я сидела рядом, насторожив уши, и на их кончиках мерцали жёлтые огни.
Яцек поднялся и склонил голову перед троном Сецеха. Правитель Ледны негромко произнёс несколько слов. Речник ответил.
— Хагван, ты понимаешь по-риккински? — шёпотом спросила Кесса. Служитель растерянно моргнул.
— Почти ничего. Все эти люди в шапках — очень сильные чародеи… те, кто в чёрном или багровом — сайтоны, а те, кто в зелёном или буром… это метсайнены… и тут ещё их воины, стража колдовских домов… те, что в волчьих шлемах — Хармаканса, они воюют за сайтонов, а те, кто в медвежьих…
Один из сайтонов — череп ворона, прикреплённый к тонкой деревянной пластинке, лежал на его груди — поднялся, странно провёл по воздуху рукой и повернул её ладонью вверх, и сказал несколько слов, глядя на Яцека. Речник усмехнулся и дотронулся кулаком до своей груди, ответив что-то на том же языке. Маг в чёрной мантии кивнул и сел на место, Сецех посмотрел на него одобрительно и выпрямился во весь рост.
— Кто? — Кесса ткнула Хагвана в бок. Служитель вздрогнул.
— Этот чародей? Это Альвиг Хелойса, из-за него мы сюда прилетели. Видишь, у него знак дома Карненконту?
— Вижу, — Речница нахмурилась и посмотрела на Койю. Шерсть на пораненом боку всё ещё стояла дыбом, как ни пыталась сегоница её пригладить.
— А кто метсайнены? Тоже злые колдуны? — еле слышно спросила она. Зелёных одежд в зале было немного, и их обладатели старались смотреть в сторону от сайтонов — как и те лишний раз не встречались взглядом с метсайненами.
— Нет, они мирные. Вроде наших Друзей Трав, — прошептал Хагван. — У них есть свои воины — Ярраканса… говорят, у них заживает любая рана. Ярраканса — в медвежьих шлемах, видишь их?
Речница кивнула. Воин Ярраканса, до того стоявший рядом с князем, подошёл теперь к Яцеку и протянул ему большой плоский хлеб. В руках Речника был ирхек — не отрезанный ломоть, а целый пирог, и Яцек отдал его стражнику, а тот передал правителю Ледны. Риккин разломал ирхек надвое и протянул куски воинам Ярраканса и Хармаканса. Те в полном молчании разделили пирог между всеми, кто сидел на скамьях, и вернулись к повелителю, чтобы отдать ему последний ломтик.
Яцек разломил свой хлеб на три части и молча протянул две из них Кессе и Хагвану. Речница покосилась на кошку — можно ли дать ей это угощение? Речник едва заметно кивнул и улыбнулся краем рта. Кесса поднесла кусочек необычно мягкого пирога к носу Койи. Хлебец блестел от жира и источал слабый запах семян Вялки, в нём было немало покрошенной рыбы и даже мясных волокон. Не без сожаления Речница отщипнула ещё кусок для Койи, прежде чем запихнуть остальное в рот.
— А вот… — начал было Хагван, но под суровым взглядом Яцека зажал себе рот руками. Последние из гостей отряхнули колени от крошек. Речника о чём-то спросили сразу с двух сторон. Опустившись на скамью — Кессе показалось, что он очень доволен — Яцек ответил и спросил сам. Непонятная речь лилась со всех сторон, и Речница, сгорая от любопытства, старалась не слишком вертеть головой. Она — Чёрная Речница, и ей надлежало воплощать силу Реки… по возможности, молча.
Кессе показалось, что прошла целая вечность, но на деле миновал всего один Акен — и князь Сецех поднялся с престола и протянул руку к Речнику, парой слов заставив всех замолчать и встать с лавок. Кривийские чародеи расходились, негромко переговариваясь, и одетые в чёрное сторонились тех, кто был в зелёном. Кесса задумчиво смотрела на них. «Кажется мне, что сайтоны и метсайнены не очень-то ладят…»
— Всё хорошо прошло, — отрывисто сказал Яцек, вставая со скамьи. — Уже поздно. В доме Сецеха для нас приготовили покои.
— А еду? — жалобно спросил Хагван. Речник покачал головой.
— Голодным не останешься. Кесса, как твоя нога? Если надо, держись за меня.
— Уже не больно, — Чёрная Речница взяла на руки кошку и оглянулась. Зал опустел, только служители стояли у выхода и дожидались последних гостей.
— Речник Яцек, о чём вы договорились? — тихо спросила Кесса, пока их извилистым путём вели к гостевым покоям. — Что сказали Альвиг и Сецех?
— Князь уже помог нам, приняв нас всех в своём доме, и более он тут ни при чём, — негромко ответил посланец Реки, забирая у Хагвана Верительную Грамоту. — Но хорошо и то, что при нём метсайнены и сайтоны говорят о деле, а не о старых распрях. Я беседовал с магами разных домов, с Ящерниками и хозяевами вирок. И ещё день или два мне придётся говорить с ними, а вам — сидеть рядом со мной и ничего не понимать. Но пока всё идёт хорошо…
…Необычайно ранняя и тёплая весна пришла и в Ледну, но от Льдянки тянуло холодом — и жители не спешили снять зимние завесы. Тяжёлое полотно, сплетённое из коры, заслоняло дверной проём, толстые моховые занавеси спускались на ставни, погружая комнату во мрак. Церит-светильник стоял посреди стола и сиял, как самый яркий факел, но Кессе, привыкшей за зиму к ярким кристаллам в пещере Фрисса, он казался маленьким и тусклым. Углы небольшой комнаты, постели вдоль стен, под ворохами раульих шкур, тонули во мгле. Речница помешивала огромной деревянной ложкой густое варево в миске. Оно похоже было на растопленный олданский студень — вязкое горячее месиво из жира и размятой солёной рыбы. Листья Вялки тонкими волокнами плавали в нём — и больше ничего из пряностей там не было, и Кесса думала, не плеснуть ли в миску цакунвы из домашней фляжки. Зато соли в вареве было с избытком, и пришельцы с Реки то и дело передавали друг другу ковш с ягодным отваром — запить солёную снедь. Койя сидела на коленях у Речницы и сосредоточенно жевала кусок местного пирога. Он сочился жиром, и Кесса думала, что сегон голодным не останется.
