Нингорс неуклюже опустился на пол, понюхал лицо Кессы и лизнул ушибленную скулу. Речница от неожиданности отшатнулась, потрогала щёку. Ушиб быстро опухал и к утру обещал окраситься яркими цветами. Нингорс лизнул его ещё раз и ткнулся носом Кессе в лоб.
- В городах всегда так, детёныш. Чем больше существ, тем больше грызни. Может, откусить ему руку?
Он кивнул на связанного Хонтагна. Кесса замотала головой.
- Они за тобой прилетали, - прошептала она. – Почуяли, что ты был в Волне… Им нужен вожак, зверь Волны. Хоть бы они никого не нашли…
…Где-то у городской стены печально выл демон-падальщик. Город поутру ещё не проснулся, и вой отлично был слышен в обеденной зале – полной, но тихой. Сквозь угрюмое бурчание тех, кто отважился спуститься, было слышно, как тревожно шипят и фыркают в загонах чудом выжившие ящеры.
Перо писца быстро скользило по листу велата, выводя затверженные слова.
- «Принимаю эту плату и обязуюсь не требовать и не взыскивать иной,» - дочитала до конца Кесса и, взяв перо, старательно вывела на листе своё имя. Пальцы слушались плохо – одеревенели за зиму.
Кардвейт пододвинул к ней россыпь кун и поднялся из-за стола.
- Больше никакой ущерб не был нанесён или получен вами? – спросил хмурый стражник, дожидаясь, пока писец соберёт свои листья. – Тогда вам сильно повезло.
Воины городской стражи, взяв с собой двоих крылатых кошек-йиннэн, рыскали по постоялому двору. Двое выводили на улицу понурого хеска со скрученными за спиной руками. Выглянув с крыльца, Кесса увидела, как спускают в погреб накрытое циновками тело.
Во дворе суета уже улеглась, и стража выставила вон лишних зевак. Из загона двое служителей выносили ещё один труп под пропитанной кровью циновкой, судорожно сглатывая и стараясь не смотреть на ношу. Угрюмый воин шёл за ними. Ещё двое стражников охраняли связанного служителя, и лекарь прикреплял к полосе коры его сломанную ногу. Она от бедра висела неуклюже, как длинный куль с комковатым содержимым. Раненому дали какое-то снадобье, и он уже не кричал – сидел молча, прислонившись к стене, и иногда пытался упасть. Один из стражников вполголоса расспрашивал его, но слов Кесса не слышала – на другом краю двора испуганно шипел и тонко вскрикивал раненый ихулан. Двое хесков поддерживали его с боков, третий принёс воды, и ящер пытался пить – но раны на груди и шее мешали наклонять голову, и он вздрагивал от боли.
Из загона, вытирая руки мокрыми листьями, вышел Нингорс. На брошенные в кучу мусора листья тут же приземлился пролетающий шонхор, привлечённый запахом крови, но эта кровь оказалась ему не по вкусу – и он с разочарованным воплем перелетел на соседнюю крышу.
- Нуску Лучистый! – Кесса покосилась на тело под окровавленной циновкой, оставленное у ворот. – Случится же такое… Это Беглец его так? А с ним самим что?
- Волк с ним возится, - отозвался Нингорс. – С самого рассвета. Можешь зайти к ним, кровь уже смыли.
Далеко идти не пришлось – огромный бронированный ящер уже выбирался во двор, протискиваясь между хрупкими опорами. Хеск со сломанной ногой, завидев его, вздрогнул и отшатнулся. Беглец принюхался и устремился прямо к Кессе. Делгин ехал на его спине и вертелся, осматривая бока и хвост ящера.
- Беглец! – Кесса погладила анкехьо по носу, тот радостно фыркнул. – Хорошо, что ты жив. Чем воинам Волны помешали мирные звери?!
- Спроси ещё, чем мне помешало одеяло, - буркнул угрюмый Делгин, спускаясь на землю. – Вычтут теперь из жалования, мех и кости…
- А сам ты как? – Кесса напряжённо вглядывалась в его лицо, высматривая признаки заразы.
Оборотень повернул на запястье браслет из тиснёной кожи. В его складки были вклеены крохотные осколки аметиста.
- Обещали, что прочистит голову, - пожал плечами Делгин. – Кардвейт его выкупил на два дня. И это, нутром чую, вычтут из жалования…
- Ты живой и в своём уме, - недобро покосился на него Нингорс. – Ты выстоял перед Агалем. А вон там, у ворот, и вон там, у стены, - те, у кого не вышло. Им сейчас не до жалования.
- Эрррх, мех и кости… - покачал головой Оборотень. – Я не жалуюсь. Вы меня спасли от нехорошего. Но всё вот это…
Его передёрнуло. Беглец, почуяв неладное, встревоженно фыркнул и развернулся мордой к нему.
- Дурной год, - буркнул Нингорс. – Чем-то кончится…
Часть 11. Главы 23-25. Ящеры в перьях
Глава 23. Белые харайги
Серый небесный туман волокнами тянулся над летящим хеском, и Кессе казалось, что невесомые мокрые пряди задевают её макушку. Она намотала на руку поводья и откинулась назад, покачиваясь на воздушных волнах.
- Держись! – Нингорс качнулся с крыла на крыло и устремился в разрыв между облаками. Туманные горы завихрились, окутывая летуна белесой дымкой. Остроносая крылатая рыба-ро вылетела из тучи, и стая её сородичей помчалась за ней, выписывая в небе круги в тщетном поиске врага – тот, кто потревожил их, был для них невидим. Нингорс кувыркнулся в воздухе, на мгновение оказавшись спиной вниз, сцапал на лету одну из рыбин и сунул в пасть.
