- Жива, Шинн? Не достали? – спросил он, весело скалясь, и наклонился к мёртвому хеску, выдирая из тела большой кусок мяса вместе со шкурой и обломками костей. – Всё зарастёт, если есть еда. Не стой надо мной и не смотри, как на мертвеца.
- Ссу-урх, - отозвался с поля битвы Горка. Он бродил по степи, как огромная цапля по зарослям тростника, и время от времени подцеплял что-то когтями и отправлял в пасть. Наклонившись и обнюхав землю, он прихватил что-то из лежащих останков и направился к Кессе. Она и мигнуть не успела, когда ящер склонился над ней.
- Река моя Праматерь, - выдохнула она, глядя в травянисто-зелёные глаза. Зурхан наклонился низко, почти коснулся головой земли. Из его пасти свисали руки коченеющего трупа. Ящер качнул головой, едва не зацепив мёртвой конечностью лицо Кессы, и шумно вздохнул.
- Горка, ты это мне принёс? Ты хочешь угостить меня? – робко спросила она, протягивая руку к окровавленной морде. Зурхан ткнулся носом в ладонь, и Кесса поспешно подалась назад, чтобы не упасть.
- Что ты! Не нужно, - замотала она головой. – Отдай еду Нингорсу. Он очень голоден.
Горка сделал ещё шаг и выронил недоеденного хеска из пасти – прямо к ногам Нингорса.
- Эррх, - хеск, оторвавшись от еды, изумлённо замигал. – Спасибо.
Он протянул руку к морде Горки, но ящер, недовольно клацнув зубами, развернулся и потопал в степь. Нингорс посмотрел на свою ладонь, хмыкнул и склонился над обглоданной тушей.
- Могучий воин, в одиночку выстоявший против сотни, - прошептала Кесса, глядя Горке вслед. – Носитель шести мечей…
Зурхан слегка прихрамывал и беспокойно крутил головой, обнюхивая плечи, - из его лап ещё торчали корабельные шипы, а в боку глубоко засели стрелы. Ухватившись зубами за шип, он кое-как вырвал кусок стали из тела и глухо рявкнул от боли.
- Вот так дела, - потрясённо вздохнул рядом с Кессой незнакомый Акаи. – Пернатые холмы – сильные звери, но это существо… Я даже с сотней соратников не сунулся бы к нему! Не зря с вами, авларинами, все боятся связываться – у вас такие ручные зверьки, что храни меня Намра!
- Горка – не ручной зверёк, а мы не авларины, - буркнула Кесса, не подумав, и осеклась. – Это ты пришёл в облике зурхана? Как хорошо! Без тебя Горку загрызли бы. Ты всех напугал!
- Горка? Хорошее имя, - хмыкнул Акаи, прикасаясь правой ладонью к левому плечу. – А я – Апи Фаатуланга. Хорошая встреча, о Шинн-авлар’коси, госпожа зверей и чудищ. Я, честно, не надеялся спугнуть одержимых. Подвластные Агалю мало чего боятся. И храни меня Намра, если это не последний отряд. Храни меня Намра! Они подкатились к самым стенам Фальхайна… Где вся стража, когда она нужна?
Он говорил быстро и встревоженно, то и дело оглядываясь, но каждый раз его взгляд возвращался к Горке – на ящера он смотрел с восхищением и опаской.
- Стража, должно быть, спряталась. Как и город, - осмотрелась по сторонам Кесса. – Значит, Фальхайн совсем рядом? Наверное, он под мороком…
- Время прятаться, авлар’коси, - развёл руками Апи. – Вот что бывает с теми, кто не укрылся вовремя…
Он указал на дымящиеся обломки хасена. Летающий корабль, давно опрокинутый на бок, принял на себя огненные плевки, а потом сотрясения земли разметали его обгоревшие рёбра, и теперь это был лишь обугленный остов. С обломка форштевня свисала покрытая сажей накидка – всё, что осталось от шляпы предводителя Акаи.
- Это бывает с теми, кто обманом заманивает зурханов, - нахмурилась Речница. – С теми, кто пытается убить их. Туда им и дорога! Горка доверился им, а они изранили его, едва не закололи…
Шелестящий вздох и протяжный гулкий рокот прервали её речь. На краю леса, сминая тяжёлым телом кусты, корчился Горка. Он как будто пытался лечь на брюхо, но судорога уронила его набок, и он запрокинул голову и взревел.
- Что ты? Что с тобой? – выдохнула Кесса, подбежав к ящеру. Он уже не корчился, только дрожь то и дело пробегала от головы к хвосту, и судорожно подёргивались лапы. Горка дотянулся до последней стрелы, торчащей из бока, вырвал её и содрогнулся всем телом. Махнув лапой, он царапнул землю огромным когтем – и тот с хрустом отогнулся назад, к локтю, обнажив длинное серебристое лезвие, вырастающее из пальца. Оно задрожало, вытягиваясь из живых ножен ещё на полмизинца, и Кесса увидела, как остальные когти ломаются и повисают на пальцах, пропуская растущие серебряные клинки. Изломанные перья на плече Горки приподнялись, освобождая кромку чёрного лезвия, - и она вновь нырнула под кожу, оставив кровоточащую ранку. Ящер, гневно зашипев, рванул зубами шкуру на плече, и она разорвалась с фонтаном крови, обнажив тёмные металлические перья.
- Превращение! – охнула Кесса. – Нингорс, Апи, смотрите! Горка превращается!
Теперь она видела, как туго натянулась шкура ящера, и как разошлись края каждой царапины. Стальным перьям было тесно под старой кожей, и они рвались наружу, рассекая её. Зурхан запрокинул голову с отчаянным воплем – ряд багровых перьев вспорол шкуру на шее и протянулся до груди, оставив длинную рваную рану.