— Мы, похоже, не ко двору, — вздохнул Хагван, в очередной раз отхлебнув из ковша. — Где это видано, чтобы посланникам Великой Реки пожалели кувшинчик берки?! Речник Яцек, я думаю, мы напрасно оставили дома кислуху!
— Ты трезвым-то не можешь посидеть тихо, — недовольно покосился на него Речник. — А после берки пойдёшь буянить. И по местному обычаю тебя выпорют на площади.
— Каримас великий… — охнул служитель и прижал ладонь ко рту. — Всё, молчу.
Койя выпустила изо рта хлеб и повернула голову, подняв уши торчком, за мгновение до того, как Яцек встал со скамьи и обнажил мечи. Перед ним, у стола, неведомо как пройдя незамеченным мимо Кессы, стоял невысокий смуглый чародей в тёмно-буром кафтане. В иссиня-чёрных волосах белели чаячьи перья.
— Хийва, — пришелец склонил голову и поднял перед собой руку ладонью вперёд. — Колосок к колоску над обрывом…
Он повернулся к притихшим спутникам Яцека и кивнул им. Кесса увидела яркие извилистые линии раскраски на щеках, и вокруг глаз, и черту на подбородке, похожую на след от звериного когтя… этот человек был из народа наринексов, левобережников, тут сомнений быть не могло. И он говорил на языке хелов — южном наречии, едва ли знакомом многим северянам.
Яцек, помедлив, вернул мечи в ножны и смерил пришельца хмурым взглядом.
— Зачем ты пришёл сюда, метсайнен? — сердито спросил он. — Время для разговоров прошло — и не наступит раньше рассвета. Князь Сецех впустил тебя?
Наринекс покачал головой.
— Вы с дороги, отдых нужен вам, — сказал он извиняющимся тоном, — и князь не знает, что я тут — он бы меня не пустил. Но метсайнены послали меня к тебе, Речник Яцек Сульга, и дело у меня срочное. Я Тсиват из Белых Рысей… боги да хранят всех вас, и простите за вторжение.
— Так Сецех не знает… — протянул Речник и опустился на скамью, облокотившись о стол. — Похоже, Хармаканса совсем мышей не ловят. Я не буду говорить с тобой одним, метсайнен. Завтра у престола Сецеха будет достаточно времени и места для всех — завтра и приходи.
Тсиват криво усмехнулся при упоминании воинов Хармаканса. Его взгляд остановился на кошке, скользнул по её взъерошенному боку с подживающими царапинами и помрачнел. Койя шевельнула ушами — пришелец совершенно не пугал её.
— Лесной народец видел, как на берегу Льдянки путники попали в сайтонский капкан, — быстро и тихо проговорил Тсиват. — Видели обломки и искали в них йидин — но он унесён был раньше. Ты, Яцек Сульга, нашёл его и взял с собой. Я пришёл за ним — и за именем преступника. Кто из домов ставит капканы на людей? Скажи нам, Яцек Сульга, и мы не оставим нападение безнаказанным.
— Иди домой, метсайнен, — покачал головой Речник. — Я не собираюсь влезать в ваши распри. Всё, что вы делите с сайтонами, вы будете делить без меня.
— Речь не о распрях и не о делёжке, — нахмурился наринекс. — Речь о правосудии и защите невинных. Тебе нечего бояться мести — вся Ледна узнает имя преступного мага, и все будут на вашей стороне. Вас ранили на нашей земле — мы не можем оставить это безнаказанным.
— Нам не нужна защита или месть, — поморщился Яцек. — Мы прибыли по важному делу, и потерянная кем-то вирка и несколько царапин не помешают его завершить. Возвращайся к собратьям, метсайнен. Мне нечего тебе сказать.
— Да завершится ваше дело удачно, — наринекс снова склонил голову. — Но если ты вспомнишь обо мне, я буду ждать за воротами. Мирной ночи…
Он сделал только шаг в сторону, Кесса не заметила более ничего — но спустя мгновение никого не было там, где он стоял, и дверная завеса не качнулась под чужой рукой. Яцек пожал плечами.
— Скажу Сецеху, чтобы выругал стражников. Совсем распустились.
Чёрная Речница задумчиво смотрела то на дверь, то на кошку. Свою рану она простила бы, но нападать на Койю… Кесса покосилась на окно. Если приоткрыть ставни, то летучая мышь легко выберется наружу, и никто её не заметит…
Она проснулась через Акен. Кристалл, прихлопнутый колпаком, уже не давал света, и в покоях было темно и тихо. Кошка свернулась клубком под боком у Речницы, Яцек спал поодаль, положив под голову кулак, Хагван закутался в шкуры на постели под окном. Кесса медленно выползла из-под одеял и на цыпочках подошла к ложу Речника. Поясная сума Яцека лежала в изголовье.
«Да не нанесу я никому обиды…» — Речница прижала палец к губам и осторожно приоткрыла суму.