из демонов, протягивая свёрнутый лист. Брюхо жабы снова запунцовело, она сердито забулькала, глядя на связанного.
- Он привесссти Волна, - один из ящеров клацнул зубами у ноги Алгана. – Он сссъесссть нашшш ум. Он теперь ссстать едой.
- Зубы! – Яймэнс едва не отвесил ящерице пинка, но она с неожиданным проворством увернулась. – Эта летучая гиена – преступник. Его надо судить. Несите шесты! Надо отнести его в город и разобраться по закону!
- Да, по закону, по закону, - приникли к земле жабы. Взгляды ящериц не обещали им ничего хорошего, но Яймэнсы выглядели ещё более грозно.
- В день Сссемпаль он ссстать хорошшшая еда, - заметил ящер, ощупывая мускулистую лапу пленника. – Много мяссса.
Алгана дёрнулся, запахло жжёной паутиной, но Яймэнс, усевшийся на спину хеска и проколовший когтями его шкуру, даже глазом не моргнул. Он вытряхнул что-то из свёрнутого листа в свежие ранки и поднялся на ноги, оставив крылатую гиену хрипеть от злости.
- Вкусное мясо! Полежит в солёных ключах, станет ещё вкуснее! – жабы сгрудились вокруг хеска, привязывая его за лапы к коротким, но толстым палкам. – Будет славный Семпаль!
- Закройте рты! – рявкнул Яймэнс. – С ним поступят по закону.
Кесса молча сидела на кочке, растерянно ощупывала правую руку – она ещё не верила, что её предплечье цело, а не перекушено пополам. На рукаве рыжей куртки не осталось и царапины. Подобрав нож, Речница встала. Хески даже не взглянули в её сторону – они, возбуждённо булькая, волокли пленника в заросли – вдоль реки, вниз по течению.
«Что они делают?! Он уже не был в Волне!» - она кинулась было за ними, но тут же остановилась. «Всё-таки… всё-таки он навредил им. Его отнесут в город, будут судить…» Она встряхнула головой, провела рукой по лицу – на пальцах осталась тёмная кровь.
На поляне уже никого не было – только растёрзанные тела жабы и ящера. Кесса судорожно сглотнула и отвернулась. «А зверь Волны не убивал никого,» - мелькнула непрошенная мысль. «Даже когда был в Волне…»
Она вышла на берег. Голоса хесков ещё были слышны издалека, но напуганные шонхоры уже забыли страх и снова мелькали над водой, гоняясь за фамсами. Лодка стояла в кустах, и на её бортах повисли медузы.
«И всё-таки…» - Кесса вспомнила, как жабы истекали слюной, столпившись вокруг пленника, и вздрогнула. «Всё-таки надо проследить за ними. Убедиться, что… что никого не съели.» Ей вспомнилась разинутая пасть ящерицы – три ряда мелких, но острых зубов и нити липкой слюны – и она вздрогнула ещё раз. Маленькая эльфийская лодка выплыла на середину реки.
Запах гари слышен был издалека, речной ветер разносил его вдоль русла, и в ветвях тревожно перекликались шонхоры. Насторожилась и Кесса, но никакого пожара не было – только маленький костерок на сухой кочке. Его тщательно завалили мокрым мхом и гнилыми ветками, и он чадил, угасая. На почтительном расстоянии от него огромная жаба синевато-зелёной окраски вертела в лапах самодельное копьё. Вторая, раздув порозовевшее брюхо и привстав, с копьём наперевес следила за плоскохвостым ящером. Тот, роняя слюну из приоткрытой зубастой пасти, бродил вокруг связанного пленника, сопел и недобро косился на жаб-соседей. Они сверкали на него глазами и угрожающе помахивали копьями. Из-за деревьев, отделяющих «опасное» кострище от лагеря болотных жителей, доносились клокочущие и булькающие вопли, слов Кесса не понимала, но голоса были на редкость неприятные. Речница даже потянулась за ножом, но решила, что заклятия летают дальше и попадают метче.
«Они снова поссорились,» - беззвучно вздохнула Кесса, пряча лодку в зарослях. Тихо, стараясь не наступить на ломкую ветку или чересчур сочный лист, она подошла к кострищу. Ни жабы, ни ящерица не видели её, и тем более пришелицу не заметил пленник. Он то бился в путах, пытаясь порвать паутину, то опрокидывался навзничь и замирал. Шесты, к которым он был привязан, воткнули в землю, и тело неловко вывернулось, лежать хеску было неудобно – и он, отдышавшись, снова начинал рвать верёвки. Паутину с него счистили, оставили только на лапах, крыльях и морде. Прилипшие клочья белели в грязной шерсти.
- Еда, - ящерица ткнулась мордой в бок Алгана, перемазав его слюной. – Есссть!
- Пошёл, пошёл вон! – засуетились жабы, наставив на неё копья. – Не есть!
- Это на Семпаль, голова твоя – полено! – одна из них раздулась и целиком порозовела от злости. – Пошёл!
- Ждать долго, - развернулся к ней ящер, и жаба, хоть и была вооружена, испуганно булькнула и попятилась. – Хотеть потроха, мясссо оссставить. Потроха вкусссные.
Он примерился, как всадить зубы в брюхо пленника, но его огрели копьём по макушке, и он сердито зашипел и подался назад.
- Ты не есть! – жабы, переглядываясь и подталкивая друг друга, надвинулись на него. Ящер привстал на четырёх лапах.
- Мы есссть, - шевельнул он раздвоенным языком. – Вкусссные потроха. Я делитьссся!
Хески снова переглянулись.
- Врёшь!
- Не врать, - махнул хвостом ящер. – Делитьссся чессстно! Мы – трое - есссть!
Одна из жаб подозрительно огляделась по сторонам и очень медленно отвела копьё от ящеричьей пасти.
- Нет ножа – как есть? – недовольно забулькала другая.
- Шшшш, - ящер, привстав, посмотрел на заросли, за которыми скрылся лагерь, и тихо зашипел. – Шшшкура? Я прокусссить. Дальшшше – мягкое. Ссстоять тут, отсссюда не видно!
Жабы пошлёпали к кустам, хвостатый хеск засопел и потянулся к мохнатому боку пленника, чтобы проверить шкуру на прочность. Связанный хрипло взвыл, дёрнулся, и ящер зашипел, получив по носу. Алгана был огромен – вдвое выше ростом, чем Кесса, и вчетверо шире в плечах, и, даже скрученный по рукам и ногам, он оставался очень сильным.
- Хаэй! – крикнула странница, перешагнув через кострище. Трое охранников подпрыгнули на месте и развернулись к ней, судорожно втягивая воздух и раздувая горловые мешки.