Один из них географический – как (физически) алтайцы попали в Америку? Гипотеза существования перешейка между материками, мало что объясняет. Даже если перешеек и был, пройти по нему невозможно, он лежал под слоем арктического льда. Еще труднее путь по льду через Тихий океан, там вообще непреодолимые торосы и полыньи… Но главное не лед и даже не климат.
Есть, видимо, какие-то законы освоения новых территорий, они были во все времена, их всегда корректировали здравым смыслом. И я задался вопросами. Зачем люди пошли на другой континент? Как узнали о далекой земле? Шли они толпой или в одиночку? Чем питались? Где ночевали? Чем защищались от хищников? Слишком уж слабым был человек перед лицом враждебной ему природы. Те читатели, кто знает Арктику не понаслышке, понимают, что я имею в виду. Даже разжечь костер там проблема. А преодоление гигантских расстояний по незнакомой территории? Это только кажется легко…
И наконец, вопрос вопросов – как они ориентировались на местности? Как при отсутствии ориентиров выбирали маршрут? Без ориентиров не будет движения вперед, будет только блуждание по кругу, путешественники знают, что это такое – возвращаться к месту, с которого начинали маршрут. Знание территории и маршрута необходимо путнику, особенно первобытному: в Арктике он, полуголый, не прожил бы и сутки, даже имея на руках подробную географическую карту и компас. Таково мое суждение.
Путь по суше между Камчаткой и Беринговым проливом неосуществим даже сегодня. Слишком суров климат, слишком велико расстояние и слишком дик этот край: бурелом, и медведи на каждом ручье. Говорю со знанием дела: меня приглашали принять участие в экспедиции, повторяющей переход из Азии в Америку. Наша экспедиция не состоялась по причине ее физической неосуществимости… Что же говорить о древних? С каменным топором на огромного медведя? Или голой пяткой на торосы?
Безусловно, исследования митохондриальной ДНК и галогрупп, определение их возраста дают обильную пищу для размышлений, это направление в науке может привести к революционным открытиям, все так. Но от исследователя требуется деликатность, чувство меры, ему ни в коем случае нельзя торопиться с выводами. Этим и интересно любое открытие: разгадка одной тайны порождает две новые. Такова суть научного поиска – в постоянном движении вперед.
– Ваши книги поражают читателей полнотой информации, языком. Скажите, где и как черпаете сведения? В каких зарубежных странах побывали?
– Вряд ли поэт скажет, как находит рифму… И я не смогу сказать, когда родился в моей голове тот или иной исторический сюжет, что позвало в экспедицию или библиотеку.
Все начинается просто, задаешь вопрос – почему? А дальше идет само. К примеру, в «официальной» истории написано: в Европу нахлынули орды диких гуннов и разбили непобедимую армию Римской империи. Таков смысл почти всех сочинений по истории раннего Средневековья.
Казалось бы, все ясно?
Отнюдь. Для человека, который знает экономическую, социальную и историческую географию, тут сплошные «почему». Он же все перемерит своей меркой, пересчитает своим счетом. А как иначе? Ему известно, что в античной экономике на содержание одного воина, которого надо оснастить обмундированием и оружием, накормить, дать ему боевого коня, требовалось минимум 5–7 квалифицированных ремесленников. Чтобы содержать тех ремесленников, тоже требовались ресурсы. Следовательно, лишь экономически мощное государство могло иметь армию. Даже в деревне знали: «сермяги не латы, крестьяне не воины».
Но кто из историков спросил, как появились «орды диких гуннов»? Их войско? Не сами собой они сели на коней, взяли в руки копья и шашки и пошли громить Рим? Кто-то их одел-обул, взрастил, наконец? Это вопрос вопросов, он и был первым. Может быть, с него и началось мое исследование Великого переселения народов. Не из небытия явились гунны, точно, не из небытия: связь между экономикой и армией была во все времена и у всех народов. Это закон жизни.
Я не профессиональный историк, поэтому смог подсчитать ресурсы гуннов. Перенес расчет на географическую карту, проанализировал… Определил возможности. Отметьте: сначала влез в экономику, не в историю Алтая, она ближе. Получилась не самая плохая книга «Сибирь: ХХ век», там почти нет древней истории, потому что к ней я только-только подходил.
Узнал о черной металлургии древних алтайцев. Стало ясно: она была точкой опоры их хозяйства, которое и дало им войско и все остальное. Потом «пропахал» геологическую карту Сибири, «нашел» их месторождения. Все реально. Изучил доступные предкам технологии плавки железной руды… Около древнего металлургического горна я, кажется, и прозрел. Где-то глубоко в сознании зародилась концепция Великого переселения народов. Тема легла в нашумевшую книгу «Полынь Половецкого поля».
Следующий вопрос дал новую книгу: как ориентировались «дикие кочевники» на незнакомой территории? В степи же нет ориентиров. Как составляли маршруты пути? В конце концов, что, какой мотив вел их вперед?
Известно, античный мир не был цельным, его слагали очаги цивилизаций, система знаний о континенте вообще отсутствовала, географических карт тоже не было… Многое алтайцами делалось впервые в истории человечества. Постепенно анализируя события, я углублял и углублял мысль о переселении народов – стало ясно: его движущей пружиной были не просто тюрки Алтая, а их вера и материальная культура, к ней потянулись другие народы…
Опять все просто, если знаешь демографию, причины и характер миграции населения, можешь их посчитать и отразить на карте.
Никто, кроме тюрков, не свершил бы подобного переселения, или «воссоединения» континента, потому что не имел производственной базы и такого сухопутного транспорта, подчеркиваю – сухопутного! Ну и конного войска, конечно… Разобравшись с прописными азами экономической географии древнего Алтая, иначе стал смотреть на его духовную культуру. Она стояла на том же экономическом фундаменте. Укрепляла общество. Тюрки первыми на планете поняли: Бог един, как солнце на небосклоне, а религиозные взгляды на Него многочисленны, они подобны лучам солнца.
Дальше – больше. Составляя маршруты Великого переселения, я как бы строил для себя логическую модель, которая позволяла не только систематизировать знания, но и предсказывать новые. (Как в свое время Периодическая система элементов, составленная Менделеевым.) Понял: в дело вступили социальные законы. Миграция велась осмысленно, она следствие именно экономических новаций тюрков.
По-другому им нельзя было выжить, только с отселением на новые земли.
Ничего нового этим выводом я не открыл. Но он дал право сказать: хаотичность движения народов по планете вульгарно придумана… Поэтому и уязвимы исторические фальшивки, какой бы достоверный вид им ни придавали. Если событие экономически и технически невозможно, его не было. И никакие «источники» не убедят в обратном, потому что просто так никто никуда не ходил, не переселялся. Нереально – рискуешь попасть в рабство. Существовали таможни, пограничные пункты и «железные занавесы»… В прошлом было как в современной жизни – законы управляли обществом. Случайностей не было ни тогда, ни сейчас.
