«К сведению дипломатических представительств союзных с Россией стран.
…Военные действия на русском фронте приостановлены. Прелиминарные переговоры начнутся 19 ноября (2 декабря). Совет Народных Комиссаров как раньше, так и теперь считает необходимым единовременное ведение переговоров со всеми союзниками в целях достижения скорейшего перемирия на всех фронтах и обеспечения всеобщего демократического мира.
Союзные правительства и их дипломатические представители в России соблаговолят ответить, желают ли они принять участие в переговорах, открывающихся 2 декабря в 5 часов дня»[434].
Несмотря на дипломатическую изоляцию, советские мирные инициативы просачивались на Запад. Внимание иностранной прессы было приковано к внешней политике России еще с момента опубликования Наркоминделом сборников тайных документов царского правительства. Договоры о разделе мира, заключенные в преддверии Первой мировой войны, перепечатали вначале издания нейтральных стран, затем они стали появляться и в печати стран воюющих. Во Франции документы вызвали политический скандал, Палата депутатов заслушала специальное сообщение по этому вопросу министра иностранных дел[435].
Активно освещала советскую мирную политику пресса социал-демократических партий Европы. Опубликование тайных договоров приветствовала австрийская социал-демократическая партия, отметив, что они срывают демократическую маску как с империалистов Антанты, так и с австро-германского империализма[436]. Советские шаги приветствовала конференция французской Всеобщей конфедерации труда. Британская социалистическая партия указывала, что опубликование советским правительством тайных договоров разоблачает империалистов, а советское требование открытого ведения мирных переговоров заставляет германских империалистов выдать свои замыслы[437].
Новая внешняя политика советского государства спровоцировала брожение умов. Важным фактором в предложениях Советов являлось отсутствие какого либо ущерба интересам Антанты. Это подчеркивалось постоянно — войска оставались на своих позициях, что означало стабильность фронта, предотвращало переброску Германией сил с восточного театра военных действий на западный. Желание и необходимость всеобщих мирных переговоров и скорейшего окончания Мировой войны было выражено в каждом документе.
Апелляции к общественному мнению в начале XX века не были широко распространены. Советы использовали этот необычный для своего времени инструмент, выставляя ситуацию вокруг переговоров в выгодном для себя свете. Напротив, правительства стран Антанты оказывались в неудобном положении, игнорируя многочисленные приглашения сесть за стол мирных переговоров при самых справедливых, с точки зрения общественного мнения, условиях.
Троцкий, отчитываясь перед ВЦИК о работе Наркоминдела, так говорил об этой черте советской внешней политики: «Все правительства находятся под давлением народов, и наша политика является силой, которая увеличивает это давление. Это — единственная гарантия, что мы получим мир, что этот мир будет честным миром, миром не разгрома России, а братского сожительства ее с соседними народами Западной Европы»[438].
Тактика большевиков вынуждала дипломатических представителей Антанты как-то объяснить свое бездействие. Посол Великобритании счел необходимым вступить в переписку с Наркоминделом: «Письмо г-на Троцкого послу с предложением всеобщего перемирия поступило в посольство через девятнадцать часов после получения русским главнокомандующим приказа об открытии немедленных переговоров о перемирии с неприятелем. Союзники, таким образом, были поставлены перед уже совершившимся фактом, в предварительное обсуждение которого с ними не вступали…»[439]
Британский представитель совершенно явно ссылался на нарушение Советами договора от 5 сентября 1914 года. Ответ последовал не по линии Наркоминдела, а от лица Совета народных комиссаров. Он был направлен как по дипломатическим каналам, так и распространен через прессу: «По поводу полученного нами сообщения Великобританского посольства, мы, на основании сведений, полученных нами в Народном Комиссариате по иностранным делам, считаем нужным сделать следующие разъяснения.
Открытое предложение немедленного перемирия всем народам — союзным и враждебным — было сделано 2 Всероссийским Съездом Советов Рабочих и Солдатских Депутатов 26 октября. Таким образом уже за три дня до посылки ноты Народным Комиссаром по иностранным делам союзные правительства и посольства были совершенно безошибочно осведомлены о предстоящих шагах Советской власти. Ясно, стало быть, что у Народного Комиссара не могло быть решительно никакого интереса в том, чтобы свою ноту довести до сведения немецких властей раньше, чем до сведения союзных посольств. Нота, адресованная союзникам, и радиотелеграфный приказ генералу Духонину редактировались и посылались одновременно. Если верно, что посольства получили ноту позже Духонина, то это объясняется всецело и исключительно второстепенными техническими причинами, не стоящими ни в какой связи с политикой Совета Народных Комиссаров.
