— Оно шевелится, — прошептала Речница, глядя на дрожащие волоски. Корень ощупал камни, выгнулся, расширяя пролом, и пропал в темноте. Что-то тяжело повернулось под землёй, и из темноты проступил толстый бок белого червя.
Кесса видела лишь малую его часть и не знала ни длины, ни толщины. Множество отростков тянулось от грузного тела. Один из них высунулся из пролома, коснулся волосками льда и вздрогнул. Кесса, сняв рукавицу, потрогала его пальцем. Он был тёплым, сухим и мягким — но, когда он метнулся в пролом, каменная плита на его пути раскололась.
— Совсем скверно! — мрачный Кытугьин склонился над разломом, пристраивая обломки камня к его краям. — Куда он растёт?!
— Кто там? — шёпотом спросила Кесса, глядя на Яцека. Речник поморщился, но всё же ответил.
— Вайкс. Не хватайся, без рук останешься.
— Это из него вырастают демоны? — Речница отступила на шаг. Шевелящиеся корни выглядели странно, но ничего страшного в них не было — напротив, Кесса хотела бы их погладить.
— Ещё один Вайкс, и так высоко! — нахмурился Кытугьин. — Вот что Тингенек копал тут. Речник Яцек, помоги, мы его зароем обратно.
Солмики подобрали глыбу льда невдалеке от пролома и уложили её на дыру. Льдина тут же зашевелилась — корни толкали её снизу. Речник уронил рядом небольшой валун. Тонкие белые волоски высовывались из щелей, нащупывая себе опору. Третий камень лёг на трещину, но шевеление внизу не прекращалось.
— Так он не закопается, — покачал головой Кытугьин. — Так его хелеги выроют. Яцек, возьмём втроём большой камень!
— Не поднимем, — отмахнулся Речник, поглядев на выбранную глыбу. — Тут нужна гора таких камней, а нам и один не сдвинуть. Кто-нибудь живёт рядом? Кытугьин, ты знаешь, где найти подмогу?
— Далеко, больше дня, — мотнул головой северянин. — Демоны вернутся раньше. У-ух, упустили Иситоков — они быстро приведут других. Демоны так не отстанут. Делать надо быстро. Аса, отвяжи Уджуга, пусть он поможет…
— Речник Яцек! — Кесса с опаской потянула его за рукав. — Говоришь, нужна гора камней? Вот же она!
Речница указала на гранитный столб. Серая громада накрывала полдолины своей тенью, и казалось, что сама она готова рухнуть следом.
— Сарматы взрывают лёд и камень, так? Я тоже могу сделать сильный взрыв! Я ударю с края долины, когда все отойдут, и камни накроют дыру. Вайксу там вреда не будет?
— Не умрёт. Будет ранен — тем быстрее закопается, — отозвался Яцек, разглядывая скалу. — Да, смысл в этом есть. Кытугьин!
— У-ух? — солмик недоумевающе взглянул на Речников. Кесса сообразила, что говорили они с Яцеком не по-солмикски, и её уши вспыхнули.
— Ты подламывал когда-нибудь скалы? — деловито спросил Яцек. — Мы подумаем вдвоём. Кесса, сходи в повозку, помажь руку жиром. На твоё счастье, это был Иситок, а не Илуитсуг. После Илуитсуга пришлось бы рубить.
«Нуску!» — Речница посмотрела на ладонь, покрытую кровоточащими трещинами, и поёжилась.
— Чёрная Речница! — глаза Хагвана горели ярче жирника в полумраке повозки. — Десять демонов одним ударом!
— Восемь их там было, — пробормотала Кесса, стараясь не закричать от боли. Тёплый жир жёг израненную ладонь, и Аса дула на неё, но боль не ослабевала.
— Хелигнэй будут нас бояться, — уверенно сказал Хагван. — Те, кто удрал, скажут другим — не стойте на пути Речников!
— У-ух, — Аса покачала головой. — Лёд не боится. Живыми будем в Навиате — возьму из дома дымный камень. Много глаз будут на нас смотреть — пусть видят только дым!
Повозка закачалась. На дальнем её конце Яцек и Кытугьин разбирали настил. Солмик развязал большой мешок, завёрнутый в шкуры, и высыпал на ладони Речника что-то белое.
— Соль! — Аса вскочила, привычно пригибаясь. — Кытугьин, что ты солить будешь? Имлеги вкуснее не станут!
— Нужна твёрдая пыль — скалу будем резать, — отозвался солмик. — Отгони повозку, Аса, жди у тех камней. Кесса пусть с нами идёт. Икымту, иди на крышу!
Речница покосилась на взлохмаченного хийкиммига, спускаясь на снег. Зверь фыркнул и мотнул головой, принюхиваясь к ветру. Койя шевельнула ушами. Что-то пронзительно свистело на краю долины, пахло гарью и окалиной.
— Смотри сюда, — Речник Яцек положил ладонь на плечо Кессы и повернул Речницу лицом к гранитному столбу. В сером камне чернела дымящаяся дыра — узкая, всего с мизинец.
— Налей туда Квайи — столько, сколько влезет, — велел Речник. — Потом иди ко мне — я буду у того валуна. Остановись там, откуда будешь видеть эту дырку. Кытугьин, отгони повозку от ущелья. За нами вернёшься, когда всё стихнет.
Хийкиммиг согласно фыркнул, полозья скрипнули на повороте, и всё стихло. Кесса отступала по каменной осыпи, но взгляд её то и дело отрывался от скважины в гранитном столбе и возвращался к зияющему пролому. Что-то белое копошилось на его краях, и камень потрескивал — тихо, но неумолчно.
— Стой, — сказал Яцек, придерживая Кессу за плечи. — Руки согрелись?