Миграция – это сложный социальный процесс, он имеет причину и следствие… Но историки пренебрегли им. К сожалению. Настоящая история – это все-таки наука, а не игрушка политиков. Она, правдиво изложенная, подскажет, где и как искать «неоткрытые элементы» – забытые события, исчезнувшие страны… Еще раз повторяю: «Созданное Богом смертный уничтожить не в силах».
Руководствуясь своим методом, нашел тюрков в Индии, потом – в Китае, на Среднем и Ближнем Востоке, в Северной и Центральной Африке, в Европе. Нашел, потому что следовал по пути Великого переселения народов, которое началось после демографического взрыва на Алтае. Нашел, потому что знал: чтобы освоить новую природную среду, нужны новые знания и новые формы хозяйствования. А чтобы переселиться, кроме того, требуется транспорт, знание местности, новые приемы строительства и так далее, и так далее… Словом, имел представление о том, как завязывается клубок проблем, который «распутывает» все-таки экономическая география. Не история.
Этим отличаются книги Мурада Аджи, у них не самые слабые тылы. Еще в аспирантуре я усвоил: география – наука аналитическая. На нее можно положиться, она открыла мне тюркский мир и Великое переселение народов, потому что законы развития общества проявлялись во все времена, у всех народов. Так же как влияние природной среды. Тем и живу. Урожай собираю на своем огороде, который сам вскапываю и сам орошаю.
А вот поездками за рубеж похвастаться не могу, их было мало. Почему? Вспомните Антуана де Сент-Экзюпери, его «Маленького принца», что там сказал географ?
Скажу то же: я анализирую, а не собираю информацию. Путешественники, историки, археологи, филологи, теологи, культурологи, этнографы, журналисты собирают сведения о народе, о стране, о времени, географ сводит эти сведения воедино. У каждого свое дело. Свой огород. Не отступая от правил науки, пытаюсь воссоздать картину мира. Что-то вроде бы удается… Ибо логика – грамматика рассудка.
Проиллюстрировать свой метод хочу очерком о Кавказской Албании, стране, о которой мало кто знает. Я ее вычислил, как Менделеев вычислил свойства трех неоткрытых элементов – германия, скандия и галлия. Логически.
У меня долг перед Кавказом, поэтому вновь приглашаю туда читателя.
Как открыть ворота Джора?
Врата в Европу
Дербент – самый южный, самый древний и самый неизведанный город России, ему более пяти тысяч лет. Дата эта условна, но принято думать так, ибо «есть мнение». А город действительно древний, он упомянут в Коране как видевший мир, который предшествовал библейским пророкам. Ровесник легендарной Трои. Восточный форпост Римской империи, потом – северная крепость Парфии, родоначальницы Ирана… Или, наоборот, сначала был персидским, потом римским, потом парфянским?
Этого не скажет никто, но время дышит здесь в каждом камне, дышит так громко, что слышен перестук часов вечности… Из тьмы веков жемчужиной на Каспии сияет Дербентское ханство. В городе, в его древней части, отблеск того сияния – знаменитые махалы (древние кварталы). На вид они серые, невзрачные, но имеют неповторимый колорит: по их узким улочкам проходишь день, и не наскучит. Забытый мир, почти Средневековье, если бы не электрические провода и лампочки на фонарных столбах.
Когда появились махалы? С предками азербайджанцев – с тюрками-огузами, они из орды Саков и поныне живут здесь. Вросли корнями в каменистую землю. Словно могучие деревья. Столько бурь и ураганов пронеслось над ними, а они стоят, не покидая своего жизненного пира.
Удивителен Дербент. Он уместился на клочке земли, там, где Кавказ подходит к Каспийскому морю, оставляя узкую полоску суши, всего-то сотню – другую гектаров. Та полоска приютила сначала крепость, потом городские постройки, дала Дербенту историю. С нее, собственно, все и началось.
Гектары земли, а какие! Ценой, что само золото. Если улицы города выложить золотыми монетами, их будет слишком мало, чтобы выразить стоимость здешней земли. С древности люди знали, что живут в раю и ходят по слиткам золота.
Достаточно отъехать километров пятьдесят на север, чтобы понять это. Там, в удалении, другой климат и другая жизнь. В Дербенте – субтропики, а чуть севернее природа холодная зимой и жесткая летом.
Над городом стоит невидимый воздушный барьер – климатический рубеж, его еще в древности подметили люди. Он, видимо, и ограничил продвижение на север античных цивилизаций. Римские легионеры, парфянские всадники не пошли на суровый, с их точки зрения, Северный Кавказ, хотя могли бы его завоевать. Но некого там было завоевывать!
На Кавказе народы селились поневоле, как правило, беженцы со Среднего Востока. Первыми пришли сюда сарматы, потом аланы… их история – это история страданий и надежд, им надо было начинать с самого начала. Как всем беглецам и изгнанникам.
Природа и обстоятельства складывали границы древнего мира, прорисовывали первые робкие контуры будущих политических и этнографических карт.
Однако главная достопримечательность Дербента не природа – каменная стена. Она начинается от крепости, что на склоне горы, и тянется рукотворной преградой через весь город к морю.
Когда море наступало, а такое случалось не раз, казалось, что стена выходит из воды, образуя причал для судов. Когда же море отступало, стена целиком была на суше и «гавань» высыхала.
Дербент. Стена старой крепости
В той каменной стене имелись ворота, они дали городу второе имя – Ворота Джора. Или Железные Ворота. С тем именем он вошел в легенды, в сказки Шахразады. За проход через ворота взимали немалую плату… Пройти преграду мог далеко не каждый[21].
Потом построили вторую стену, параллельную, и город оказался в каменном коробе, защищавшем от врагов с двух сторон.
Неприступная цитадель, конечно, появилась не сразу, над ней трудились поколения горожан. Их труд занял века. Достаточно сказать, стена там такой толщины, что на ней свободно разъедутся два всадника, а может быть, и две арбы. Высота ее местами с трехэтажный дом. На ней были башни и бойницы, способные умерить пыл самого грозного неприятеля… Серьезное оборонительное сооружение, воплощение инженерной мысли. Землетрясения не оставили на нем трещин! Все было продумано до деталей, до мелочей. Талант древних строителей восхищает.
В Дербенте исстари пересекались пути-дороги между Севером и Югом, Западом и Востоком. Лучшего места для торговли природа не дала. Отсюда роль таможни и базара, что веками делали город самым богатым на Кавказе. Самым значимым и зажиточным.
Тут бывал русский купец Афанасий Никитин, другие торговые люди Руси, местные звали их «садко», что по-тюркски «торговец», «коробейник»…
Вторая стена у города, естественно, появилась не сама собой, за ней стояла повторная пошлина, которая оживила торговлю: купцы, следовавшие с юга, продавали товар купцам, прибывавшим с севера, и избегали расходов за проход через вторые ворота.