Несомненно, однако, что Совет Народных Комиссаров не ставил свое обращение к немецким военным властям в зависимость от согласия или несогласия союзных правительств. В этом смысле политика Советской власти совершенно ясна. Не считая себя связанной формальными обязательствами старых правительств, Советская власть в своей борьбе за мир руководствуется только принципами демократии и интересами мирового рабочего класса. Но именно поэтому Советская власть стремится к всеобщему, а не сепаратному миру. Она уверена, что дружными усилиями народов — против империалистических правительств — такой мир будет обеспечен»[440].
2. Перемирие. Советская делегация шокирует Германию
Переговоры с Германией о перемирии начались в Брест-Литовске 20 ноября (3 декабря) 1917 года. В Советскую делегацию вошли: большевики А. Иоффе (руководитель), Г. Сокольников, Л. Каменев, М. Покровский; левые эсеры — А. Биценко и С. Масловский-Мстиславский. Секретарем делегации был в прошлом меньшевик-«межрайонец», с мая 1917 года большевик Л. Карахан.
Кроме того в делегацию входили: представитель от солдат Н. Беляков, представитель матросов Ф. Олич, калужский крестьянин Р. Сташков, рабочий П. Обухов[441].
На первом заседании представитель советской делегации предложил положить в основу переговоров советский Декрет о мире. Германская сторона заявила, что уполномочена обсуждать лишь военные, а не политические вопросы.
Советская сторона, несмотря на отсутствие на переговорах представителей стран Антанты, поставила вопрос о перемирии на всех фронтах — и Западном, и Восточном. Представители германского командования такую постановку вопроса отвергли, заявив, что речь может идти только о сепаратном перемирии, т. к. русская делегация не имеет полномочий на ведение переговоров от имени Англии и Франции[442].
На следующем заседании, 21 ноября (4 декабря), советская делегация изложила свои условия перемирия: срок соглашения — 6 месяцев; военные действия приостанавливаются на всех фронтах; немцы очищают Моонзундские острова и Ригу; запрещаются какие бы то ни было переброски немецких войск на Западный фронт[443]. Пункт о запрещении переброски германских войск подчеркивался особо, так как в противном случае в ходе переговоров были бы ущемлены интересы англо-французских союзников России[444].
Глава германской делегации генерал Гофман советскими условиями был шокирован. Он резко заявил, что такие условия могут предлагать только победители: «Достаточно, однако, взглянуть на карту, чтобы судить, кто является побежденной страной»[445].
Германия выдвинула контрпредложение: перемирие заключается на основе закрепления того положения, которое сложилось на фронте к началу переговоров, без дополнительных условий. В том числе вычеркивалось и условие о запрещении переброски войск. Советская делегация обратилась в Петроград за инструкциями. В ту же ночь СНК телеграфировал в Брест-Литовск: не подписывать перемирия, раз немцы отказываются принять пункт о перебросках[446].
22 ноября (5 декабря) советская делегация потребовала приостановить переговоры и объявила об отъезде в Петроград для консультаций ввиду выявившихся противоречий. Германию такое поведение Советов всерьез обеспокоило. Заключение перемирия на Востоке казалось делом решенным и чисто техническим, однако оппоненты совершено неожиданно проявили норов вплоть до готовности уехать из Брест-Литовска, не подписав вообще никаких бумаг.
Конечно, было бы абсурдным утверждать, что молодая советская дипломатия вела в данном случае тонкую внешнеполитическую игру. Российская делегация действовала с прямолинейностью пламенных революционеров. Но именно в силу этого ей удалось поставить Германию перед непростым выбором. В пользу Советов играли время и внтуриполитические процессы в странах Четверного союза.
Германия находилась в международной блокаде. В стране заканчивались запасы продовольствия и стратегического сырья, росло общественное недовольство. Еще хуже обстояли дела у ее союзников — Австро-Венгрии и Турции. В Австро-Венгрии к тому моменту уже начались продовольственные беспорядки. Разрешить внутренние проблемы можно было громкой побед