...Ещё только начался Раймалт, а солнце в полдень уже палило так, что даже стражники из народа Ти-Нау не выходили в патруль без шляп. Только те, в чьих жилах текла кровь Згена - Хурин Кеснеки и Мениа - рисковали подставить под его огненное око незащищённую макушку. Демоны в красной чешуе пока что хмыкали, свысока поглядывая на "хрупких знорков", но и они поглядывали на небо всё с большим удивлением. По особому приказу Даакеха Гвайкачи на городских полях начали сажать Меланчин и пряности, а многие думали, что не помешало бы посеять Сарку и зарыть земляные клубни - с прибывающей жарой вода уходила из земли стремительно, и одним богам было ведомо, не начнётся ли после Дней Солнца песчаная буря.
С крыши, приложив ладонь ко лбу, Алсек видел на юге колышущиеся прозрачные столбы и шары - небесные змеи Владыки Ха проснулись и поднялись в небо, но и им не по себе было от столь ранней и быстрой весны.
Все, кроме змей, готовились к Пробуждению - по улицам проползали туда-сюда ящеры-анкехьо, нагруженные бочонками с соком Ицны, листьями Нушти, крашеной соломой, пробегали обвешанные ленточками куманы, пролетали взбудораженные кошки. На одной из дальних крыш Алсек увидел даже кимею - она примеряла украшенную бусинами шляпу и дула по очереди в флейты, висящие у неё на груди. Её сородич со свитком в лапах задумчиво прошёл на рассвете мимо дома Сонкойоков, но окликнуть его изыскатель не успел - по мостовой загрохотали повозки, и кимея за ними затерялась.
"А Зген-то давно уже пробудился," - хмыкнул Алсек, глядя на небо с залитой утренним изумрудным светом крыши. Зелёные сполохи волнами перекатывались вдоль горизонта, на самой кромке желтели и розовели. Солнце ещё только выглядывало из-за края земли, но в воздухе уже веяло теплом. Алсек без особой охоты накинул на плечи плащ с бахромой - даже утром не холодно было в одной рубахе.
- Интересное дело, - задумчиво сказал ему Шафкат, когда жрец вернулся в комнату. У ног чародея из Гильдии Крылатых растянулась рыжая кошка, и он неспешно расчёсывал мех на её боку. На плече мага сидела незнакомая Алсеку ящерица.
- Мои собратья из Хекоу прислали весть, - кивнул на неё Шафкат. - Дела Гильдии, в основном, но... Так же, как и в Эхекатлане, там не заметили ни одного Клоа - ни в Хекоу, ни в Джэйкето. Йиннэн говорят, будто видели огромную стаю над Чакоти, но город этот, к сожалению, для нас пока закрыт.
- И для нас тоже, - приоткрыла один глаз кошка. - Не знаю, какой прравитель этот Джаскарр Ханан Кеснек, но рразум ему очевидно отказывает. Туда, где моих сорродичей могут убить пррямо на улице, я не полечу.
- От этой войны никому не весело, - покачал головой Алсек. - Не тревожься, Ярра. Тут никто тебя не обидит. Думаете, все Клоа перебрались в Чакоти? Но с чего бы?
- Это надлежит исследовать, - Шафкат задумчиво разглядывал стену. - Мощные всплески магии обычно имеют причину...
В переулках стражники терпеливо распутывали клубок из стада куманов и двух очень сердитых анкехьо - животные, не поладив, перегородили четыре улицы и покусали даже кого-то из демонов. Алсек, сочувственно хмыкнув, свернул к городской стене и по широкой дуге пробрался на площадь. Много жителей было и там - наместник прислал жрецам помощников. Некоторым даже разрешили подняться на пирамиду и начистить до блеска золотые пластины. За жреческими кварталами, во дворе, поднимали и настраивали огромную линзу - "огненный глаз", под которой без дров должно было пожариться мясо. Алсек замедлил шаг, с любопытством заглядывая во двор. Один из старших жрецов следил там за работой - раздача жертвенного мяса была делом немаловажным, младшим её не доверяли. Заметив Алсека, жрец неприязненно покосился на него и указал на храм - "опять опоздаешь!" Алсек кивнул и выбрался на площадь.
Начищенные золотые пластины на высоких ступенях храма горели нестерпимо ярко - даже жрец отвёл взгляд и провёл ладонью по заслезившимся глазам. Наверху, у жертвенника, бродили люди, о чём-то говорили, пытаясь перекричать воющий ветер, но он уносил слова, и Алсеку у подножия был слышен только ровный гул. Вдоль первого яруса двое погонщиков под присмотром старшего жреца вели кумана - ящер тревожился и рычал, мотая головой, приплясывал на месте и норовил шарахнуться к стене. Алсек следил за ним, пока куман не завершил первый круг и не побрёл вверх по лестнице - ко второму, меньшему ярусу. Изыскатель загрустил было о судьбе ящера, но тут же хмыкнул, разглядев на шее храмовые бубенцы - ничего страшнее утомительного подъёма на вершину и спуска обратно к подножию зверю не угрожало. Жрецы, как и полагается, проверяли перед праздником лестницу - как прочно ни строился этот храм изначально, за многие годы зимние ливни и песчаные бури источили камень, Алсек сам видел обкрошенные ступени наверху...
Внутри, в прохладных тёмных коридорах, пахло горелой тикориновой стружкой и даже как будто драгоценным янтарём - навменийцы успели к сроку привезти благовония с севера. Но сейчас, за три дня до Пробуждения, все жаровни и курильницы были погашены, только холодные цериты ровно горели в полумраке главной залы.