Так Дербент стал перевалочной базой. И перекрестком культур одновременно…
Примерно две тысячи лет назад случилось событие, перевернувшее античный мир. К северным воротам подошли кибитки кочевников. Было их много. До горизонта чернели они… Нашествие? Нет.
То было время Великого переселения народов, его очередной волны. На Северный Кавказ пришли уроженцы Алтая, тоже тюрки. За время долгого пути степь стала им родиной, а кибитки – домом. Степняками, или кипчаками, называли их. Пришла орда, ее тотемом на знамени был крылатый барс, указывавший на царскую родословную хана, хозяина.
Пришельцы, в отличие от римлян и персов, не штурмовали город, они отошли, стали заселять предгорья и приморскую равнину нынешнего Дагестана. Строить здесь города и селения, распахивать землю, обустраивать ее.
Тогда у Дербента лицом к лицу встретились две тюркские культуры – прежняя и новая, огузская и кипчакская, им предстояло сродниться. В тот самый миг наступило Средневековье, новая эпоха, но ее никто не заметил… Великие события, как и великие люди, видны лишь издалека.
Что отличало пришельцев? В первую очередь кони, несчетные табуны. Казалось, степняки шагу не ступят без коня, верхом были взрослые и дети. Удивляли юрты, разборные дома, из них в считанный час возводили город, над которым возвышался ханский шатер с золотым равносторонним крестом и полумесяцем на шпиле.
Опытные жители Дербента сразу отметили: такие кресты с полумесяцем были и у них. Значит, пришли не враги, но и не свои… Братья по крови – огузы и кипчаки – не признали родство, хотя говорили на одном языке. Очень уж дикими казались пришельцы. Чужими. Необычными. Их назвали барсилами – детьми барса. По тотему. И все.
Горожане не открыли ворота. Остереглись.
Как развивались события дальше, я не знаю, да это и не важно – жизнь шла своим чередом и неспешными заботами. Однажды к кипчакам прибыл посланник армянского царя, он искал союзника в войне против Ирана. И с этого места события, о которых идет мой рассказ, обретают строгую хронологию.
В 225 году, сообщают летописи, кипчаки заключили союз с армянами и выступили на их стороне. Иначе говоря, они прошли Ворота Джора и вошли на территорию Европы. То было их первое вступление на землю Запада! Начался раздел античного мира и гибель язычества… Правда, почувствовать нюансы тех событий без пояснения трудновато. Слишком невыразительно выглядит многое в той истории.
Во-первых, надо сразу отметить, что армянские цари династии Аршакидов были тюрками. Незнание этой детали их биографии делает непонятной причину военного союза и начавшейся войны Армении с Ираном… Это очень существенная информация.
Во-вторых, армянская знать была почти вся из «кочевников», о чем сообщают родословные ее родов. Родственники поддержали родственников? Видимо, так… Я своими глазами видел печать Аршакидов в музее Тегерана, их монеты и геммы, там четкие тюркские руны, они и ставят все по своим местам. Их надо просто увидеть, хотя бы для того, чтобы судить о механизме складывающейся политики тюрков и армян в III веке.
Аршак означает «рыжий сак», слово из древнетюркского лексикона. Они и были рыжими. Иные, желая походить на настоящих царей, красили себе волосы хной.
В истории династии записано, откуда пришли Аршакиды – с Древнего Алтая. С гор. И их предшественники, первые цари Персии, пришли оттуда же. Это утверждают восточные легенды, это следует из «Шахнаме», знаменитой «Книги о царях», да, ее за века не раз «редактировали», но изменить эти важнейшие детали не смогли[22].
Читатель недоумевает, почему историки не заметили это очевидное? Признаюсь, я тоже удивился… А потому скажу теперь несколько поясняющих слов о самом Иране.
Иран – преемник Парфии, государства, в котором пятьсот лет правили Аршакиды. Или тюрки, исповедовавшие веру в Бога Единого.
В 224 году династия пала, власть взяли Сасаниды, люди другой веры – зороастризма. Парфию они назвали Ираном, однако основу населения страны составляли тюрки. С ними и боролись Сасаниды. Но и этот факт вынесен на периферию знаний как малозначащий. Поэтому история Парфии получилась сплошным белым пятном – ее просто нет! Она не написана, хотя трудов, посвященных Парфии, не счесть..
Религия – вот главная причина, потрясшая Средний Восток. В III веке в Иране новая монархия утверждала новую религию (обновленный зороастризм). Сасаниды, отвергнув тюркскую веру, предлагали свою, понятную коренному населению Ирана. Вместе с верой они предлагали политику, религиозные символы – словом, новую культуру. Шла борьба за власть над Средним Востоком, куда входил и Кавказ.
Если говорить по большому счету, Сасаниды давали миру философию, которая взрастила манихейство, а религии Аршакидов суждено будет стать матерью христианства. Борьба между ними велась не на жизнь, а на смерть. Так на перекрестке времени сошлись две силы, два взгляда на мир. В начавшейся в 225 году войне выковался стержень духовной культуры, которую примут на Ближнем и Среднем Востоке, в Северной Африке, в Европе. Примут как религию, где главенствует Бог-дух. Это будет отличать тюркскую религию от европейского язычества.
Дербент играл в тех событиях важную роль: он был координатором победы. Тем и интересен мне тот город, упомянутый в древних легендах Востока… Звучит неожиданно? Но не будем торопиться с выводами. Вновь присмотримся к фактам, не афишируемым «официальной» наукой.
Как следует из армянской истории, в 301 году армяне объявили о новой у себя Церкви, где главенствующее место занял Бог Небесный – Тенгри. Не Юпитер, как в Риме, не Ахурамазда, как в Иране. Армения приняла алтайскую веру. Этот акт делал ее независимой от Рима и от Ирана, она становилась союзницей тюрков. У армян впервые в их истории появилось государство, где тюрки были на особом положении. На тюркском языке читала свои молитвы армянская церковь, и некоторые армяне хранили эту традицию вплоть до XVII века. В том убеждает и ранее упоминавшаяся мною книга «Кыпчакское письменное наследие», где приведены древние тексты молитв армянской церкви.
Отличало армянскую веру одно – присутствие там Христа. Его тюрки не знали. Остальное было одинаково… Тогда и появилась первая на Западе Церковь, новый институт религии. Христос присутствовал в новой Церкви как сын Тенгри. Не как Бог.
Армянскую церковь называют монофизитской, или церковью единобожия. Тем она отличается от христианских церквей, появившихся позже. «Веруем в Единого Бога (дословно – бир Тенгриге Атага), Вседержителя, Творца неба и земли, Видимого и Невидимого…» – с этих слов начинались молитвы армян (цитирую по оригиналу).
Потом в молитве появились слова о Христе (дословно – Огул Тенгриге), но то уже была дань другой политике, западной, которая придет в Армению позже.
