Двое Алгана взлетели высоко, и облачная дымка прикрыла их, но Кесса видела, как они клубком катаются по небу, и как рыжий мех багровеет от крови. Крыло одного из бойцов бессильно повисло, и он мёртвой хваткой вцепился во второго, а тот сомкнул челюсти на его загривке. Хески уже не выли и не визжали, только слышно было, как с влажным хрустом клыки входят в плоть, и как трещат разгрызенные кости. Кто-то из тучи Клоа, собравшейся вокруг, сунулся слишком близко к Алгана – и полетел к земле, разорванный надвое. Остальные так и мельтешили вокруг бойцов, медленно скользя вслед за ними по небу. Прореха в границе сомкнулась, и никто не преодолел её.
Снова сжались чьи-то челюсти, за хрустом послышался торжествующий вой, и два тела, расцепившись, полетели вниз. Их изорванные крылья беспомощно трепыхались, больше не удерживая их в небе, несколько мгновений – и оба хеска рухнули в красную траву. Один приподнялся, запрокинул окровавленную морду и завыл. Стая Клоа, сбившаяся в плотный клубок, дрогнула и рассыпалась, разметав существ по небу. Они улетали, не оглядываясь.
- Нингорс! – крикнула Кесса. Красная трава скрыла тела, но заметно было, что она шевелится. Окровавленный остов крыла приподнялся над ней, хеск попытался встать, опёрся на руки, высоко подняв голову, и упал обратно с хриплым воем. Речница бросилась к нему, путаясь в алых злаках, и едва не споткнулась о бессильно вытянутое крыло. Его с телом соединял лишь окровавленный лоскут кожи – мощная основа крыла была перегрызена, и из раны торчали осколки костей. Хеск мотнул головой, посмотрел на Кессу затуманенным взглядом. Вся его морда была вымазана в крови, клыки побагровели, алая слюна стекала в траву.
Речница опустилась на землю, едва дыша, склонилась над окровавленным телом. Там, где недавно топорщилась грива, прикрывая спинные шипы, остались глубокие рваные раны – и шипы, и грива были вырваны из тела вместе с кусками плоти. Алое месиво странно трепыхалось и пузырилось, будто раны пытались сомкнуться. Нингорс привстал, опираясь на руки, он хотел подняться, но не мог – туловище ниже изгрызенного хребта лишь мелко дрожало. Алгана заскрипел зубами и рухнул в траву, крыло бессильно дёрнулось.
- Нингорс… - Кесса дотронулась до его загривка и отдёрнула руку – хеск содрогнулся, рана, приоткрывшись, с чавканьем попыталась сомкнуться, но разошлась снова, и клочья меха от лёгкого прикосновения посыпались в траву. Нингорс повернул голову к Речнице. Его взгляд, затянутый алой пеленой, медленно прояснялся.
- Шинн, ты? Живая… Хорошо, - прохрипел он. Кесса, всхлипнув, обхватила руками его голову, хеск лизнул её лоб и тихо фыркнул.
- Ты так сильно ранен… Ты вылечишься? – тихо спросила она. – Что мне сделать?
- Лети дальше, Шинн, - Нингорс лизнул её лицо и прикрыл глаза. Он ещё дышал, но дыхание пахло кровью.
- Как я полечу, Нингорс? – спросила Речница, гладя горячий нос. – Тебе нельзя тут оставаться…
Хеск открыл глаза, вывернулся из рук Кессы, смерил её затуманенным взглядом и встревоженно рявкнул.
- Где твои крылья, Шинн? Кто тебя ранил? Кто?!
На мгновение перебитая спина подчинилась ему, и он согнул ноги, но встать уже не смог. Кесса гладила обмякшее тело, содрогаясь от беззвучных рыданий, и ничего не могла ответить.
Поодаль, в траве, шевельнулось ещё одно крыло, кто-то рявкнул – и сорвался на сдавленный хрип. Нингорс приподнял голову и зарычал.