- Держи! – вторая рыба полетела в руки Кессе. Речница схватила её за колючий хвост и тут же выпустила и лизнула исколотую ладонь. Ро умчалась под защиту облаков, и стая последовала за ней.
- Хаэ-эй! – крикнула Кесса, глядя вверх. – Клоа!
Стая пожирателей энергии, выстроившись цепью, летела над облаками. Чуть поодаль в ту же сторону тянулась вторая цепочка, ещё дальше – третья… Сотни Клоа целеустремлённо летели туда же, куда и Нингорс, - но гораздо выше и быстрее. Хеск сдавленно рявкнул и нырнул в туман, уворачиваясь от пластов небесной тины и рассерженных ро.
- Нингорс, они несут Агаль! – прокричала Кесса, наклоняясь к его уху. – Надо их догнать!
- И что?! – рявкнул, оскалившись, тот.
- Ты – великий воин, а у меня есть вода! – Речница растерялась лишь на мгновение. – Мы остановим их, и они не натворят дел!
Нингорс испустил хриплый вой и закачался в воздухе, будто крылья перестали его слушаться.
- Что за дичь… - услышала Кесса, склонившись над его плечом. Хеск опускался к верхушкам хвощей и бескрайним посадкам плетеницы, и тучи смыкались за ним.
Посадки промелькнули под крылом и исчезли, сменившись низкорослым леском с многочисленными проплешинами, сетью разъезженных дорог и узких тёмных речек. Внизу рубили хвощ, не пропуская и иные деревья, - только мелкая худосочная поросль оставалась там, где проходили порубщики, и то, если её не ломали и не затаптывали, вытаскивая огромные брёвна. Повозки ползли вереницами по каждой дороге, и облака темнели от дыма, окутавшего речной край. Кесса не видела, что горит, и запах то ослабевал, то усиливался, - чад прилетал по ветру откуда-то с опушки.
Рёв рога Речница услышала раньше, чем увидела хесков у дороги, - и не сразу поняла, что сигнал предназначен ей. Нингорс, махнув хвостом, выписал широкий круг, постепенно снижаясь. Теперь Кесса увидела всё – и прижала руку с поводьями ко рту, содрогаясь от горя и ужаса.
Четверо полосатых хесков и один белый ящер лежали на взрытой земле, чёрной от крови. Их тела были так изрублены и истоптаны, что сосчитать их Кесса смогла только по головам – их отнесли к обочине. Рядом, бесстрастно водя пером по листу Улдаса, стоял писец стражи. Один из воинов-стражников что-то пояснял ему, кивая на кучку связанных пленников. Четверо воинов окружили их. Один из пленных катался по земле, пытаясь порвать путы, другие сидели тихо, изредка вздрагивая и мотая головами. Стражник, беседующий с писцом, снова поднёс ко рту рог и нетерпеливо замахал путникам копьём с бахромой флажков.
- Ваак, - проворчал Нингорс, припадая к земле и стряхивая Кессу со спины. В этот раз Речнице удалось спешиться с достоинством – на две ноги, а не на четыре.
- Ваак, - стражник обшарил пришельцев цепким взглядом, недоумённо мигнул на Кессу и повернулся к Нингорсу. – Откуда и куда?
- Из Хелы. Летим в Рат, - ответила Речница. – Что тут было? Это Волна сделала? А это её воины? Агаль и сюда докатился?!
- Где ещё ты видел Волну? – стражник резко развернулся к ней. – Ты авларин или Акаи?
- Я – знорка, - сказала Кесса. – Волна пришла в Хелу той ночью. На нашем постоялом дворе убили двоих. Мы видели стаю Клоа, летящую в Рат. Надо задержать её. Агаль летит на их крыльях.
Стражник фыркнул.
- Агалю крылья не нужны, - отмахнулся он, обменявшись несколькими словами на непонятном наречии с клыкастым писцом. – Летите, куда летели. С Клоа не связывайтесь.
На закате последняя дорога, вильнув, пропала в чаще, и лес сомкнулся над тёмными реками. От края до края неба, сколько Кесса ни вглядывалась, она видела лишь острые верхушки хвощей и перистые листья гигантских папоротников. Крылатая тень скользила по ним, и навстречу ей взлетали потревоженные стервятники. Широколистные деревья окутались облаками розового пуха, при каждом дуновении срывающегося с ветвей. Розовые волокна липли к крыльям Нингорса, лезли в нос, и хеск сердито фыркал, смахивая их с усов. Пролетев ещё немного над распушившимся лесом, он сложил крылья и нырнул в папоротники. Кесса прижалась к его спине, пропуская над собой разлапистые ветви, свисающие с них лианы и жгучие щупальца вездесущих медуз.
- Слезай, - велел Нингорс, опускаясь на пружинистые подушки странного синеватого мха. Он кустился тут повсюду, покрывая гниющие ветки и груды сброшенной коры. Чахлые папоротнички – едва по колено Кессе – торчали из него, и их белесые листья просвечивали насквозь.
- Тут мы заночуем? – Речница потопталась по моховым подушкам. – Мягко…
- Нет, - ответил хеск, выбираясь из сбруи, и сел на выступающий из земли корень. – Твои водяные стрелы крепко бьют. А есть такие, что пробивают насквозь? И можно ли налить в существо столько воды, что его разорвёт?
Кесса вздрогнула.
- Нет! Вода не убивает, - сердито мотнула головой она. – Вода добра к существам. Она несёт жизнь.
- Вот оно что, - задумчиво протянул Нингорс, разглядывая Кессу, как диковинного зверька. – А что несут лучи?