Выходит, союз с тюрками-кипчаками создал в Армении новый институт религии? Возможно, но… Не решусь утверждать: на зыбком песке стояли бы мои утверждения, на армянских источниках, а они ненадежны. На это обратил внимание в XVIII веке уважаемый мною Эдуард Гиббон, он так и написал о книге армянского историка, Моисея Хоренского: «Не обладает ни одним из тех достоинств, какие требуются от хорошего историка». И советовал брать у него только то, что согласуется с хорошими историками… К сожалению, поздно внял я ценному совету, не сразу узнал, как отличить, кто хороший, кто плохой.
Однако, как высоко ни прыгнет заяц, он все равно опустится на землю…
Подвох я почувствовал, когда обратился к географической карте. Увидел: слова словами, а епархия армянской церкви, если она и была, находилась в Киликии – на берегах Евфрата и Тигра. Там была Армения[23].
Не на Кавказе, а на тысячу километров южнее!
Начинать историю христианской церкви с Армении нельзя… Почему?
Для ответа на это «почему» мне потребовалось паковать чемодан и ехать в экспедицию на Кавказ. Словами тут не объяснишь. Правду надо добывать, как добывают золотые самородки, ибо восточная мудрость учит: «Гнев побеждай кротостью, а лгуна правдой».
Известно, что в 303 году на Кавказе появилась новая независимая страна – Албания Кавказская со столицей в Дербенте. Разумеется, люди жили здесь и раньше. Но государство утвердила могущественная орда Албан с союзниками, пришедшими с Алтая. Любопытно, тамги пришельцев и государственные символы Кавказской Албании одинаковы.
Тогда вся жизнь подчинялась вере, люди жили с мыслью: чей Бог, того власть. А на коне (в прямом и переносном смысле) были тюрки, победившие Иран. Их умная политика открывала путь Великому переселению на Запад… Забегая далеко вперед, скажу, не все было гладко в том пути на Запад. Например, принятое у тюрков право духовного престолонаследия приведет в конце концов к затяжному конфликту в христианской церкви, к ее расколу на Западную и Восточную. Не все тюркские правила религии были приемлемы в Европе. Ответом Востока на новации тюрков будет мусульманство. В его становлении участвовали Омейяды, и многое указывает на их родство все с теми же Аршакидами[24].
Роль Кавказской Албании и Дербента росла день ото дня – город и его правители были в центре новой духовной культуры, они возглавили новую Церковь, о которой и объявили в 304 году. В окрестностях Дербента возвели строение, может быть, дворец, может быть, что-то скромнее, археологи не нашли то место, где Аршакиды собирали духовных лидеров нового мира, который семимильными шагами шел на смену Римской империи.
В хрониках это загадочное место известно как Чор (Джор). Оно имело и другое, более понятное имя – Патриарший престол… Словом, дверь в Европу тюрки сделали по своему росту. И добавить сюда мне больше нечего.
Первые храмы христианства
С патриаршего благословения европейцев крестили, обучали правилам служения Богу, иных рукополагали в сан. Здесь, в Дербенте, проходило все это! Город и есть тот исток, с которого началась река христианства, устремившаяся в IV веке в Европу. Сначала ее воды окропили Армению, напоили Византию, Сирию, Египет, Абиссинию. Дербент превращался в политического конкурента Риму… Тюрки мастерски раскололи империю, еще не начав боевых действий против нее.
Разумеется, люди из орды Албан наставляли армянских и греческих епископов, они были «бакенщики» на той реке – никто в Европе не знал правил новой религии, только тюрки. Они! С их легкой руки алтайский обряд ары-алкын (погружение в воду) проходили все, кто вставал под защиту новой Церкви. Акт символизировал «осыновление Небесами».
Со звучного голоса албанского священнослужителя учили молитвы: «Атамыз бизим, ки кёктесен, ари болсун атынг сенинг…» Именно так греки с 312 года обращались к Богу Небесному. Чужой язык стал ключом к их сердцам и душам…
В Дербенте соорудили баптистерий – восьмигранный (!) бассейн, где крестили будущих христианских епископов и их прихожан[25]. Его следы нашли в XIX веке случайно. То было ритуальное сооружение, здесь посвящали в веру. Ею жил средневековый Дербент, город паломников, перекресток культур и торговых путей.
Людей, желавших принять тюркскую веру и равносторонний крест Тенгри, селили в монастыри, построенные в уединенных уголках Кавказа. Здесь новообращенные получали конкретные знания, те, которые им предстояло нести дальше, в Европу. Язычникам.
Руины тех древних зданий сохранились, я видел их около городов Шеки и Ках в Азербайджане. Вот оно, время величия тюркской культуры… Ведь акт крещения по сути своей был актом посвящения в тюрки.
Человек, прошедший его, получал право называть себя тюрком.
Прежде чем погрузить в воду баптистерия, кандидата подвергали испытаниям. Омовение было итогом тех испытаний, а начинали с оглашения. Новообращенные вставали на колени перед храмом, священнослужитель трижды осенял их крестом Тенгри и читал молитву о благословлении, о просвещении их духа и зрения. Обращаемым вменялось в обязанность учить молитвы, присутствовать на церковной службе, правда, не входя в храм. На это давалось сорок дней. Естественно, молитвы были на божественном языке, так называли тогда тюркский язык, который был языком богослужения.
Потом следовало второе оглашение. Священнослужитель опять трижды осенял неофитов крестом, а те стояли уже голыми на коленях перед входом в храм. Делалось это для того, чтобы человек понял простую истину: все, что он имеет, дано Богом. Еще чтобы почувствовал стыд, который испытывал изгнанный Адам у ворот рая. Быть тюрком, значит, уметь терпеть духовные и физические муки; искать спасения и помощи только у Бога. Вот что стояло за этим испытанием. И по-прежнему шло интенсивное обучение языку богослужения.
Еще через несколько недель назначался день отречения от сатаны. Священнослужитель совершал торжественный обряд катехезы над новообращенными. И те отвечали молитвой «Верую», ее читали, обратив лицо на восток, на Алтай. Потом они задавали вопросы о вере. Любые. Полагалось изложить все свои сомнения… Так, человек отрекался от сомнений, которые сеет меж людей дьявол.
Лишь потом назначали день собственно крещения, обычно это делалось на большой праздник. Человека подводили к баптистерию, где, трижды погружая в святую воду, с его тела как бы смывали остатки греха и одиночества: он становился членом религиозного братства. Или тюрком.
«Святая вода, курение благовоний и миропомазание, чаша, музыка и пение, коленопреклонения во время молитвы, поясные поклоны пред святая святых и попеременное пение (антифон) – словом, все формы и обряды, которые и в настоящее время играют большую роль в христианской церкви, все без исключения заимствовано».
Это не мой вывод. Цитату привожу по книге «О религии (Хрестоматия)» (с. 84), она, по-моему, не требует комментариев. Однако принять ее трудновато, мешают стереотипы, на школьной скамье вбитые нам в сознание. Но… «свет начинается с Востока», – сказала тогда Европа. И была права.