Алсек ускорил шаг - и едва не налетел на младшего жреца, задержавшегося у входа. В зале было людно. Циновки, обычно разостланные вдоль стен, скатали и убрали с глаз, оставив лишь одну, и рядом с ней сидели на корточках служители, выбирая из коробов и ящиков свою утварь. Чуть поодаль встал, наблюдая за ними, Гвайясамин, чёрный плащ, разукрашенный белым и багровым, лежал на его плечах. Алсек привстал на цыпочки и вытянул шею - не так уж часто он видел в одном месте всех жрецов, со всеми их бусами, ожерельями и парадными шапками. Из потайных ниш извлекли все праздничные курильницы, флейты и погремушки, гадательные мешочки, звенящие подвески и сверкающие многогранные шары, чаши и барабаны, медные колокольцы и золотые диски, жезлы и опахала.
"Зген всесильный! Любопытно, куда меня поставят?" - задумался изыскатель, искоса глядя на одинокий каменный нож. Кто-то из старших оставил священное оружие на покрывале и отлучился по делам - или, увлечённый ими, вовсе не спускался ещё в залу. Алсеку пока ещё даже пальцем не разрешалось трогать такие ножи - и сам он обошёлся бы без этой чести. Но подняться вверх по многоярусной башне, где-нибудь в хвосте процессии, или встать на вершине со священным барабаном или флейтой, или в золотой мантии окуривать благовониями городские ворота на закате и на рассвете... а может - вот это было бы славно! - отправиться по обмену в Икатлан, Кештен или Джэйкето и провести Дни Солнца там...
Алсека ткнули кулаком в бок, и он вздрогнул. Служители уже разобрали свои украшения и отошли от коробов, и верховный жрец повернулся лицом к изыскателю и теперь задумчиво разглядывал его. Алсек наклонил голову.
- И снова вовремя, - бесстрастно заметил Гвайясамин. - Середина Западной Улицы, водяной пост. Возьмёшь черпак. С тобой встанет Кинти Сутукку.
Кинти Сутукку - так же, как Алсек, в красной накидке, подвязанной жёлтым поясом - стоял чуть в стороне, вытирая краем плаща многогранный стеклянный шар. Выглядел Кинти расстроенным и с тоской косился на короб с курильницами. Алсек поперхнулся.
- Водяной пост запада? Но это же середина улицы! Почтеннейший Гвайясамин, оттуда совсем ничего...
- Не видно, - закончил его фразу хмурый Кинти.
Что-то внутри черепа Алсека лязгнуло и глухо зазвенело, он заморгал и судорожно сглотнул, пытаясь удержаться на подгибающихся ногах. Верховный жрец не шелохнулся и даже не мигнул - но изыскатель мигом понял, что рот лучше прикрыть. Похоже, Кинти Сутукку почувствовал то же самое - он даже слегка пригнулся, с опаской глядя на Гвайясамина.
- Пост по вашим заслугам, - сказал жрец, переводя взгляд на опустевшие короба. - Ступайте.
...Узкая кромка Площади Солнца, отведённая для жителей, давно была переполнена, тесно было и на крышах жреческих кварталов, куда пускали далеко не всякого... впрочем, ни одной свободной крыши в городе уже с ночи не осталось. Те, кому не хватило места, заняли широкие улицы - в их просвете можно было увидеть хотя бы сам храм, не загороженный никакими строениями. Узенькую полосу мостовой оставили для стражи. Кто-то забрался даже на трубу водовода, но Гларрхна быстро согнали его. Алсек, с черпаком в руке расположившийся на мостках над трубой, глядя вниз, был вполне доволен - пусть храм он видел плохо, зато его не пытались расплющить.
- Зген, даритель жизни, да прольёт на вас свой священный свет! - Кинти поднял над головой гранёный шарик, и тот завертелся на ремешке, рассыпая радужные блики по макушкам и плечам тех, кто стоял внизу.
- Да не иссякнут небесные реки! - Алсек зачерпнул из резного каменного жёлоба и разлил понемногу в подставленные чаши и ладони.
Вода в древних трубах всегда была чистой и сладкой - и холодной, будто недавно пробилась из самых глубоких недр. Да и Зген на свет не скупился - полдень близился, и улицы залиты были белым прозрачным огнём. Алсек щурился на небо из-под ярко раскрашенного соломенного колпака.
- Все крыши, разумеется, заняты, - пробурчал Кинти, пихнув его в бок. - Ни тьмы не видно!
- Наверх смотри, - прошептал изыскатель, толкнув его в ответ. Внизу и так было тихо - три дня без горячей похлёбки и даже без отвара Орлиса настроили всех на задумчивый лад - а тут тишина стала почти ощутимой, и всем слышен стал усиливающийся шелест и тихий треск.
- Пятнадцать кораблей! - еле слышно выдохнул Кинти, запрокинув голову к небу. - Пятнадцать золотых кораблей!
Они летели от восточных ворот широким клином, держа строй, медленно выписывали круг над Эхекатланом, и золотая чешуя на их боках горела на солнце. Шипастые крылья, странные колючки и "глаза" на бортах, фигурные гребни и завитки, - ничто из этого не могло ни удержать их в воздухе, ни ускорить полёт, но они летели, и свет дробился на их шипах и чешуйках. За крыльями первого, едва не задевая соседей, тянулись хвосты алого огня. Алсек знал каждый из кораблей - их в Эхекатлане всего было четырнадцать. Пятнадцатый прилетел из Кештена - и ради него празднование задержали до полудня.