- Шинн, уходи, - прохрипел он еле слышно. – Прячься, отращивай крылья. Если буду жив, я тебя догоню.
Кесса всхлипнула и поднялась на ноги.
- Вот вода, Нингорс. Попей, - прошептала она. – Вы, Алгана, очень крепкие. Ты сам говорил, что всё заживёт, если будет еда. Вот, возьми, это мясо и бобы…
Она положила полоску копчёного мяса перед носом хеска. Тот даже не дёрнул усами. Водяной шар слегка смочил его нос и окровавленную пасть, он вяло шевельнул челюстями, пытаясь сглотнуть, но вода вытекла на землю.
- Это ничего, - Кесса снова подвинула водяной шар к его пасти. – Эта еда слишком сухая. Я найду свежую.
Красная иссохшая трава шуршала, путаясь под ногами, зато в ней хорошо видно было, куда упал убитый Клоа. Он так и лежал там, вытянув бирюзовые хвосты, и чёрная кровь запеклась на синей шкуре. От него ещё тянуло жаром, и летучее тело, едва Кесса приподняла его, налилось свинцовой тяжестью. Речница взялась за хвосты и потащила обе половины рассечённого Клоа за собой. Где-то вдалеке, устало вздохнув, подал голос Войкс, но никто ему не ответил.
Нингорс лежал недвижно, уронив голову в траву, кровавая слюна засохла на губах и носу. Маленькие серые птички сновали вокруг водяного шара, но, услышав шаги, попрятались в злаках. Кесса, едва дыша, поднесла травинку к носу хеска и уловила слабое дыхание. Он сбросил почти весь мех, но сил ему это не прибавило – страшная рана на спине уже не сочилась кровью, но и смыкаться не собиралась. Чёрные края изодранной перепонки трепетали на ветру.
Кесса расправила хвосты Клоа на земле, ударила белым клинком, с одного раза рассекая холодную плоть и тонкие позвонки. Осторожно погладив Нингорса по носу, она поднесла к его пасти отрубленный хвост. Веки хеска дрогнули, он приоткрыл один глаз.
- Нингорс, поешь, - Кесса встряхнула хвост. – Тебе легче станет.
Хеск втянул воздух, обнюхал останки Клоа, медленно приоткрыл пасть и шевельнул челюстями, но хвост так и остался висеть перед его носом, едва качнувшись от лёгкого касания. Глаз Алгана закрылся.
- Не надо спать, Нингорс. Тебе только хуже станет, - Кесса беспомощно огляделась по сторонам, и ей померещился серый силуэт в высокой траве. – У тебя же есть зубы. Что мне, жевать для тебя мясо, как для мелкого детёныша?
Хеск еле слышно фыркнул и с видимым трудом втянул хвост Клоа в пасть и проглотил. Ободрённая Кесса поднесла к его носу второй кусок. Она вспоминала, как быстро затянулись рваные раны, когда Нингорс утолил голод в болотах Скейната… но там была порвана только шкура, а кости остались целыми…
- У тебя шрамы на лапе, Нингорс, - прошептала Кесса, разглядывая безволосое бедро. Из-под облетевшей шерсти проступили крепкие мышцы, обтянутые рыжеватой шкурой, и три полосы извилистых рубцов, каждый длиной с пол-локтя.
- Кто тебя ранил? Это давно было? – спросила Кесса, потянув хеска за ухо. Кое-как проглотив два куска мяса, он затих, только трава покачивалась от тяжёлого дыхания.
- Ты ещё тут, Шинн? – недовольно отозвался он. – Почему не улетаешь?
- Я тебя не оставлю, - помотала головой Кесса. – Ты съешь этого Клоа, и твои раны заживут. Тогда мы полетим дальше. Жалко, твою сбрую порвал тот демон…
Обрывки кожаных ремней упали где-то в степи, пока хески терзали друг друга в воздухе, и Речница не взялась бы искать их. Скормив молчаливому Нингорсу ещё кусок мяса, она отрезала пару хвостов от туши Клоа и осторожно, стараясь не шуршать травой, подкралась ко второму Алгана.