Речница пошевелила пальцами. Зелёные искры с них уже не сыпались, холод, нахлынувший было изнутри, отступал.
— Речник Яцек, куда упадёт скала? — тихо спросила она, медленно поднимая руку.
— На дно долины, — отозвался Речник, выставляя над её плечом свою ладонь, направленную вперёд. — Давай.
— Ни-куэйя!
Зеленовато-жёлтый луч сверкнул на мгновение над долиной, Кесса сжала в кулак ладонь, вспыхнувшую жгучей болью. Жар пульсировал в суставах, растекаясь от плеча до кончиков пальцев. Яцек прижал Речницу к себе, не опуская руку. А потом раздался грохот.
Основание скалы в один миг пронизала сеть трещин, и она словно подпрыгнула на месте — а потом с оглушительным треском повалилась вниз, на лету разваливаясь на огромные глыбы. Земля дрогнула. Речница схватилась за уши — ей показалось, что голову сдавили с боков. Камни сыпались и сыпались, воздвигая над долиной курган.
— Недурно, — хмыкнул Яцек — Кесса еле могла расслышать его слова сквозь грохот раскатывающихся камней. — Мы не сарматы, но всё-таки…
Прозрачный щит на его ладони затрепетал и схлопнулся. Последний камень откатился в сторону, найдя себе место у подножия кургана. Речник отпустил Кессу и подошёл к груде обломков.
— Это надёжнее снега, — буркнул он, поднявшись на вершину и заглянув в расщелины камней. — Не хочешь взглянуть?
— Н-нет, — покачала головой Речница. Она сидела на подвернувшемся валуне и хватала ртом воздух. Сердце колотилось где-то в горле.
— Мать Макега… — выдохнул Яцек, склоняясь над ней, дотронулся до шеи, помял вялые пальцы. — Почему молчала до сих пор?! И я ведь видел, что… И давно? С начала Ассави, а то и с Дикерта?
— Речник Яцек, ты о чём? — удивлённо мигнула Кесса. Слабость в ногах отступила так же внезапно, как и пришла.
— Сядь на корточки, — Речник слегка надавил на её плечо. — Вот так… А теперь поднимайся, только не спеши.
— Ой! — Кесса отдёрнула правую руку от холодной земли и подула на ладонь — сейчас ей нелегко было отличить жар от мороза. Выпрямившись, она растерянно посмотрела на Речника. Тот задумчиво усмехнулся.
— Твой сын увидит свет в начале зимы. Будет любить мясо и жир, холода не испугается… вообще страх над ним власти иметь не будет. Фриссгейн обрадуется… а вот к чему тебя теперь привязывать, чтобы из повозки не выпрыгивала, я не знаю.
Кесса часто замигала.
— Речник Яцек, ты чего?! Какой ещё… ох ты, Нуску и все боги мира! — её уши вспыхнули. Койя, ткнувшись носом в подбородок, тихо пискнула.
— Осталось до зимы навести в этом мире хоть какой-то порядок, — хмыкнул Речник, прижимая Кессу к себе. — Он будет достойным Речником. Береги его — и себя.
Серая тень стремительно надвигалась на долину, свист и гул становились всё громче. Повозка, из каждой щели которой выглядывали любопытные глаза, набирала ход. На мгновение тень сарматского корабля накрыла её, и стальная птица унеслась в горы. Кытугьин опустил гуделку и тронул поводья. Щели в пологе сомкнулись.
— Хагван, — Кесса отставила в сторону опустевшую плошку и толкнула олданца в бок, — тебе не страшно было там, в долине? Ты не испугался Иситоков и прочих тварей?
Глашатай Реки покачал головой, потёр затылок и растерянно хмыкнул.
— Глаза бы на них не глядели, но если они к нам сунутся — я их снова убью. Икымту дал мне стрелы!
— Когда всё уляжется, пойдёшь в Речники? — Яцек Сульга приподнялся с лежанки. Олданец вздрогнул — он думал, что Речник давно уснул.
— Я… пока я не знаю, Речник Яцек, — вздохнул Хагван. — Если возьмут.
…Кесса растерянно посмотрела на чашку, поставленную перед ней. Это была не глиняная или костяная плошка — это (и узнать его было нетрудно) был черешок гигантского жёлудя, привезённый не иначе как из страны Куо. В чашке колыхалась вязкая красновато-бурая жижа, пахнущая кровью, и мелкие чёрные лохмотья плавали в ней. Хагван, из любопытства сунувший нос в чашку, судорожно сглотнул и отодвинулся подальше.
— Кесса, теперь ты — самый почётный гость? Храни тебя Каримас! — пробормотал он с сочувствием в голосе.
— Пей, — сказал Яцек, протягивая чашку Речнице. — Солмики не режут ниххиков по весне. Но для тебя они спустили и собрали немного крови. Это тебе на пользу.
Койя наконец вырвалась из цепких рук незнакомых солмиков и взлетела в стенную нишу, распушившись и громко шипя. Её уши мерцали, от неё валил пар. Время от времени она обнюхивала себя и фыркала.
Кесса сидела смирно, вытянув руки перед собой, и старалась не хихикать, когда тонкая кисть касалась её кожи. Тёмно-красные разлапистые знаки медленно протянулись от локтей к плечам, от бёдер к подмышкам, самый большой и сложный был вычерчен на спине, пониже лопаток, — Кесса не видела его, но извелась от щекотки.
— В начале зимы родится он — воин, сын воинов, — солмица вылила шипящий жир на раскалённый камень, и запах горящей шерсти и незнакомых трав наполнил комнату. — В начале зимы, ни днём ранее. Если до того вступите вы в бой — ты и он, вместе вы сразитесь, вместе вы победите. По воле защитницы Таурт, это будет так — и не будет иначе!