- И правда, - сказал Нингорс, хватая Кессу за плечо и оттаскивая подальше от когтей ящера. Тот сердито зашипел ему вслед.
- Стало быть, все ошиблись, - хмыкнул хеск, потирая безволосое отрастающее ухо. – А битва вскипятила его кровь, и зелье сработало. Но он и без стальной шкуры был хорош.
Горка перекатился на другой бок, ёрзая, будто пытался выползти из собственной кожи – но она держалась прочно, только ранки, оставленные прорастающими перьями, расширились. Он с гневным шипением хлестнул себя когтями по брюху, рассекая шкуру, Кесса охнула – но металлическая броня уже выросла и там – и заблестела сквозь кровоточащие прорехи.
- Горка, не бойся! Под твоей шкурой растёт броня! – крикнула Речница. Ящер потянулся к ней, но судорога отбросила его назад, и он испуганно взревел.
- Шкура живая, - покачал головой Акаи, незаметно вставший рядом с Кессой. – Должно быть, больно, когда она так рвётся.
- Как помочь? – Кесса развернулась к нему. – Он так себя покалечит!
- Взять нож и разрезать – так, как свежуют туши, - сказал Нингорс, оценивающим взглядом окинув ящера. – Если сталь там везде, шкура снимется чулком, и ему больно не будет.
- Ты это сделаешь? – Кесса посмотрела на него с надеждой. – У меня острые ножи… Только смотри, не причини вреда Горке!
- Ему причинишь, - буркнул хеск, отбирая у Речницы лезвие. Едва он сделал два шага по направлению к зурхану, тот взмахнул лапой, и Нингорс отпрыгнул назад. Ещё немного, и его разрезало бы на четыре части. Горка рявкнул, показывая ряды маленьких, но острых зубов.
- Он нас слышал! Умная зверюга, - хмыкнул Апи. – И, похоже, он мало кому верит…
Он шагнул вперёд, остановился, сделал ещё несколько быстрых маленьких шажков – и опрометью бросился назад. Серебристые когти рассекли воздух там, где он только что стоял.
- А ты бы верил, если бы тебя хотели изжарить живьём? – фыркнула Кесса. – Хаэй! Горка! Послушай!
Она помахала рукой, жалея, что не расспросила вовремя эльфов, зачем нужны накладные когти, и как ими шевелить. Но ящер и так её услышал – и гулко вздохнул, поворачивая голову к ней. Металлические перья вспороли шкуру над его веком, залив кровью глаз, зурхан зашипел, но не шевельнулся. Теперь он не видел Кессу, но его ноздри трепетали – его внимание всё равно было приковано к ней, и Кесса опасливо поёжилась.
- Не шевелись, и я попробую тебе помочь! – крикнула она по-авларски, глядя то на куванский нож в своей ладони, то на стальные перья, протыкающие толстую шкуру.
Нингорс, почесав загривок, дотянулся до Речницы и хлопнул её по плечу.
- В шкуре не должно быть крови, - сказал он. – Где-то есть жила между ней и телом. Вернее всего, рядом с дырами в броне… может, у пасти или уха, а может, у клоаки. Делай надрезы там и пережимай жилы. Когда шкура отвалится от тела, ты снимешь её, как рубашку. Ему даже больно не будет. И осторожно с когтями!
- Спасибо тебе, Нингорс, - прошептала Кесса. – Ешь и отдыхай, я скоро. Хаэй! Горка! Замри и не шевели ни единым пером – будет немного болеть, но потом станет легче!
…Искромсанная шкура, тяжёлая и сырая, как промокший зимний плащ, уже не кровоточила, и странница проворно вспарывала её – от локтя к пальцам, кольцом по плечу, очень осторожно – вокруг закрытых глаз, пасти и ушных отверстий, окружённых жёсткими перьями. Живой металл дрожал под пальцами, норовил впиться в руку. Горка лежал смирно, вытянувшись на левом боку, и дышал спокойно – жилы, соединившие старую шкуру с телом, были рассечены, и больше ненужная кожа не причиняла ему боли. Стоило рассечь её по груди, брюху и хвосту, как она соскользнула с тела, открыв серо-стальной покров и два ряда красновато-медных перьев, спускающихся со скул на грудь. Кесса украдкой погладила их и с облегчённым вздохом отошла от когтистых лапищ и огромной пасти. Оставались ещё задние лапы.
Хвост Горки мерно шелестел в траве, покачиваясь из стороны в сторону, и дождь смывал с багровеющих перьев кровавые пятна. Широкие волнистые лезвия длиной в руку смыкались, приподнимались и расходились, тускло поблескивали, отражая дневной свет. Кесса с трудом отвела от них взгляд и потянула за края мокрой шкуры, стаскивая последний слой с левой лапы. Кожа со ступни сползла, и жёсткие роговые ногти хрустнули, выпуская наружу серебристый металл. Кесса потрогала пальцы Горки – каждый из них был длиннее, чем её ладонь. «А их не три,» - подумала Речница, тронув четвёртый, отставленный чуть вбок, и пятый, едва заметный и высоко поднятый над землёй. «И у следа было бы четыре отпечатка… Значит, не зурхан был там, на отмели. А может, четвёртая вмятина стёрлась…»
Ящер недовольно зашипел и подёргал лапой. Шкура не спешила сваливаться – зацепившись за что-то, она так и висела на ноге. Кесса подошла поближе, чтобы отцепить её, притронулась к лапе – и Горка вздрогнул и недовольно зарокотал. Из его бедра выглядывала рукоять клинка – огромная заноза, как раз ему по размеру.