Действительно так. На тюркском языке творили молитвы, писали книги, то был язык новой религии. Вовсе не греческий, как утверждается сейчас!.. О греческом языке Византия вспомнила при императоре Юстиниане, до него греки знали лишь язык Рима, колонией которого столетиями была их страна. Юстиниан ввел в обиход греко-варварский язык, на котором постепенно и заговорила страна. Положение тюрков и тюркского слова в Византии со времен Константина Великого было очень сильно – язык армии и власти.
Византийская церковь перешла на новый язык богослужения лишь к VII веку. Так что утверждение, будто бы ранние христианские книги и документы написаны на чистейшем греческом языке, – это очередная уступка иезуитской традиции.
Джума-мечеть. Начало строительства VIII в. Дербент
По-тюркски учились греки. В Дербенте! И были они примерными учениками.
Рим с его жрецами в IV веке торопливо уходил в прошлое, а с ним уходило язычество. У Византии же, бравшей в свои руки бразды правления западным миром, были хорошие учителя и наставники, она высоко ценила их… В Дербенте, в крепости, есть древний храм, когда-то он стоял на пригорке, а сейчас по купол в земле. В него я заглядывал через лаз, откопанный археологами.
Свод частично разобран, но стены, внутренние перекрытия целы. В полумраке подземелье дышало прохладой, и казалось, что сохранились росписи, прежняя утварь, просто их плохо видно. И я подумал, не отсюда ли пошла храмовая традиция христианства?
Что, если это первый христианский храм? Именно христианский! Его построили на родине новой религии… Учебный храм? Храм-наставник? Такой обязательно должен быть. С фундаментом, выложенным крестом. Как в Кише. Здание из кирпича и камня, небольшое, метров девять на девять, рядом с храмом площадка, на которой люди молились. По ее размерам можно составить впечатление о числе прихожан.
Убедительная находка, не правда ли? Типично тюркская архитектура, которую приняли христиане на Западе. У нее было большое будущее – на заре Средневековья Запад подобной архитектуры не видел. В Европе лишь на Кавказе имелась она. И вот она – перед глазами. Наяву…
В Дербенте были храмы более поздней постройки, два из них служат поныне, правда, как мечети… В VIII веке город покорили арабы, тогда албаны перенесли патриарший престол в горы, в селение Киш, о котором я рассказывал раньше. Столицу оставили на милость победителя, расчетливо закопав христианский храм по самый купол[26].
О грозе, начавшейся с приходом арабов, помнит Джума-мечеть, нынешняя религиозная цитадель города Дербента. Тогда она была тюркским храмом, построенным во славу веры в Тенгри. Там во дворе есть «одноглазый» памятник: у противников ислама арабы, как гласит предание, вырывали глаз. В назидание. Вырвали у тысяч людей, пока глазами не наполнили яму, выкопанную перед храмом, ставшим мечетью. Здание не раз перестраивали, а оно так и не стало похожим на классическую мечеть, это отмечали все специалисты, побывавшие здесь.
Можно вырвать еще тысячу глаз, но ничего не изменится – мечеть построена по тем же астральным правилам, что и храм в селении Киш. Изменить ее невозможно. Она обращена на восток, на Алтай, до пророка Мухаммада, при пророке Мухаммаде и спустя века тюрки-мусульмане молились на восток. На Родину.
Джума-мечеть доказывает: эту истину не переиначить никому.
Кажущаяся нечеткость архитектуры не смущает, наоборот, укрепляет гордость за Дербент, за его историю. Лучше примера и не надо! «Можно уродовать людей, – подумал я, – можно сжечь все на свете книги, но не переписать музыку, застывшую в камне. Ее мелодии вечны». Архитектурные памятники живут веками, цензура над ними бессильна.
Значит, ниточка от отца к сыну не прервалась, когда город захватили арабы? Значит… Все может быть. Приход ислама в Дербент сменил обряд, но не веру в Бога Единого. Уяснив это, я стал лучше понимать мусульман-шиитов, их «назидательное» поведение. Они те же сторонники единобожия, но живущие с другими правилами веры. Возможно, более современными. Возможно, нет.
Арабы пролили немало крови, вырвали немало глаз, прежде чем поняли эту правду, которую до сих пор не могут понять современные политики. Вера в Бога Единого не разъединяет, наоборот, роднит людей. Сплачивает их, несмотря на различия в обряде богослужения.
Отсюда мой главный вывод: веротерпимость — это часть культуры кавказцев[27].
Веротерпимость и есть Кавказ, его ментальная суть, которую демонстрировала на протяжении веков Кавказская Албания. Эта страна, по-моему, сравнима разве что с индийским Кашмиром, вторым святым местом Евразии, где тоже главенствовал дух, вера.
Дербент не знал религиозных войн, веками там жили общины мусульман, христиан, иудеев. Мирно жили они… Здоровому человеку врач не нужен.
Как же просто, поразительно просто устроена жизнь, если знаешь законы мироздания.
У могилы святого Георгия
И еще об одной реликвии Дербента нельзя не сказать, впервые я увидел ее во сне, в котором проявилось то, о чем думал наяву. Это могила святого Георгия. Путь к ней, собственно, и преобразил меня. То была не игра больного воображения, не желание покрасоваться, то был итог долгого и настойчивого поиска, о котором я подробно рассказал в книге «Тайна святого Георгия».
Трудно далась мысль, что при жизни его чтили лишь тюрки. Издалека я шел к ней.
Люди веками познавали подвиг Георгия и так не познали его – герой во все времена был разный! Каждая эпоха делала его новым. Другим. Его посадили на коня, дали в руки пику – образ менялся будто специально, ему приписывали невероятное, забывая истинный подвиг, который совершил святой Георгий.
Почему?
В IV веке этот человек был символом новой веры, он, как композитор, писал музыку к опере, у которой имелся сюжет, но не было слов. Христианством назовут ее в Византии…
Человек, которого мы знаем как святого Георгия, был главой Албанской апостольской автокефальной церкви, ее первым епископом. Его звали Григорисом. Да-да, первый патриарх той самой Церкви, о которой теперь так мало известно – столько воды утекло.
Однако есть на небе звезды, которые, как имена людей, вечны и ярки, по ним в открытом океане веков узнают мореходы путь к родным берегам. Для меня путеводной звездой стал святой Георгий, он помог отыскать дорогу в Кавказскую Албанию, к ее храмам.
Героя ныне называют по-разному. Христиане – Юрий, Егор, Георг, Хосе, Иржи. Мусульмане – Джирджис, Хадир, Кедер, Хызр, Джарган, Гюрджи, Джор… За частоколом имен стоит один человек, звезда первой величины в тюркском мире Средневековья. Он был плодом тюркской культуры. Как железо, как храм или как монастырь.
Здесь специально запутанная и совершенно невероятная история. Она реальная. Как и то, что Георгий родом был из династии парфянских царей Аршакидов.