Он скорчился в траве, зажав рукой рваную рану на горле, и тихо хрипел, пуская кровавые пузыри. Вторая его рука, перегрызенная в двух местах, безжизненно лежала рядом, крылья мелко дрожали.
- Хаэй, - тихо окликнула его Кесса. Хеск, испустив невнятное бульканье, приоткрыл глаза, хотел оскалиться, но едва смог приподнять верхнюю губу.
- Ты хочешь пить?
Водяной шар опустился в траву перед носом Алгана, тот захрипел, недоверчиво принюхался к желтоватой влаге, но всё же решился лизнуть её.
«Глаза у него ясные,» - думала Кесса, нерешительно поглядывая на хеска. «Может, он уже не в Волне?»
- Я оставлю тебе хвост Клоа, - сказала Речница. – Если получится съесть его, раны заживут быстрее.
Алгана ничего не ответил – он лакал воду, но боль в горле очень мешала ему, и при каждом глотке он вздрагивал и тихо стонал.
Чей-то любопытный взгляд заставил Кессу обернуться. Среди красной травы сворачивала и прятала в сумку свиток пёстрая кимея. Повертев в руках перо, она выпустила острый коготь и провела по затупившейся кромке. Речница мигнула.
- Постой… - начала было она, протянув руку к кимее, но мохнатый летописец уже сгинул среди колышущейся травы и теней, отброшенных облаками. Там, где она только что стояла, зашелестели непримятые злаки. «Нуску Лучистый, вот и я попала в летопись,» - криво ухмыльнулась Кесса.
Она опустилась на траву рядом с неподвижным Нингорсом и сидела так, иногда – без особой надежды – подталкивая к его пасти водяной шарик или кусочек мяса. Алгана ничего не замечал, не открывал глаз, и о том, что он жив, напоминало лишь колыхание травы перед его носом. Голоса оживившихся падальщиков звучали всё ближе – существа учуяли кровь.
Что-то зашелестело за спиной, и Кесса, подобрав в траве сухую ветку, развернулась. Она ожидала увидеть проголодавшегося Войкса, но на неё смотрел… человек – точнее, коренастый карлик с широким жабьим ртом. Его макушку прикрывала, сползая на перепончатые уши, тёмно-красная шапка с яркими перьями.
- Ваак, - тихо поприветствовала его Кесса, глядя на стальной меч в его руке. Карлик мигнул, сунул два пальца в рот и пронзительно засвистел. Красная трава заколыхалась, полегла, и Кесса, вытряхивая звон из ушей, увидела десяток направленных на неё стрел и широкие раструбы странного громоздкого устройства, укреплённого на спине Двухвостки. Тяжёлый панцирный ящер подкрался незаметно – теперь он поднялся из травы, и пучки алых листьев на броне более не превращали его в неприметный холмик. Низкорослые хески выстроились полумесяцем, прижав Кессу к неподвижному телу Нингорса. Тот, кого она увидела первым, цепким настороженным взглядом рассматривал её и хеска за её спиной.
- Невежливо не отвечать на приветствие, - нахмурилась Речница, с трудом отводя взгляд от непонятных раструбов. Вид у них был тревожащий, пробуждающий воспоминания о чём-то, виденном в Зеркале Призраков, - о каком-то древнем оружии.
Карлик снова мигнул.
- Ва’к, - буркнул он и шагнул в сторону – и во все глаза вытаращился на Нингорса.
Незнакомые звуки потревожили Алгана, и он, не открывая глаз, хрипло рявкнул и приоткрыл зубастую пасть. Карлик пронзительно свистнул и растянулся на земле, раструбы на спине Двухвостки с тяжким скрежетом повернулись.