Разобраться в лабиринтах этой истории без опытного лоцмана трудно. И здесь мне очень помог Александр Иванович Кирпичников, точнее, его книга «Святой Георгий и Егорий Храбрый», написанная в XIX веке: ее читал очень тщательно. Она вызывала огромное уважение своей добросовестностью. В этой книге профессор собрал воедино известные науке сведения о Георгии, в том числе и из мусульманских источников. Подобного обобщения не делал никто.
С первых страниц стало понятно: святой воин не имеет ни малейшего отношения к Риму, к римскому императору Диоклетиану – он даже не видел их.
Этот миф родился через два века после смерти Георгия, когда римский папа Геласий I ввел церковную цензуру и начал править историю религии. Ему важно было приблизить события к Риму, чтобы возвысить обветшалую столицу империи. Так в житие Георгия внедрили Диоклетиана, отрубленную голову и многое другое, чего не было на самом деле. И быть не могло.
Профессор Кирпичников провел заметное исследование, но его монография слишком рано увидела свет, наука тогда не была готова к осмыслению темы…
Автор в поиске опирался не на церковные сказки и ужасы, а на палимпсесты, тексты баллад, сообщавшие детали жизни и казни Георгия. Литературный след указывал на некий приморский город, к которому примыкали горы… да-да, на узкую полоску земли между горами и морем. И крепость на ней. Так Кирпичников подал мне мысль внимательно посмотреть на Дербент, где гора примыкает к морю, где на горе крепость, где узкая полоска земли, на которой разместился восточный город.
Правда, сам Кирпичников решил, что в легенде речь идет о Египте[28]. Неудивительно, о Дербенте тогда мало кто знал. Равно как не слышал о патриаршем престоле, о культуре тюрков. А главное – не знали об албанской церкви! Многое к XIX веку было забыто: церковная инквизиция отбросила науку Европы во тьму незнания… Так что Средние века стали «темными» веками не сами по себе.
А в приведенных им английской и сербской балладах о Георгии описаны подробности казни, которые удивили профессора своей «странностью», на что он и обратил внимание. Профессор не знал обычаев тюрков, он не был тюркологом, а потому, удивившись, оставил детали казни без объяснения. Действительно, трудно понять эти детали, не зная, что только тюрки казнили, привязав жертву к хвосту дикого жеребца и пустив его в поле. И Кирпичников как честный исследователь не стал «плодить лишних сущностей», а просто отметил любопытные подробности легенды.
Я благодарен ему за его труд, потому что он помог мне разглядеть в легенде зашифрованные события и образы… Тому я посвятил раздел в книге «Европа, тюрки, Великая Степь», он называется «У родника святого Георгия», поэтому здесь повторять не буду.
Жизнь и смерть Георгия – это страница жизни Дербента, патриаршего престола, которому служил воин. Друг без друга эти истории не читаются. Он совершил духовный подвиг, его оружием выступало слово. Им побеждал зло. Слово «Бог» сильнее меча – вот что доказал Георгий! Его мирный подвиг отражен на известных ранних иконах – Ладожской, например. Или Московской. Убийства там нет… Не за убийство же становятся святым?
За силу, исходящую от слова, за слово, укрепляющее дух, чтили Георгия, юношу, ставшего главой Албанской автокефальной апостольской церкви. Ибо «бог» на древнетюркском языке означает «обрести мир, покой на душе». Этому учил Дербент и его патриарший престол – познанию Бога Единого – Тенгри.
Чтобы понять деяние святого воина, надо знать, кто он, откуда? А в церковном житии ничего реального не осталось. Неудивительно: житие Георгия переписывали три раза. И все три – капитально! Теперь текст далек от оригинала как никогда.
Кирпичников отметил: переписчики шли на сделку с совестью. По его мнению, здесь не просто путаница строк биографии, не наивная фантазия запуганного монаха, а спланированные действия, которые отличало злонамеренное коварство. Запад шел на сделку с совестью ради идеи европоцентризма, много в те годы придумали новых историй.
А между тем герой жил с именем Григорис (Гюрги): храмы, посвященные Георгию и построенные до VI века, названы в честь Григориса, или Гюрги[29]. Символично? Конечно. Особенно если учесть, что строились те храмы там, где жили тюрки. Больше того, ни одна книга современников Диоклетиана даже не упоминает имени Георгия.
Тогда справедлив вопрос: откуда взялось церковное житие, в котором концы не сходятся с концами? Сие неведомо. В 494 году I Римский собор запретил христианам знать о деянии святого Георгия. Запретил! «Пусть его дело останется известным только Богу», – решил Собор. И точка. И уж совсем не случайно, что за всю историю римской церкви ни один Папа не взял себе имя Георгий.
А дальше – больше. В Х веке новый «редактор» церковной истории, монах Симеон Метафраст, опять (!) изменил биографию воину… Георгия «посадили» на коня, заставили убивать змея. Таким ныне знают его – всадником, убивающим. То есть убийцей.
Последнюю точку в «редакциях» жития поставили в 1969 году: Георгия исключили из официального списка католических святых[30]. Вообще! То был закономерный итог политики сокрытия тюркского мира, патриаршего престола, Дербента, где епископ Гюрги крестил и рукополагал в сан первых христианских епископов… Получилось!
«Мы знаем, христианству предшествовала какая-то религия, а какая – мы не знаем», – с тех пор говорят в Риме. Эти слова я услышал от влиятельного католика как бесцветный отзыв на мою книгу «Полынь Половецкого поля».
…Его, молодого и красивого, убили сами тюрки, убили в Дербенте, на площади, около баптистерия. Убили по оговору, волоча лицом по земле. Все было так, как написано в древней английской балладе. Правду потом восстановили, она не воскресила убитого, но сделала героя бессмертным.
Бессмертным Хадиром (Джирджисом), слугой Всевышнего, наделенным знанием сокровенного, таким он остался у мусульман. Чистейший образ. У христиан он совсем другой и тоже очень известный.
Церковь Святого Григориса близ Дербента. V в.
На месте казни в Дербенте поставили часовню, потом – храм Святого Гюрги. И в степи, где остановился конь с истерзанной жертвой, построили храм – он на юг от города, километров за двадцать, в селении Нюгди, долго стоял заброшенным.
Останки юноши похоронили по традиции тюрков, на вершине горы – как невинную жертву. Вернее, как святого. Пышные устроили проводы, с тризной, с тяжелыми песнями, бешеными плясками, с военными играми и долгим поминальным тоем.
Могила святого Георгия. Селение Джалган. Дагестан
Над Дербентом, на самой высокой горе, есть селение Джалган, там могила Гюрги, к ней приходят мусульмане и христиане. Долгим оказался мой путь туда. Но интересным. Я знал: по английскому преданию, у могилы должен быть целебный источник с «живой водой». Живой источник открылся, когда тело героя предали земле. На третий день. Точно, из пещерки, что неподалеку, сочится родник.
Местные жители сказали, его вода полезна кормящим матерям, у которых пропадает молоко. Вот, оказывается, как Георгий спас младенца от голодной смерти – вернул его матери молоко. Сведения, сообщенные английской и сербской легендами, обретали на моих глазах реальную плоть! Конечно, я попробовал воду. Она с привкусом молочной сыворотки. Обездоленные матери приходят за ней уже столько веков…
А вот храм Святого Георгия на площади Дербента не увидел, комиссары взорвали его в 1938 году. Осталась часть стены. На месте святыни стоял монумент Ленина…
Таков итог истории, сделавшей Дербент сиротою с царской биографией. О городе не знают, редко приезжают сюда гости. Здесь нет ничего современного, даже мало-мальски приличной гостиницы. Только история.
И люди, не помнящие ее.
Историки или политики?
В городе силится подняться музей, в который превращают крепость. Оттого уцелевшие крупицы прошлого лишь усиливают боль. Убитый город. Замученный. Реставрация ведется без участия науки. В музее видят заработок. Работники – честнейшие люди, патриоты Дербента, но у них нет средств и знаний для масштабного начинания. Власти республики долгое время не помогали им.
Как уши у зайца, здесь отовсюду торчат политика и коммерция. Город-то многонациональный, а начальники – нет, поэтому, что правильно, а что неправильно, здесь всегда понимали по-своему.
Лезгины, азербайджанцы, даргинцы, табасараны, русские, евреи – эти народы слагают население города, и у каждого свой взгляд на мир, на историю, на правду. Коктейль народов – коктейль мнений, время от времени он бродит.
Власть сама будоражит общество, прививая городу то одну «историю», то другую. Сколько всякой всячины было за семьдесят советских лет? Кому, например, понадобился пятитысячелетний юбилей Дербента? Несуразица шла от «начальников», не знающих, что город – это звено региональной экономики, ему нельзя изменить возраст. Можно, конечно, написать о нем что угодно – от глупости нет лекарств, – но то не будет историей.
Города процветают и умирают вместе с экономикой. Они связаны одной цепью, одними узами… Ведь ни один ребенок еще не родился раньше своих родителей. А пять тысяч лет назад на Кавказе не вели торговлю, не знали ремесла. Население не превышало тысячи человек, зачем ему города? И о каких городах речь, если не было дорог? Рынков сбыта? Производства?
Лишь при Великом переселении народов на Кавказе затеплилась экономика, он стал северной провинцией Персии, правителям которой понадобились приграничные крепости, дороги, новые люди. Тогда и появился Дербент. Это доказывают кварталы города, те самые, что в верхней его части. Их узкие улочки – рай для души и ума. Они и есть настоящая история.
Как «состарили» Дербент? Проще не бывает.
Некий археолог обнаружил (или сам подложил?) в раскопе фигурку из Древнего Вавилона или Египта. Решил: безделушке пять тысяч лет. И началось. Появилось мнение: город торговал с Вавилоном и Египтом. Правда, не сказали, чем он мог торговать? На чем возили товар? Все бы да ничего, но фигурка лежала не на дне раскопа, а в середине. Явно чужая, принесенная. Случайная!
Политики, состарив Дербент на пару тысяч лет, получили «ветеранский» статус, статью финансирования, а ловкий археолог – ученую степень[31]… К подобным гримасам своей «науки» Кавказ привык. Чего там только ни придумывали, лишь бы угодить Москве.
Что нового сказали археологи об Алтае после профессора Руденко? Ничего. И возникает вопрос: археология – это наука или все-таки «история, вооруженная лопатой»? То же творится на Кавказе – другом древнейшем центре тюркской культуры, идет открытый разбой. Не случайно все это.
Пожалуй, самая запутанная страница истории – Кавказская Албания, вот где зеркало сегодняшнего кавказоведения. Кто-то говорит о ней как об армянском государстве, якобы потому что там правили Аршакиды. Кто-то настаивает на лезгинском или удинском ее прошлом, не понимая, что лезгины и удины как народы «официально» появились лишь в XIX веке, у них не было государственности. Появились они как народы без истории!..
Дальше пошел Большой энциклопедический словарь, его статью привожу целиком без комментариев.
«Албания Кавказская, древнее государство в Восточном Закавказье в 4–3 вв. до н. э. – 10 в. н. э. (в нижнем течении Аракса и Куры). Столицы – Кабалака, Партав (Барда). Объединяло племена албанов, утиев, каспиев и др. В 3–4 вв. под властью Ирана, в 8 в. завоевана арабами, в 9 в. распалась на княжества. С 10 в. большая часть А. К. в составе Ширвана и других государств».
Заметьте, ни намека на тюрков. Перепутаны даты, события, о них еще поговорим. А здесь осторожно спрошу читателя: могла ли появиться Кавказская Албания до того, как на Кавказ пришли албаны? Конечно, не могла. Случайности в тех нестыковках нет… Не приведено второе название Албании – Арран. Под этим именем она была известна на Востоке.
Вспоминаю растерянность, которую я испытал в Баку, на научной конференции по Кавказской Албании, кажется, в 2001 году: какой только бред не звучал там в докладах! Даже «вавилонский»: мол, оттуда пришли албаны, значит, там истоки Албании. Причем утверждали это не студенты, а доктора исторических наук из Москвы и Махачкалы.
Я был единственный на конференции сторонник тюркского начала Кавказской Албании. Но мне не дали слова для доклада. И случилось это в независимом Азербайджане, который ищет свою историю! Только ищет ли?
Не ожидал, честное слово, не ожидал… Тогда в докладе я хотел обратить внимание собравшегося научного люда на символы Албании – на кольцо и равносторонний крест. Их встречают в узорах, на памятниках, они элементы герба страны. Тюрки такие знаки называли тамга. Через тамги союзников орды албан, по-моему, можно взглянуть на историю Кавказской Албании свежим взглядом… Здесь явно что-то угадывалось. Тем более я уже знал о казахском роде (жузе), куда входили албаны и их союзники, видел их тамги.
Памятники времен Кавказской Албании (из книги П. М. Дебирова). Прорисовка. Равносторонние кресты и тюркские руны – несмываемая метка того времени
Посмотреть предлагал. Всего-то. Не утвердить. Понимал, мое мнение неочевидно, спорно, но звучит впервые, его интересно бы обсудить. Думал, передо мной ученые. Нет. Не стали. Еще и обвинили: мол, я армянский лазутчик. При чем тут Армения?
Тогда я плохо знал Кавказ, его подводные камни, но в работе над книгой «Тюрки и мир…» кое-что понял. По крайней мере понял причину отторжения, с которым столкнулся на конференции в Баку. И угрозу физической расправы, о которой был предупрежден на остановке автобуса по дороге в Шеки… Все это следствие «большого заговора», не против меня, а против Кавказа. Итог этого заговора – кровопролитные столкновения в этом регионе, перерастающие в откровенную войну всех против всех. Кому-то эти кровопролития важнее правды.
Конференция в Баку лишь штрих, вернее штришок, той большой политики.
Правда о Кавказской Албании не угодна Западу, ибо она показывает: тюрки шли по своей истории тропою проповеди и проповедников. Вторжения диких орд в Европу не было, всадники несли перед собой знамена с крестом и хоругви. Орда албан, признавшая Христа за сына Тенгри, повела тюрков по Европе. Путь указывали священнослужители.
Это и желал бы скрыть Запад как мешающее ему.
Связь Кавказа с Европой конкретно осуществил святой Албан, мученик Британии. Он принес на остров весть о Боге Едином, так записано в истории Англии! Не в Дербенте ли начинался его путь? Больше-то идти было неоткуда. Очень уж «тюркскими» были его гостеприимство, поведение, даже имя, что следует из «Церковной истории…» монаха Беды Достопочтенного.
А город Сент-Албанс (Сент-Олбанс) рядом с Лондоном? Не так, оказывается, прост этот старинный английский городок. «Реставрация» его истории вызвала гнев населения, в архивах и архитектуре города не все потеряно о тех, ранних его веках… Не обычные католики и протестанты живут здесь, они не забыли Тенгри[32].
До середины XIX века, до прихода русских колониальных войск, и албаны Кавказа были верны своей истории и вере предков. Тогда здесь, как и в Англии, начались расправы над албанской историей, сила победила силу, храмы и монастыри албан разрушили. Народу навязали арабский ислам, русское православие или армянскую веру.
Стойкие в вере люди уходили кто куда. Иные в Молдавию и на Украину… В Орле мне повстречалась женщина, потомок тех переселенцев. «Мы называем себя алпанами, – поправила она меня и добавила: – Любые воспоминания интересны нам». С Кавказской Албанией свое прошлое они не связывают, но какую-то Албанию помнят. Не ту, что на Балканах, а другую. Какую именно, сказать не могут.
Албанская церковная община есть и на Кавказе, она малочисленна – три – четыре деревни. Ее прихожан назвали удинами – христианским народом. В Азербайджане делаются попытки возродить албанскую церковь, но, ничего не зная о ней, делают это кустарно…
А о былой Албанской автокефальной апостольской церкви, пожалуй, громко говорят храмы, превращенные в лезгинские мечети. Их не отличить от албанских храмов. Те же маковки, шатры, росписи на стенах – словом, вся архитектура. Но без креста – с одним полумесяцем.
Как сейчас вижу перед глазами порушенный албанский храм селения Лекит. Он зарос деревьями, а впечатление оставил необычайное: голова закружилась. Подобное испытал я лишь на Алтае, у священной горы Уч-Сумер – в самом сердце тюркского мира.
Умели предки выбрать место для храма.
Специалисты отметили разительное сходство храма в селении Лекит с церквами Сергия и Вакха в Константинополе (527 год) и Виталия в Равенне (547 год), а также с мечетью Скалы в Иерусалиме (691 год), с мечетью Дербента, то есть с более поздними сооружениями. Это лишний раз доказывает – из Кавказской Албании шла архитектурная мода в Европу и на Ближний Восток.
По преданию, в Леките спасали от римских преследователей внуков Аттилы… Давняя история, тогда географию тюркского мира не скрывали, но героев уже начинали прятать. Следы Кавказской Албании ведут в Европу, они на виду и сегодня. Их разучились узнавать… Или не хотят узнавать? Так, меня удивили молитвенные коврики, что продавались в Дербенте на базаре. В узоре три албанских креста. А сколько крестов в орнаментах дагестанских ковров? Не счесть. Это же тамга! Знак. Совершая намаз, мусульмане стоят на кресте, он память о Тенгри, о Кавказской Албании, об Алтае. Носом тычутся, а глазами не видят…
Ответ на албанскую «загадку» при желании найдешь у языковедов. Оказывается, в лезгинском языке много общего с древнетюркским, сходство заметное, на эту тему есть диссертация, ее защитил в Махачкале лезгин, гордый потомок албан. В этой диссертации история лезгин, их корни. Они – в Кавказской Албании. То же можно сказать о лакцах, еще одном народе Дагестана, оставленном в XIX веке без истории. И они «осколки» Кавказской Албании. И даргинцы. И табасараны. И другие обездоленные народы страны гор… Не могу не отметить: топоним Дагестан составлен из тюркских слов! Так на каком языке говорила Кавказская Албания?.. Великая тайна.
Однажды мне в руки попала книга по Кавказу, изданная в XIX веке, там написано о Прикаспийской провинции Римской церкви. Кто был в той церкви? Авары (аварча, как писали тогда)[33] В их селах до сих пор сохранились руины латинских храмов, а на кладбищах – могилы с латинскими крестами…
Очередная «загадка» Кавказа? Не слишком ли много тайн, разгадка которых опять под носом? Мировой науке известны семь томов Эдуарда Гиббона – «История упадка и разрушения Римской империи», там есть раздел об аварах. Это тюрки, бежавшие с Алтая, главные соперники франков за лидерство в Европе, союзники Византии. Таково мнение классика истории, который изобличал политику иезуитов, зная ее изнутри.
Но что нам Гиббон! Если был обком партии… Когда сияло обкомовское солнце, все звезды на небосклоне Дагестана блекли.
Царская Россия поделила албан на малочисленные народы Кавказа. Став орудием колониальной власти, религия сделала братьев чужими, даже врагами. Но все наверняка изменится в лучшую сторону, стоит лишь нам осознать, чьими потомками мы являемся. Осознать, что история Евразии создана нашими предками! Это уже немало.
Селение Джалган, что на горе у Дербента, – негаснущая путеводная звезда в том начинании. Момент истины. Никакая Москва, никакой обком ей не помеха.
У могилы святого Георгия великое начало, она, посещаемая паломниками разных религий, с IV века была храмом под открытым небом. Она видела все – величие тюрков и наше падение. Что, если над ней возвести храм памяти? Храм братьев, разведенных Судьбой… Слово же сильнее меча. Или нет?
Пока побеждает меч, на землю Кавказа льется кровь. Война не затихает.
Но я верю, сюда придут люди, предки которых себя называли тюрками: англичане и немцы, грузины и армяне, норвежцы и датчане, французы и испанцы, русские и украинцы, поляки и шведы. Миллионы людей почитают святого Георгия, а это и есть тюркский мир, созданный им когда-то верой в Бога Небесного. В глубинах памяти хранят люди правду о себе, они сами находят к ней дорогу, по балладам и легендам.
Из Кавказской Албании в IV веке везли в Европу равносторонний крест, символ веры и свободы от Рима. В XXI веке из Дербента будут везти память о предках, которые дали миру этот крест и веру в Бога Небесного. Забытое прошлое вернется к нам, а с ним и дух.
Эта мысль посетила меня в Джалгане, у могилы святого Георгия, я смотрел на могильный камень, к которому за века прикасалось столько рук и губ, смотрел и думал: а почему нет? Сколько еще нам молчать о себе? О своем прошлом?
Дербент – Москва. 2005 год